Оторвавшись от созерцания ступеней, за которые она боялась зацепиться полосатой юбкой, Ада посмотрела на Мадлен и сдула прядь со лба. Дочь Агаты даже не догадывалась, какой юной выглядит в этот момент. Баронесса, в своём мужском костюме не испытывающая никаких трудностей с эскалатором, невольно улыбнулась ей.

— А зачем вы это говорите мне?

— «Ты», голубушка, будем говорить друг другу «ты». Затем, что вижу в тебе себя, лет так двадцать пять назад. Я тогда была птичницей, незаконнорождённой дочерью какого-никакого аристократа. Меня поселили в его доме, а я даже вилку не могла держать нормально. Иногда приводили во дворец, уж не знаю, зачем, и позволяли глазеть на хорошеньких, именитых деток. Ты же — девочка из ниоткуда, тоже ничего не понимаешь и не стремишься стать одной из них. И ещё, мне нравятся твои башмаки.

— Это кеды, — улыбнулась Ада. Новая знакомая казалась чужой в этом мире, будто она тоже прибыла из иной параллели.

— Да, — зачем-то подтвердила женщина, — это кеды. До свидания, ваше высочество. Приезжай ко мне в особняк, если заскучаешь. Там ты сможешь спать до обеда и вульгарно браниться.

Мадлен направилась к своему экипажу. Он стоял вдалеке и выглядел куда скромнее, чем большинство карет. Спустя секунду подскочила Дара.

— Возвращаемся в замок, госпожа Ада?

— А что, есть другие предложения? — с надеждой спросила девушка.

Фрейлина картинно ахнула. Поход в театр вдохновил её на красивые жесты.

— Увы, госпожа. Предложений нет и быть не может. Это был риторический вопрос.

Ада махнула рукой и полезла в экипаж. В этот раз руку подавал слуга — Эрид снова куда-то пропал.

Листик лимонного дерева оставил на пальцах приятный, бодрящий аромат и зелёный липкий отпечаток. Сиена сорвала ещё один, но уже не стала дробить его крепкими ногтями, а просто положила на ладонь. Это была единственная часть парка, где росли цитрусы — лаймы, мандарины, грейпфруты, апельсины. Но запах лимонных листьев был для королевы особенно мил: когда-то они с Фернаном, будучи ещё совсем молодыми, посадили несколько косточек прямо посреди клумбы пионов. Никто и не думал, что они примутся в садовой почве и пустят вверх гибкие, колючие побеги. С тех пор многое изменилось: юность ушла, умер муж, а с детьми творилось что-то неладное. Зато лимоны остались, обзавелись друзьями. Двадцать лет назад Сиена приказала убрать из этого сада все прочие растения. Теперь это был её собственный цитрусовый рай. Иногда и другие забредали в него, несмотря на дальнее расположение, у самой ограды. За ней была отвесная скалистая стена, а далеко внизу — город.

Да, люди появлялись здесь. Это были только их владения, чудовища сюда и носа не казали. Право же смешно: ни огонь, ни порох, ни железо не берут драконов, зато цитрусы они обходят десятой дорогой. Даже Нердал, так похожий на человека, морщился, если аромат отсюда долетал до замка и проникал в панорамные окна. У оборотней такой чуткий нюх.

Сиена глубоко вздохнула. Лимонный воздух наполнял и молодил лёгкие.

Бедняга Нердал. По сути, был убит мальчишкой, выполняющим чужую волю. Волю злой и капризной девчонки. Теперь она выросла, стала немного умнее. Самую капельку. Но мёртвых это, увы, не воскресит — ни друзей, ни надежд.

Лимоны, апельсины — единственное, что не любил Нердал в этой стране. В остальном же королевстве он души не чаял. Мог часами рассуждать о природных благах, устройстве паровых мельниц и очистке вод. С угрюмым, обманчиво угрюмым видом. Ему были одинаково интересны реформы в армии, цены на лён и обычаи дальних колоний. А также история. На полном серьёзе оборотень говорил о том, что только благодаря Разделению Астор королевство стало могущественным. Парламентскую власть Нердал бы не принял, да и не смог бы принять ни это, ни что-либо ещё: только благодаря Разделению на свет появились монстры. В ином случае империей правили бы другие Астор, сильные, как полубоги, и живущие не более сорока лет.

Выглядя внешне как любой другой оборотень — разве что без показной дерзости, — в душе он был казначеем, воином и купцом. И даже литературным критиком — немного. Но вместе с тем оставался чудовищем, властным над огнём, сверхъестественным, способным на невероятную жестокость. Сиене говорили, что маленькая Агата видела и слышала больше, чем следовало, когда подавляли бунт тридцать шесть лет назад. Девочка долго ещё просыпалась среди ночи от собственного крика. Что ж, это было первой причиной, по которой спустя годы она возненавидела и Нердала и его госпожу. Теперь дочь отыгралась за все свои обиды, да так хорошо, что даже перестала злиться. И будто в самом деле хочет сберечь мир, собранный из осколков, который с таким трудом удалось возвести.

На самом деле слово «чудовище» не обязано означать что-то дурное. Это просто нечто иное, непривычное для человека. В придворном, столетиями наработанном контексте оно значило живое оружие. Так что как ни крути, Нердал был монстром. Монстром, который умел любить, сильно и преданно, своё королевство. А оно не дало ему ничего, кроме проклятия. Откуда и взялась такая привязанность? Сиена всегда давалась диву на своего соратника и друга. Ведь сама она не разделяла этих чувств ни к своей стране, ни к своим подданным. Королева знала один лишь долг монарха: он обязывал к заботе, самопожертвованию, к чему угодно — но только не к любви. Самые тёплые эмоции у неё вызывал муж, цитрусовый сад, да ещё противная пушистая собака, погибшая много лет назад по милости, опять-таки, Агаты. Девочка тогда сильно расстроилась, так как не планировала такого. А потом, как выражаются простолюдины, слетела с катушек.

И вот теперь она, вместе с незаменимым в любых неприятностях Эридом, приводит юную девушку из другой параллели, и королева уже не знает: вдруг это новая привязанность? Ада не похожа ни на кого из их семейства, у неё большие, наивные глаза и тёмные волосы. Подумать только, было время, когда Сиена задумывалась о том, что внучку следует лишить жизни, быстро и безболезненно. Потому что это могло стать единственным спасением для королевства. Теперь она в этом уже не уверена — ни в том, что сможет поднять на неё руку, ни в том, что будет лучше для империи.

Лимонный лист благоухал как полный флакон эфирного масла. Не было такого раньше, даже до побега принцессы. Деревья не плодоносили так обильно, цветы не распускали бутоны размером с блюдца. Сейчас это выглядит красиво, но потом начнёт гнить, увядать, снова расти с ожесточённым упорством. Этому не будет края и конца, пока земля не перенасытится и не произойдёт коллапс. Во всём должна быть гармония, для этого и нужен фером — чтобы присутствовать в необходимом количестве и давать силы королевству. А что творят его главные носители? Сначала одна исчезает в другом мире, тем самым лишая сил Паровую империю, затем появляются сразу две! Происходит энергетический скачок.

И снова всё это приходится расхлёбывать Железной королеве.

А ведь руки её ослабли, и кожа на них стала дряблой. Некогда идеальное лицо, которое вдохновляло скульпторов и живописцев, покрылось сеточкой морщин возле губ и глаз. Это было красивое увядание, царственность стала только заметней в каждом жесте. И всё-таки Сиена постарела. И хоть глаза и волосы её по-прежнему горели медным огнём, а голос был властным — она устала.

С ними надо что-то делать. С обеими. Кому-то придётся уйти.

Быть может, не сейчас. Королева предпочла бы оставить всё как есть, но увы: неприятности уже начались, а ведь Ада только появилась на горизонте, и скандальная принцесса ещё не узнала всех новостей. Хотя это они наверстают.

На месте оторванного лимонного листа уже прорастал новый. Жаль, человеческие жизни не умеют обновляться так же легко.

***

Когда-то она уже выбралась из ямы. Ямы, в которую падаешь после смерти близкого человека. И хотя Нердал человеком не был, значил он для королевы больше, чем собственные дети. Старшая дочь знала это и наверняка думала, что её бегство не доставит матери таких уж страданий. Поэтому решила закрепить результат и убила Старшего дракона. Агата всегда рубила с плеча, не разобравшись в проблеме.