Говорили, что первое воспоминание любой принцессы — крик чудовища и солнечный свет.

Кубок стоял на подносе нехорошо, съезжал по гладкой поверхности вбок. Возможности поправить его не было: удержать поднос удавалось только двумя руками, а останавливаться времени нет. Служанка нервничала — хотя бы потому, что опаздывала. Но не только из-за этого. Госпожа Мира уже ждала у покоев принцессы и рассматривала костяшки пальцев.

Нетерпеливо.

Лиа сдула выбившуюся прядь и сделала вид, что спешит изо всех сил. Как следует ускорить шаг она не могла, потому что боялась расплескать содержимое кубка: густую, насыщенного оттенка, подогретую до комнатной температуры кровь.

Если разольётся, то испортит платье безвозвратно. А ведь их всего два. Но разве это самое ужасное? Куда хуже почувствовать, как через ткань просачивается багряная влага, липкая, с заметным металлическим запахом. Может быть, даже ржавым.

Служанка подавила рвотный рефлекс и нацепила хилую улыбку.

Уже третье тысячелетие королевские дети должны выпивать это по утрам, сразу после стакана воды. Говорили, кровь берут у заключённых дворцовой тюрьмы, у самых здоровых. Вставляют им в вены какие-то трубки, и… Потом обратно распихивают по камерам — целыми и почти невредимыми.

Но так лишь говорили.

— Слишком долго, Леона. Ты бы вообще кубок на самый край поставила!

Не подписывалась она на такую работу. Речь шла об уборке покоев и растопке камина. Ну и завтраки, обеды, перекусы — её предупредили, что приносить еду тоже входит в обязанности Лии. Почему бы нет? Совсем ведь и не сложно, зато лишняя возможность прогуляться по парадным комнатам. Только вот про кровь все умолчали. Думали, это само собой разумеется? Для выросших здесь, в замке, может быть, но только не для Лии. Неприятный, надо отдать должное, сюрприз.

Что за королевна вырастет, если ей положено пить кровь? Человек ли это вообще? На вид — милая барышня, с золотыми волосами и золотыми миндалевидными глазами. Однажды Лиа видела, как семилетняя девочка свернула толстую серебряную тарелку в трубочку: ей не понравился завтрак. Гувернантка её отругала, принцесса извинилась и все об этом забыли. Кроме служанки.

Не выглядят так нормальные дети. Не могут такого творить.

Самая долговечная династия континента. Многие ей восхищались, а ещё больше — боялись. И не любил никто.

Лиа осторожно передала поднос гувернантке и поспешила назад. К пеплу, посуде, чужим смятым кроватям. Ко всему тому, что хоть и угнетало, но не вызвало такого ужаса и отвращения.

Только бы подальше отсюда.

Её первое воспоминание — солнечные лучи и крик чудовища.

Солнце всегда было главным украшением замка, особенно в эфемерные часы заката или рассвета. Отплясывало танцы удивительной красоты на мраморе и граните. Вот и сейчас золотистый свет весело играл на ресницах.

Кто-то стоял над душой с твёрдым намерением вытащить её из уютной, как обманчиво казалось по утрам, постели.

— Вставайте, принцесса Агата. У вас много дел.

— Ну да. Как же…

Не хотелось, ах, как не хотелось начинать конкретно этот день! Казалось, лучшее, что в нём есть — это снова увидеть приближение ночи.

Гувернантка держала в руках стакан студёной воды. Принцесса протёрла глаза и покорно взяла его, расплескав немного на кровать. Женщина закатила глаза, но ничего не сказала: её воспитанница и сама знала, что разрушает почти всё, к чему прикасается. Иногда даже искренне жалеет об этом.

Против такого начала трапезы девочка ничего не имела. Вода бодрила, помогала привести в порядок мысли и осипший голос. Однако сейчас ей поднесут гранёный бокал — меньше по объёму, но это не спасало положение. Безо всякого интереса Агата наблюдала за тем, как прислуга открывает окна, организует скромный завтрак и готовит ей одежду. Каждый день она пыталась найти в этих обрядах какие-то новые черты — мелочи, которых раньше не замечала. И с каждым днём это становилось труднее.

— Мира, может в другой раз?

— Вы и так пропустили несколько приёмов. А сегодня особенный день, всё должно пройти как положено.

Перед носом Агаты замаячил поднос, в центре которого стоял заполненный хрустальный кубок на резной ножке. Заполненный старательно — до краёв оставалось не более миллиметра. Гувернантка была тверда и не намерена на этот раз уступать. Басистый добродушный голос зазвучал неумолимо.

— Пейте кровь, принцесса.

Девочка сморщилась и выпила залпом, не пролив ни капли того, что, как считалось испокон веков, придавало силы правителям. Она давно к этому приучилась: если участи не избежать, то лучше разделаться с неприятностями сразу. Желобки хрусталя глухо стукнули по зубам, и Агата вернула кубок на поднос. Рубиновые подтёки стремились ко дну.

Это как зайти в холодную воду. Хотя, конечно, бархатную жидкость подогрели — как молоко, которым простой люд поит своих детей. Её брали понемногу, в основном у политических преступников. Кровь врагов была неотъемлемой частью монаршего рациона.

После этого неаппетитного ритуала принцессе наконец позволили приступить к нормальной еде. Пережёвывая свежий, ароматный хлеб, она сверкала миндалевидными глазками из стороны в сторону. Никто не догадывался, но каждое утро её мучила тоска. Тревога, которую мнительные люди могли бы назвать предчувствием, она же объясняла скукой и давлением стен. К обеду, впрочем, проходило.

Взгляд блуждал по скудной мебели. Её сёстрам и брату, на плечах которых не лежал груз наследования короны, отвели более пышные комнаты. Им разрешали спать на больших и мягких подушках, а по утрам ставить ноги на мягкий ковёр, а не на холодный мрамор. У Пьера даже был автоматон — игрушка, слишком современная для неё, слишком… не королевская. Геометрические выступы на сером песчанике делали стены на вид занимательными, но они больше подходили официальной зале, а не жилой комнате. В детстве, когда никто не видел, Агата выцарапывала на них имена придуманных друзей.

Служанки показали ей платье.

— Нет, не это.

Мира, до этого молча стоявшая чуть позади принцессы, нетерпеливо нахмурилась.

— Почему ещё не это?

Девочка подняла на неё невинный взгляд.

— А что, разве мать приказала надеть мне его?

— Нет, но мы старательно выбирали наряд вместе с дамами гардеробной. Это платье подходит для праздника, кроме того, оно почти не мнётся. Сегодня это особенно важно.

О да, нынче утром не придётся стоять на одном месте, как это бывает на обычных приёмах. Хотя подвижная и нетерпеливая Агата предпочла бы это, чем то, что произойдёт через час.

Девочка сверкнула жемчужными зубами. Прямые приказы её матери, королевы, приходилось исполнять. Например, выпивать каждый день порцию крови, за теми редкими исключениями, когда строгая с виду, но мягкая в душе Мира не разрешала пропустить приём-другой. В целом, Агате было безразлично, в чём выходить к толпе, которая и увидит-то всё мельком. Но предложенное платье казалось принцессе слишком детским: юбка не закрывала лодыжки. Единственное позорное пятно в её гардеробе, и именно его приволокли бестолковые служанки.

— Мне всё равно! Несите другое.

Это прозвучало слишком резко и капризно, что не идёт её годам и положению. Агата поспешила сгладить впечатление вежливой улыбкой. Уже давно она пыталась стать спокойнее, да что-то всё не получалось. Но не одно лукавство руководило принцессой: в свои тринадцать лет девочка ещё не растеряла дружелюбия, которое не всегда принимала знать, но зато ценили обычные люди. К сожалению, как бы не старалась она исправиться, результат получался обратным: с каждым днём характер наследницы престола становился более упрямым. Это заставляло её родителей и наставников применять всё более жёсткие методы воспитания, которые остужали юношеский пыл. Во всяком случае, им так казалось.