— Теперь нам никто не поможет. Она дралась, но она была доброй.

Красный след на щеке. Такие остаются от сильных затрещин. Наглядная демонстрация этих драк. Наверное, поэтому мальчишка не кинулся к распростёртой на булыжниках мачехе.

— Моя сестрёнка умрёт под мостом, как и ребёнок этих, — тут он повторил то слово. — Если не от голода, так от дыма. Я слишком мал, мне не дадут хорошую работу. А милостыни много не собрать.

Эрид почувствовал раздражение: зря он ввязался, позволил жажде крови взять верх. А следом за досадой пришло горькое сожаление. Он не хотел. Судьбы бедняков так легко ломаются! Ладно, прожжённые пьяницы и их загрубевшие с горя жёны. Но вот их дети, всё-таки, не заслуживают такого.

Старший дракон достал из-за пазухи набитый золотом кошель. Он носил его с собой просто так, как случайно попавшую в карман безделушку.

— Здесь хватит. И даже не на один год. Только постарайся как следует спрятать.

Мужчина протянул мальчишке золото. Тот взял, внимательно посмотрел на оборотня, подумал. Разжал пальцы. Бесценный кошель, за который в таком квартале не задумываясь перережут глотку, упал в грязь. Возможно, завтра из-за него свершится ещё одно преступление.

Мальчик ничего не сказал. Он развернулся, и медленно побрёл во тьму.

Волнения охватили всё королевство, но началось, как оно обычно и бывает, со столицы. Первым звонком стала расправа толпы над процентщиком, который не сделал ничего такого, чего не делал бы раньше. Мужчину выволокли во двор среди ночи, раздели, избили и повесили на красивом, раскидистом клёне. Рядом повесили его набожную, но нелюдимую жену, подле неё — дочь, девушку восемнадцати лет. Версии о том, что с ней сделали перед этим расходились, а проверить не было возможности: тела сожгли вместе с разграбленным домом.

По утру бунтовщики, как ни в чём не бывало, пошли на работу, а к вечеру уже в другом конце города кто-то разгромил мелкое предприятие по производству запчастей для дирижаблей. Обычные, не привыкшие к беспричинной жестокости люди внезапно возненавидели себе подобных, а потом разгневались на машины.

Люди сходили с ума. В Йэре, провинциях, долинах и даже в горах. Из Йэррии зараза распространилась на ближайшие колонии.

Те, кто не поддался жажде разрушений, страдали от необъяснимой тревоги. Что-то было не так: в земле, оскудевшей плодами, в воде, не дающей улова, и даже воздух стал тяжелее. Какой-то старый профессор назвал королевство живым организмом, который страдает, и попал в самую точку. Исчезло что-то важное, ампутировали незаменимую часть могучего, златоглавого тела. Профессор не знал наверняка, но мог бы догадаться о причинах. На самом деле не нужно научных степеней, чтобы понять, что за недуг проник в паровую утопию.

Сбежала принцесса. Она любила свою страну, но никогда не хотела следовать правилам. А если кто-либо из династии Астор надолго оказывается вдали от родины, она начинает терять жизненные соки. Давным-давно кто-то — даже маги не знали точно, кто конкретно — связал кровь с землёй. И не было на свете силы, способной обойти этот древний закон.

Принцесса не только сбежала. Её стараниями погиб один из огненных змеев, а ведь драконы, как известно, оплот государства. Их боялись все, их почитали богами дикие племена. Разумные, умеющие принимать человеческий облик, монстры не влияли на королевство так же сильно как монархи. Страна могла обойтись без присутствия оборотней, но не без их ментальных близнецов — Астор. Но смерть драконов накладывала на плечи торитт тяжкий груз одиночества и пустоты. Чудовища были самостоятельной частичкой их души — самобытной, своевольной, бушующей. Без них монархи унывали и слабели.

Королева Сиена — владычица и сердце Йэррской империи, командующая Небесной армадой. Не первая своего имени, но не уступающая тем, кто был до неё ни в мудрости, ни в хладнокровии. Она сидела одна на ступенях перед мраморным троном и глядела на собственное знамя: корона, оскаленная пасть и сложенные копья врагов. Золото, чёрный и бирюза.

Тела драконов после смерти не распадались как у других живых существ, а разлетались пеплом. Невесомое серое облако поднялось с Чёрных островов, на которых нашёл свою гибель Нердал. Королева, которая находилась тогда в отъезде, почувствовала резкую боль в груди, меж рёбер взвился холодок и что-то вынес оттуда, украл. Позже маги рассказали ей, как всё случилось. Эпическая битва двух самых могущественных монстров королевства — это было бы достойно баллад. Если б только причиной всему не послужила девчонка, захотевшая отомстить матери. О таком легенды не слагают.

Заняв неподобающе низкое место на ступенях, Сиена по-прежнему держала спину прямо и смотрела гордо. Лишь в первый день, когда ей сообщили о случившемся, она позволила себе изменить привычке и отменила совет с министрами. Не пожелала ужинать, не захотела выслушивать положенных по этикету извинений. Она заперлась в покоях до утра, прогнав взашей и слуг, и стражу.

И приказала остановить все часы. Долго лакеям пришлось бегать за механическими зайцами, чтобы нажать нужную пружину у них за циферблатом. До самого утра железные звери оставались неподвижными скульптурами со стрелками на брюхе. В замке находились сотни различных часов, и до рассвета им запретили нарушать тишину. Даже в самых отдалённых его частях люди боялись громко ступать. Всё вокруг напоминало о трауре, предательстве, смерти.

На следующее утро Сиена принялась за привычные дела. Она так ни разу не пожаловалась и не проявила гнева. И никто не смел напомнить ей о том, что произошло. Часы вновь продолжили свой ход, а люди работу, и уже никто не сомневался в том, что королеву правильно называли Железной. Всё было как всегда, и не хватало лишь высокого угрюмого мужчины в чёрном камзоле, который целыми днями маячил тенью Сиены в Тронном зале и в малых залах собраний, участвовал в переговорах, подписывал бумаги. Иной раз среди ночи можно было увидеть огромную крылатую тьму, отделяющуюся от стены замка и летящую к склонам гор. Многие помнили, как огнём и когтями Нердал усмирил Кобылий бунт. Он обладал страшной, разрушающей силой, и в светлое время суток прятал её за личиной советника. Но люди помнили и знали. Люди боялись.

Только одно существо в мире могло побороть его. Затравленное в детстве, оно выросло в электрическую, неуравновешенную тварь, которая могла напасть без предупреждения. Никто не забыл истории с откушенной рукой адмирала. Чёрным вихрем этот дракон метался по всем королевству, сея страх и недоумение, смел даже самовольно участвовать в войнах дикарей. И вот его злодеяния достигли апогея. Сейчас Эрида снова водворили в темницу, но Сиене это не приносило облегчения. Её охватила душевная лихорадка.

За панорамными окнами замка Шамбри — бедная зелень гор и беспорядки у их подножий. Людям нехорошо, воздух отравлен. Не дымом бесконечных труб, а горечью потери. Кто мог предположить, что один из носителей энергии Муна осмелится предать их. Может быть, Агата не подозревала, какой урон нанесёт её бегство? Вряд ли. Маги должны были объяснить ей. Либо они объясняли недостаточно доходчиво и не смогли пробиться через стену упрямства наследной принцессы. Она вбила себе в голову, что имеет полное право так поступить, и не хотела знать, к чему это приведёт. С магов сталось бы махнуть рукой. Их почитали мудрецами, но на самом деле им плевать на многие вещи, кроме собственных медитаций. Они были ходячими библиотеками, но не живыми книгами.

Топот ног на парадной лестнице предупредил о новых неприятностях. Кто-то быстро бежал по ступеням, не обращая внимания на их уникальность. Лимонный кварц — произведение искусства, обретшее в лаборатории свою прочность и цвет. Теперь уже никто не разевает рот от красоты и величия замка, не до того. Его строгая роскошь выглядит как пир во время чумы, на который и смотреть-то неловко. Сейчас сюда ворвутся — заикающийся от страха перед грозной королевой посыльный, а может быть, канцлер, заметно обнаглевший за отсутствием Нердала. Правительницу боялись саму по себе, но без дракона она перестала быть полубогиней. Теперь она всего лишь человек с безграничной властью и ещё более безграничной ответственностью.