— Так она в обмороке или просто принимает солнечную ванну?

Ему ответил другой маг, так как великий шаман гордо смотрел на горизонт, а игнорировать вопрос теперь уже Старшего дракона небезопасно.

— Сначала Агата притворилась, чтобы не отвечать на вопросы. Но когда Нердал сильно ранил тебя, девушка вскрикнула и сознание в самом деле покинуло её. Торитт телепатически чувствует боль своего дракона, и, видимо, твоя была очень сильна.

— Да, понятно, — перебил оборотень. Он догадывался, в какой момент это произошло. Нердал полоснул его по лапе — теперь на большом пальце навсегда останется шрам, — и задел живот, самую незащищённую часть драконьего тела. А после «обработал» рану огнём, едва не расплавив Эриду все внутренности. Это была дикая боль, но адреналин помешал осознать её в полной мере, и чудовища продолжили схватку.

Он посмотрел на оранжевое пятно и хищно сузил глаза. Балахон принцессы развивался на ветру. «Раньше она была менее восприимчивой к моему состоянию. Значит, на островах навыки отточились. Ну ничего, скоро телепатической связи придёт конец. Девчонка дарует мне свободу, или убью её. Убью прямо здесь, и тогда земли магов вновь обагрятся кровью».

Дракон светски улыбнулся удаляющейся спине Старейшины. Маг не попрощался, его приближённые понуро побрели за ним, стараясь не смотреть на змея. Эрид отвернулся и направился к наследной принцессе

Её высочество валялась без чувств в обидном отдалении от муравейника. Золотые волосы выбились из пучка и разметались на песке. Дева была прекрасной и юной, и выглядела аккурат на свой возраст — семнадцать лет, ни больше ни меньше. Казалась воздушной и беззащитной, но Эрид знал, что как только Агата откроет глаза и, тем паче, свой ядовитый рот, как наваждение пройдёт. Астор предстанет перед ним такой, какой была на самом деле — жестокой, бездумной и мстительной. Эгоистичной настолько, что убийство дракона ей ни на секунду не показалось преступлением. При воспоминании о Нердале, который в этот самый момент летел в смертную колыбель всех оборотней, сердце сжалось. Чувство было такое, будто вместо столь важного органа в груди с трудом ворочалось сморщенное, печёное яблоко. Нердал всё верно угадал: того, что он сделал, Эрид уже никогда не забудет. Совесть будет наматывать душу на кулак, пока оборотень сам не отправиться в последний полёт.

Мужчина жалел. Очень жалел, но знал, что убил бы снова, появись такая надобность. Только бы прекрасная принцесса потеряла всякую власть над ним, а желательно и вовсе убралась к чертям собачьим. Пусть отправляется на край света и никогда не возвращается оттуда! Агата должна сдержать обещание и разорвать ментальную связь. Она дала слово, а считалось, что Астор не нарушают клятв. А если нет, ну что ж.

Недалеко от головы принцессы лежал булыжник. Дракон поднял его. Эрид смотрел на камень всего несколько секунд, но они растянулись в вечность, полную сомнений. Он мог уничтожить наследницу прямо сейчас, прямо на глазах у магов размозжить ненадёжный человеческий череп. И кровью стереть красоту. Это бы убило и его: ведь пока ментальная связь действует, проклятие драконов не оставляет других шансов.

Кто-то вдалеке охнул. Эрид повернул голову и увидел, что кто-то из магов смотрит на него. Какой-то молодой прислужник, что не смог обуздать любопытства и задержался на скалах. Дракон мрачно смотрел на него, потом перевёл тяжёлый взгляд на камень.

Увесистый булыжник. Хватит одного удара.

Под облегчённый вздох мага, камень полетел в сторону. Оборотень наклонился и поднял девушку, сморщившись от боли в локте. Вместе они направились к тому дому, где Агата впервые встречала своего слугу на Чёрных островах. По дороге встретилась ещё одна горстка магов, они расступились, освобождая дорогу. Никто не проронил ни слова.

Агата весила совсем немного, однако тяжелей, чем он предполагал. Это была колдовская генетика Астор: они располагали стальными мышцами и крепкими костьми. Только пройдя несколько метров дракон снова вспомнил о своих травмах — локоть нестерпимо заболел, а нога стала ныть вдвое больше. Добравшись до постройки, он неуклюже ввалился внутрь и бросил свою ношу прямо на каменный пол. При падении принцесса глухо стукнулась головой и странно дёрнулась. Вряд ли человеку, который пережил полёт с крыши замка угрожал такой пустяк, но звук получился слишком зловещим. Эрид выругался. Ему уже доводилось убивать случайно, по глупой неосторожности, и ещё раз оказаться в этой ситуации он не хотел. Дракон рывком опустился на колени рядом с Агатой и с горем пополам нашёл бьющуюся жилку на шее. Порядок.

Человеческие сердца бьются так быстро, но слишком уж тихо.

Впрочем, если бы торитт умерла, он бы почувствовал. Нервы были ни к чёрту. Чем скорее Агата сдержит обещание, тем меньше глупостей натворит дракон в обозримом будущем.

В ромбовидное окно заглянул робкий солнечный луч и тут же сбежал. В этот миг принцесса открыла глаза, охнула, и схватилась за голову. Несколько секунд она занималась тем, что принимала королевский вид — моргала, отряхивалась, поднималась на ноги.

— Почему у меня всё болит?

— Не знаю, — соврал дракон.

Девчонка ещё раз отряхнула платье и выжидающе посмотрела на оборотня.

— Какие наши успехи?

Настроение у неё было хорошим.

Это был цирк. А лучше сказать, дурдом. Как во второсортных фентези с попаданцами.

Ада проснулась в полдень, точнее, во втором часу дня. Мальчишка дрых в кресле, а дракона и след простыл — девушка на его месте тоже не сидела бы на месте, а отправилась покорять город, который видит далеко не всех своих гостей.

Двое призраков заявились вчера к ней домой — с ума сойти! Ада и сходила, медленно припоминая обстоятельства своего возвращения из прошлого.

Коридор времён.

М-да.

Ужасно хотелось есть. Раньше Ада могла вспомнить о завтраке к обеду, а ужин пропустить. Могла есть по пять раз на дню, но урывками, по маленькому кусочку бутерброда или пачке чипсов. А такого зверского аппетита ещё не бывало. Косясь на кресло у окна, девушка ретировалась на кухню. Многие недели назад она оставила в холодильнике сыр и йогурт, а на столе — засыхающий багет. Всё осталось в неизменном виде — Эрид вернул её в то время же, где нашёл, и ни секундой позже.

После сумбурного завтрака Ада отправилась освежиться. Просто душ, никакой ванны с пеной — она никогда этого не любила. Столько времени в осеннем лесу, на чужих крышах и чердаках, но даже грязь не скопилась под ногтями. Только графит, который, наверное, никогда не отмоется с рук. Что поделать, издержки профессии, и путешествия во времени тут ни при чём.

Ада не мало провалялась в беспамятстве на диване, но сонливость так и не прошла. Девушка не помнила, как добралась до комнаты, как разрешила Тоше устроиться в этом кресле. Без спроса мальчонка бы не полез. Он скорей бы уснул в прихожей, чем слонялся по чужому дому. От природы скромный, да и в гостях не бывал лет так тридцать — отвык. Образ сидящего среди обуви Тоши мелькнул в голове отчётливо, а после пропал. Зато в памяти крепко запечатлелся отрешённый вид отца, занятого, как всегда, своей работой. Дверь кабинета, которую дочь послушно прикрыла. А после — голос. Не папы, другой. Ада уже без сил свалилась на диван, забытьё сразу окутало разум, но сквозь дымчатую пелену долетел грустный и тихий баритон. Кажется, Ада и сама что-то сказала. Что-то глупое, конечно. Чужие слова успокаивали и расслабляли. Девушка любила красивые голоса, в частности потому, что свой не переносила. А этот — был лучшим. Он убаюкивал и окружал как чьи-то нежные объятия. Жаль, смысл слов для неё остался загадкой, Ада ничего не могла вспомнить, кроме ощущений. Но учитывая, кому голос принадлежал, так даже лучше: наверняка это были нелестные замечания по поводу квартиры, комнаты или на счёт её собственной персоны.

Потом девушка проснулась и стала выбирать между варёной креветкой и ватой со стеклом — что из этого лучше описывает её состояние?