— Поднимайся. Незачем тут валяться.

Ада растерянно моргнула. Вместо огромной жилистой лапы к ней протягивалась обычная человеческая рука — с длинными пальцами и белым шрамом на тыльной стороне ладони.

— Да ну нееет, — с сомнением протянула Ада, глядя на предложенную ей руку помощи.

— Прикажешь поднять тебя за шкирку? — устало поинтересовался дракон. Ветер развевал его тёмные волосы, на волевом лице веселье смешалось с раздражением.

— Какая тебе разница? Где хочу, там и валяюсь!

«Принцесса» огрызнулась просто чтобы огрызнуться. Всё-таки она ухватилась за прохладную ладонь и поднялась. В этом положении гневные речи были уже хоть как-то уместны, потому что потеряв точку опоры, Ада выглядела растерянно, нелепо и более чем забавно.

Зато мальчишка не подвёл. Он вцепился в Эрида и пообещал не отставать, пока на все его глупые вопросы не ответят.

«А что вы едите? А кроликов едите? Хорошо, что нет, а то их жалко!». «А в вашем мире есть птица-феникс?»

Тоша пока не заметил, что перестал заикаться.

С этого дня сомнения оставили Аду. Она поверила в оборотней, в магию, и вроде бы смирилась с обретением новых родственников. Но насмехаться не перестала. Какое интересное сочетание неуверенности и издёвки — дочь Агаты до кончиков ногтей состояла сплошь из противоречий. С той-то всё было предельно ясно: принцесса хотела свободы. Что нужно Аде — не знала и она сама. И потому на всё смотрела через призму неприятия.

«Ваше средневековье» — так она прозвала далёкое королевство, когда ещё не верила в его существование. Ныне термин заиграл новыми красками.

— А в вашем средневековье бывает чума?

Последний раз такие катаклизмы приходили в Йэррию двести пятьдесят лет назад, и унесли с собой треть населения столицы и ближайших городов. С тех пор медицина ускакала далеко вперёд и не собиралась останавливаться на достигнутом. Она шла по другому пути, нежели на Земле, и находилась почти на таком же уровне, не смотря на некоторые нюансы.

— Если проводить аналогию с твоим миром, то у нас не средневековье, а викторианская эпоха. Технически более развитая, с иным государственным устройством и более нормальной одеждой. Так что нет: чумы у нас не бывает.

Девчонка всё равно использовала свой термин при каждой возможности, а Тоша ей помогал. Они прекрасно спелись. Дракону наконец надоело, да и время поджимало: вот-вот у Ады случится новый приступ. Перемещаться после того случая на чердаке было опасно, так как девушка ещё не окрепла. Но, судя по этим насмешкам, ей теперь гораздо лучше.

— Отправимся в твою эпоху через два дня.

Мальчуган был счастлив. Эрид брал его с собой только из жалости и чувства, что это ещё сыграет свою роль. Но почему же именно через два? Да потому что маги сказали слушать, что говорит фером. В буквальном смысле тот не разглагольствовал — что не могло не радовать, — но подтолкнуть к верному решению мог. В данном случае фером ратовал за срок в два дня.

— Хорошо. Что потом?

Девушка не спорила. Она не торопилась в своё время, но отчего-то не сочла нужным возражать оборотню. Она вообще была очень послушной, если не считать периодических всплесков упрямства. Ада свято верила в то, что другие знают лучше неё. Из таких людей можно вить верёвки, если только убедить их в своей правоте.

«Потом отправимся к Агате, заберём её и перекочуем в «моё средневековье». Принцессу ждёт её народ. Тебя ждут тоже». Вслух Эрид не стал об этом говорить. Ответил, по возможности, кратко.

— Навестим твою мать.

— Хорошо. Почему бы и нет? Но только дальше-то что?

— А дальше я попытаюсь её не убить.

Фырканье. В том, что она кому-то и где-то нужна, Аду убедить сложнее, чем в существовании иных цивилизаций. Эрид в этом так и не преуспел, но того, что девушка не спорит, пока что достаточно. Он и сам ни в чём не был уверен. Распоряжения Сиены относительно внучки были расплывчатыми. Сама девушка безропотно согласилась вернуться в родной мир, и сразу приуныла.

Её коробило от имени Агаты. Оказалось, что сбежавшая принцесса стала именоваться Анной, хотя её настоящее имя было редким, но вполне возможным в этой параллели. Ада называла её мамой, от чего коробило уже дракона. Зато он отнёсся с полным пониманием к напряжённым отношениям обеих Астор. Что Ада думает о матери на самом деле, так до конца и не ясно. Ненавидела. И вместе с тем боготворила.

Эрид не лез к ней в душу. В конце концов все, кто связан с Агатой, несли определённые потери. Одни теряли нервные клетки, другие — жизнь. Принцесса всегда отнимала.

Было интереснее понять истинное отношение Ады к его собственной персоне. Девица вела себя странно. Не только с ним — в принципе. Замкнутость менялась короткими вспышками общительности. Не душа компании, конечно, но человек вдруг открывался с лучшей стороны: оказывался интересным, остроумным, обаятельным. А потом затыкался и уходил в себя.

Он грубил ей, ненавидел себя за это и снова грубил. И ненавидел её: за такую беспомощность, полное неумение давать достойный отпор. Эрид общался с Адой свысока, глупо надеясь, что это её разозлит и тогда всем станет легче. Агату можно было взбеленить, просто показавшись ей на глаза, а её дочь только и могла, что невнятно огрызаться и смотреть исподлобья. Даже когда она бранилась громко и рьяно — получалось так, что хотелось погладить по голове и сказать, что всё будет хорошо. Хоть бы раз Ада разозлилась так же, как тогда, когда они представились друг другу. В тот момент она была прекрасна, и чем-то похожа на Варгу. Внешность в самом деле подходящая: крепкое телосложение и тёмные волосы были чертой драконов, а не Астор. Королевы прятали свою силу за внешней хрупкостью и неожиданно наносили удар.

Девица слишком хорошо себя контролировала, практически до фанатизма, так что второй сцены бешенства не случилось. Это почти семейное. Почти — ведь королевские дети не показывали эмоции не из-за страха, а потому что так было принято. Избранные круги знали, какие пожары горят в их сердцах. Но у Ады за фасадом спокойствия скрывались неуверенность и стыд. Она была такой гордой, но очень стыдилась себя.

Как, кстати, и его. Вначале девушка не хотела, чтобы кто-то обнаружил, как ей приятно общество дракона. Потом устала дуться сверх необходимого, но дистанция сохранилась. Она не доверяла Эриду, и её к нему тянуло, в самых разных аспектах. Это было очевидно до смешного. Дракон мог бы посмеяться, если бы не парочка «но». Во-первых, сама Ада ничегошеньки в этом не смыслила и наивно полагала, что просто скучает по человеческому общению. Её наивность могла покорять! Во-вторых… Иногда она о нём забывала, совсем. И не только о нём. Какая-то бездна в этой душе затмевала собой всё: путешествие во времени, красивого мужчину, который под настроение превращался в дракона, ребёнка-призрака. Девушка не видела ничего и погружалась во мрак.

Её могло околдовывать одно, неосознанно тянуть к другому, она сочувствовала третьему. Как и любая юная девица. Но жила Ада чем-то другим. В её мыслях хозяйничал холодный космос, который разбудила активация ферома. Энергия Муна ворочалась и медленно сводила её с ума. Оборотень мог бы ей помочь, просто доставив на Чёрные острова, где маги обучат Аду справляться с этим. В конце концов, именно Эрид пробудил фером, когда пришёл разгребать то, что наворотил на пару с Агатой. Проблема в том, что когда он только эту девушку увидел — бездна была уже там, в этих жёлтых глазах. Безо всякого вмешательства иных миров, напополам с тоской и скукой. И с весомой долей саморазрушения. Когда Эрид вышел из спячки, на её запястьях извивались глубокие шрамы. Ада объяснила, что пыталась таким образом очнуться, когда поняла, что люди её не видят, а сама она заперта в прошлом. Кривые белые полосы змейками ползли по обеим руках. Слишком старательно для человека, который хочет просто проснуться. Слишком много она пила в тот вечер. С губ цвета спелой черешни срывались грязные, агрессивные слова, а взгляд умолял спасти её от смерти, к которой она сама так стремится.