— Ну-ка подойди.

Вообще-то он и так стоял слишком близко, но Эрид равнодушно сделал шаг влево, нехотя оторвав голову от прохладного металла. Варга вытянула изящную руку, в которой отчётливо проступали мускулы, и притянула его за подбородок. Пальцы у неё оказались горячими, как и проворный язык. Впрочем, как и всегда. Решётка Варгу ничуть не смущала, ей нравилось преодолевать препятствия. Поцелуй вышел прилично долгим и напористым, и со стороны мог показаться страстью. Возможно, в драконше и говорила страсть — в первую очередь к тому, чтобы потакать своим порывам. Но пустые глаза мужчины на против сводили на нет тот яростный жар, которым она пыталась его оживить. Четверть часа назад он хотел сломать свою клетку и наброситься на неё — прямо на грязном полу, на глазах у стражников. А сейчас ничего не почувствовал.

Она отстранилась и недовольно цокнула своим острым и умелым язычком.

— Это никуда не годится. Хотя бы поешь. Не зря же я поставила под удар репутацию повара, стащив у него из-под носа ужин принца.

Братец Агаты остался без баранины в сливочном-терновом соусе? Дракон мрачно улыбнулся. В самом деле, такое стоит отметить.

Два оборотня сидели на полу по разные стороны решётки, ели мясо и пили вино. Стражники снаружи таращили друг на друга глаза и не смели даже носа показать. Эрид что-то отвечал и даже смеялся, а Варга передавала новости и пополняла кубки. В тот вечер он узнал от неё много нового.

Вражда между скельтрами и фьёлами набирала обороты, а королева приказала заменить ружья и пополнить воздушный флот новыми дирижаблями. Атмосфера в Йэре становилась тревожной, зато наследная принцесса укатила на Чёрные острова и ничем о себе не напоминала.

— Жаль, моего торитт нельзя сослать туда же. Девчонка делает огромные успехи: целый месяц не создавать неприятностей, для неё это большой прорыв.

Они выпила за прорыв Агаты и больше к этому не возвращались. Эрид не хотел о ней вспоминать, и Варга поняла его без слов. Когда трапеза была окончена, драконша вскочила на ноги с чувством выполненного долга. Она хорошо провела время, отдохнув от придворных интриг, соперничества оборотней и тупоголового Пьера. И пусть её собеседник сегодня не отличался ни красноречием, ни пылом, ей всё-таки была приятна его компания.

— Я ещё загляну. Может быть, через месяц.

Это значило «через два или больше». Для Варги приятно — это когда не так часто. Потому что при длительном взаимодействии с Эридом они начинали шипеть друг на друга. А что будет с ним даже через одну недели в условиях заточения? Уже сейчас гнев замирал и накапливался. Отчуждённость лидировала, сковывала не хуже, чем клетка. Злость собиралась по каплям каждый день, но пока она не выходила наружу. Пока была лишь пустота, притупляла мысли и чувства.

Что будет с ним через полгода? Через год?

— Не смей. Больше не смей здесь появляться.

Она задумалась, изучая потолок, а потом кивнула. Варга понимала, что Эрид не хочет, чтобы его видели таким. Знала, что выглядеть он лучше не станет, а только будет мрачнеть и худеть изо дня в день. Варга всё понимала без слов. Будь они людьми, он бы женился на ней. Наверное.

— Позови, когда перебесишься после обретения свободы. Полетаем.

Он не позвал. По прошествии отведённого ему полугода Эрид вышел из темницы так, как душа утопленника могла бы подняться из моря. Та часть его, которая была человеком и та, в которой прятался зверь — обе себе изменили. Всё, из чего прежде складывалась его личность — обострилось в своих худших проявлениях. Ну а то, что было светлым, испарилось.

Он не чувствовал аромата дыма и цветов, а по лицам людей не мог понять, смешно им или грустно. Дневной свет ослепил его: когда Эрид нетвёрдым шагом вышел из бастиона, то на миг подумал, что солнце хочет его убить. Он почти забыл, как много в Йэре золотых лучей.

Металл, камень, механизмы, чьи-то бестолковые голоса — все они накинулись и вгрызлись. Замок жил своей жизнью, такой же, как и всегда. И делал вид, что жизнь Эрида тоже осталась прежней.

С непривычки ноги не сгибались и грозили подкоситься, но чем дальше пробирался оборотень, тем скорее восстанавливались его силы. Конечно, для того, чтобы снова стать таким, каким он был шесть месяцев назад, потребуется много времени, но прогресс начинается с малого.

Эрид начал с того, что спустил с лестницы освободившего его коменданта тюрьмы. Воняющий чесночной похлёбкой и дорогим бренди алкаш с нескрываемым неудовольствием наблюдал, как стражники отпирают клетку. Камера была как новенькая, испорченные Варгой прутья давно заменили, хотя могли просто попросить дракона согнуть их обратно. Он бы не отказал, но раз уж кому-то захотелось нагрузить себя лишней работой… Эрид ничего не писал и не царапал на стенах, ни одного напоминания не осталось о том, что когда-то здесь держали взаперти живого королевского оборотня.

Комендант что-то пробормотал себе под нос, когда механизмы закрутились и засовы поднялись вверх. Возможно, это были всего лишь мысли вслух, никак не связанные с драконом, но Эрид ждал слишком долго. Пока нескончаемые дни отсчитывали его тюремный срок, он не имел права на такие выходки, не смотря на то, что легко мог выбраться из клетки.

Теперь дракон мог позволить себе безобразие. Сиене не было дела до мелких нарушений, которые обязательно будут иметь место после его освобождения. Ей главное, что своё он отсидел и отмучался, а злобу пусть срывает на ком ему угодно. И угоден оказался комендант.

Мерзавец был Эриду хуже горькой редьки. Хотя вряд ли этот корнеплод на столько омерзительно пахнет. Дракон вышел из камеры, потянулся и уставился на пузатого ублюдка. Тот крякнул что-то про другие важные дела и с внушительной скоростью направился к выходу. Он в самом деле думал, что сможет убежать от возмездия.

— Ты спешишь? Ну так сказал бы сразу! Ведь скорость — моя стихия.

В следующую секунду большой начальник отправился пересчитывать хребтом ступеньки. Эрид не спеша спустился вниз, слушая улюлюканье остальных заключённых. Как бы они не ненавидели дракона — коменданта ненавидели сильнее. За плевки в еду, за оскорбления и насмешки. За то, что он, по сути ничем от них не отличался, просто сумел удержаться на плаву.

Комендант стонал и громогласно раскаивался в своём поведении, периодически срываясь на новые грубости, которых становилось ощутимо меньше по мере того как оборотень приближался к нему. Дракон планировал его убить, но в последний момент ему расхотелось. Пусть и дальше плодит ненависть и грязь. Эрид небрежно обогнул стенающее тело — пускай. Другого этот мир не заслужил.

Но сделанного было мало. Творческая жилка, былая страсть к эффектным зрелищам и затаённая злоба объединились в одного монстра, и выпустили парочку щупалец.

Небольшой, неопрятный и совсем не величественный дворик королевского замка встретил Эрида толпой суетящихся рабочих. Велись какие-то работы в примыкающем к тюрьме флигеле, люди и автоматоны сновали из стороны в сторону — чумазые, перепачканные побелкой и машинным маслом. В самом центре вымощенного новенькой плиткой двора стоял внушительный металлический флюгер в виде дракона. Его ещё не успели водрузить на законное место. Издалека такие вещи выглядят потрясающе, а вблизи — корявые клыки, обрубки чешуи и тупое выражение морды. Эриду не понравилась скульптура — не столько из-за исполнения, сколько по смыслу: очередная демонстрация «родства» правящей династии с огненными монстрами. Напоминания об этом встречались всюду, от фамильного герба Астор, и вплоть до фарфоровых супниц.

Королевские драконы. Ими гордились, ими устрашали. Их использовали и запирали в клетку.

Воспламенить железо могла бы Варга или любой другой оборотень. Но открытое пламя не хотело иметь дел с Эридом. Однако в данной ситуации молнии, с которыми у него установилось полное взаимопонимание, были как нельзя кстати.

Люди не обращали на него внимания, занятые своим ремонтом, флюгер же никого не волновал. Один из строителей орал на мальчишку, спутавшего чертежи. Ни одной живой душе не приходило в голову, каково это — позволить загнать себя в узкую клетушку, пребывать в одном облике долгие месяцы, без возможности сменить его, дабы немного облегчить невыносимую боль. Однако же Эрид её вынес. И теперь смотрел на беспечных, поглощённых своими мелкими заботами людей. У кого-то из них были неизлечимые больные в семье, кто-то знал, что скоро сам умрёт, разорится, разойдётся с любимой женой, похоронит единственного сына. Всё это ничто. Дракон не испытывал ни малейших угрызений совести, сбрасывая ставшим почти ненавистный человеческий облик, и зная, что сейчас он впустит в эту безликую толпу изрядную дозу страха и паники. Устроит то, что можно было бы назвать плохо поставленной, вышедшей из-под контроля мистерией.