Ада была совершенно спокойна, ей хотелось одного: скорее назад, в свои покои. Очень уж она устала, и это утомление начинало пугать. Слишком напоминало то, что происходило с девушкой во временной параллели. Ада боялась, что космическая пустота снова захватит её разум, и она утонет во вселенной. Чёрной, полной холодных звёзд и неизвестных бесплотных существ.

— Прекрасно понимаю это чувство, дорогая, и винить за него не стану. Ненависть к родителям — одна из наших фамильных черт.

Если бы Ада не росла в окружении книг и сдержанных разговоров, она бы плюнула на пол, прямо на этот драгоценный ковёр. Но так как выросла она хоть и в равнодушной, но интеллигентной среде, девушка ограничилась только «ну ты и…». Договаривать не стала, да и не до этого уже. Холодный гнев был последним, что ещё удерживало Аду в реальности, но в висках опасно стучало, фером бурлил в крови и оплетал тьмой глаза. Всё запуталось и смешалось, стало даже хуже, чем тогда, в ином пространстве и времени: раньше приступы не казались такими болезненными. Видимо, оборотень и принцесса заметили, что с их подопечной что-то не так, на неё смотрели с беспокойством и, вроде, порывались усадить в кресло. Девушка отмахнулась вслепую, наугад, так как видела перед собой только дверь — единственное, чего ещё не пожрал мрак. Она упрямо двигалась туда, к последнему источнику реальности.

Но до двери так и не дошла.

Ада не понимала, лежит она или сидит, её несут куда-то на руках или бросили там, где она остановилась. Видимость пропала, а слух ещё держался, и более того — обострился за счёт потери зрения и существующего лишь в воображении девушки звука колокола. До Ады долетали шумы и обрывки предложений. Среди этой какофонии внезапно и резко выделился топот ног и панические крики. Как же грубо и некрасиво! Кто-то ворвался в покои принцессы Агаты и чуть не налетел на перевёрнутый стол. «Неужели это потому что я упала?» — тупо подумала Ада. «Да нет, чушь какая-то», — решила она, всё ещё хватаясь за реальность. Внешне девушка едва ли казалась более живой и активной, чем труп. Кто-то что-то говорил, но слова эти так безумны, что баронесса усомнилась, что правильно поняла. Однако и безумие бывает правдой — даже в таком состоянии она не забывала об этом.

«Королева умерла».

Это было последнее, что она услышала, не считая чьего-то тихого вскрика. На этом слух отключился, однако голосовые связки, как ни странно, ещё функционировали. Ада поняла это, когда почувствовала, как её губы шепчут, направляя звук в ту сторону, где, как ей казалось, находилась Агата.

— Это тоже по твоей вине? Все неприятности… твоя заслуга. А могла бы и пожалеть… бабушку.

И наступила тьма.

— Королева умерла. Да здравствует королева!

Она ждала этого слишком долго.

Герольд склонил колено и протянул ей кольцо. Аврора приняла перстень и надела на безымянный палец. Обручальному украшению пришлось потесниться на мизинец, где оно оказалось большим. Потом надо будет придумать ему другое законное место. Сейчас не до этого.

В поклоне замерли все присутствующие, от камергера до старшей сестры. Аврора предпочла бы, чтобы всё происходило в Тронном зале или на парадной террасе, а не на лужайке в цитрусовом саду, ну да ничего. Одну из её предшественниц подняли с кровати среди ночи. Бедняга наверняка была заспанной и лохматой, и дай бог, если без любовника. Какое уж тут величие.

Женщина приказала всем подняться и ещё раз оглядела кольцо. Впору. У всех Астор одна комплекция, разве что эта Ада уродилась паршивой овцой. Но девчонке участь править и близко не светит. Бастард Агаты станет доживать деньки в самых зачуханных колониях и больше никогда не будет мозолить глаза обитателям замка.

Аврора посмотрела на солнце: полдень, хорошее время, точное и правильное во многих смыслах. Именно в этот отрезок суток следует встречать удары судьбы и благие вести. Сегодняшняя новость была как обоюдоострый меч: Сиена умерла.

Невероятно!

На самом деле что-то такое Аврора и предполагала, увидев, какие физиономии заполняют приближающуюся делегацию. Но готова всё-таки не была. Матери едва исполнилось шестьдесят три, отнюдь не престарелый возраст в эту эпоху, но… Астор не умирают от болезней, равно как и от покушений — все знают, чем грозит последнее тому, кто осмелится поднять руку на правящую королеву. Наказание, предусмотренное самим мироустройством, в котором магия нет-нет, да и проявит себя. А вот несчастный случай вполне мог стать роковым.

Авроре жаль, она любила мать. По-своему, конечно, с прохладой, но ведь у них в семье так принято. И она за всё ей благодарна, в отличии от этой твари Агаты. Сейчас Аврора слабо улыбается ей, и говорит слова утешения. Та отвечает взаимностью. И обе взаимно знают, что лгут. Даже если обе искренне скорбят о матери, друг друга они презирают.

Сиена зря её вернула. Не так страшен был нарушенный баланс, как тот факт, что бывшая наследная принцесса снова может всё перевернуть с ног на голову. Авроре нравилось думать так, но она знала, что матушка была права. К тому же, если бы не выходки Агаты, средней сестре так и пришлось бы куковать в каком-нибудь великом княжестве, играя второстепенную роль консорта, а не самостоятельного монарха.

Однако, всё-таки мать было жаль.

Её величество любила совершать прогулки. Конные, когда была моложе, а с возрастом пристрастилась к полётам на паровых машинах. То, что некогда она строжайше запретила старшей дочери, — из-за чего появились первые ростки их вражды, — со временем стало традиционным отдыхом. Сиена могла подниматься к облакам на аэростате, или неспешно плыть над черепичными крышами Йэра в металлической «рыбе». Но предпочитала всё-таки дирижабли. Кто знает, может если бы её дракон остался жив, у королевы не возникло бы такой привязанности к машинам. Но факт остаётся фактом — раз в неделю, когда часы по всему замку начинали звонить, клокотать и щёлкать — Сиена поднималась в небо и была там счастлива. Одна из её мелких причуд. Когда-то у матушки жила собака, которая, сидя на троне, ловила зубами блох, потом появился цитрусовый сад. У каждой Астор помимо холодной головы и железной воли рано или поздно обнаруживалась склонность к эксцентричным замашкам. Агата, к примеру, целиком и полностью из них состояла. А вот Аврора не обзавелась никакими привычками, кроме тех, что были полезны или необходимы. В лицо ей не говорили, но она с самого детства знала, что кажется людям скучной.

Не то что мать, не то что сестра…

Этим утром Сиена поднялась на площадку с ангаром, оборудованную на скале — на одном уровне со средним ярусом крыши. Там её ждал неприятный сюрприз: личный дирижабль королевы, сконструированный по последнему слову техники, проходил стандартную процедуру смены канатов. Обычно она проводилась раз в несколько лет, и почему-то именно сегодня пилотам вздумалось наводить порядок в ангаре. Королева строго отчитала персонал за то, что из-за них её строгий график мог оказаться под ударом, и потребовала другой дирижабль. Пусть не украшенный флагом и монограммой — главное, работоспособный.

Раньше на крыше Шамбри находилась только одна такая машина — большой, устаревший цеппелин, которым давно никто не пользовался. Сиене построили новую, изящную модель, а старый дирижабль она подарила старшей дочери, когда та вернулась в отчий дом спустя двадцать лет. Ведь некогда принцесса так мечтала об этой игрушке. Агата за подарок небрежно поблагодарила, и так ни разу им и не воспользовалась, предпочитая самоходные кареты. В мире, где сестра провела столько времени, у неё появилась привычка передвигаться преимущественно по земле. В глубине души Сиене стало обидно: ей хотелось сделать приятное, а оказалось, что она припозднилась и не угадала с подарком. Возможно, тогда она впервые поняла, что стареет.

Аврору передёрнуло. Эти воспоминания неприятны, но другие и вовсе хочется похоронить.

Её муж, который не терпел свекрови и её старших детей — Пьера и Агату — занимал несколько вполне конкретных должностей при дворе, так как был человеком деятельным и разумным. Одной из них стала должность начальника охраны. В его обязанности входило не только контролировать гвардейцев, но и лично следить за тем, чтобы замок был надёжно защищён от пожаров, коротких замыканий и разрушений. Разумеется, обязанность наблюдать за состоянием транспорта на гранитной крыше тоже лежала на нём. Однажды вечером супруг выдал: