Склянка? Какая глупость. Чего ему с этой стекляшкой надо?

Туман опять застил глаза. Когда Нердал в очередной раз поборол его, то увидел, как высокий черноволосый мужчина наклоняется к нему, морщась от боли в локтевом суставе. Ещё бледнее чем обычно, но полон решимости. Он вытащил крышку из флакона и прислонил склянку к чешуйчатому боку, по которому бежал ручеёк крови. Нердал сложил два и два. Если бы у него были силы, он бы фыркнул или презрительно плюнул. Вот, чего хочет Агата: волшебной эссенции, коей, как гласит народная молва, является кровь поверженного дракона. Чем она отличается от крови из нечаянно прокушенного языка или из крыла, ненароком порванного шпилем башни? Был такой эпизод когда-то в юности Нердала. Единственная глупость, которую он совершил. Эрид на такие не скупился, он до сих пор был юн, хоть внешне походил на человека тридцати лет. Во многих его поступках угадывалась жестокость молодости, нетерпение и обида. Как, например, сейчас. Руки оборотня одеревенели и плохо слушались, заполненный флакон он с трудом закупорил пробкой и убрал обратно в карман. «Прольётся» — с досадой подумал Нердал.

Эрид снова отошёл на пару шагов назад, и больше не знал, чем себя занять. Смутные голоса магов перекликались уже ближе. Люди быстро забывали о страхе, когда рядом находилось что-то по-настоящему интересное. Эрид тихо ругнулся, глядя наверх, достал флакон, посмотрел, крепко ли сидит пробка и снова убрал, неловко орудуя покалеченным локтём. Жидкое золото уже успело загустеть.

Нердал наблюдал за всем этим с отрешённым любопытством.

— Идиоты. Какие же вы оба…

Слова становились камнями, говорить было трудно.

— Идиоты, — всё-таки закончил Старший дракон. Эрид не возражал. Он безмолвно соглашался с этим вердиктом, и лишь поэтому молчал, а не кидался доказывать обратное. Вряд ли он был знаком с уважением к умирающему.

— И это наше… наследие.

Холодные и солёные брызги омывали тёмно-серую твердь, попадали на восприимчивые к температуре крылья. Приятно, подмораживает боль и проясняет мысли. Не полностью, в них остаётся совсем немного свободного от тумана места. Заполнить их следует чем-то по-настоящему важным. Небом, тучами, ветром, воспоминаниями о том, что мило сердцу — водопады, хижины, дворцы. Может ли человек любить так трепетно и страстно не другое разумное существо, а пространство, у которого есть история, облик, характер и даже душа? Чудовище точно может. Королевство всё-таки было живым, и делала его таковым не магическая энергия ферома, а что-то несравненно более простое и достойное.

Нердал ещё раз хрипло вздохнул и покачнулся на трёх лапах — четвертая перестала функционировать минут пятнадцать назад. Крыло было обожжено и оплавлено, а Эрид тоскливо наблюдал и не мешал. Знал, что поверженный дракон встаёт не для атаки, а чтобы последнее условие породившего их обоих проклятие оказалось выполненным.

Лететь пришлось медленно: мешали раны. За это Нердал был им благодарен, потому как имел возможность продлить последние минуты и потратить их на созерцание. Чёрный океан долго не кончался, а на его границе ветер рисовал узоры на песке. Чем дальше летел дракон, тем яснее становилось небо и зеленее земля. Крестьяне на полях задирали головы и смотрели на монстра, украшающего герб их страны. Некоторые боялись, но большинство знало, что чудовище не причинит им вреда — оно служило королеве, а значит и всем её подданным. Дивились только люди странной, немного косой траектории полёта.

Увы, но путь его не пролегал через Йэр. Паровая столица только издали блеснула шатрами и шпилями, окутала на память флёром дыма. Где-то там в гранитном замке Сиена ждала новостей. Она уже вернулась из своей поездки. Нердал чувствовал волнение королевы. Он был единственным существом во всём мире, которое знало, что правительница умела нервничать. Все прочие удостаивались видеть только маску. Пусть хоть целый мир осыплется пеплом — её величество останется невозмутима. Нердал уважал её за это и грустил о такой простой и очень человеческой вещи, как прощание.

За городом летали дирижабли, бросали эллипсы теней на цветущие горы. Среди фруктовых деревьев текли ручьи, а дальше, в глубине, прятались водопады. Труден был путь к ним, но каждый, кто преодолевал его, никогда об этом не жалел.

Когда-то он купался в этих водопадах. И был счастлив.

Миновал дракон и горы, и степи и моря. Он летел целый день, не чувствуя ни боли, ни устали, пока наконец на горизонте не показалась его цель. Она сама вела его, давая ориентиры и силы. А повернуть назад или отклониться с пути Нердал не смог бы, даже если б захотел. Чем ближе была цель, тем меньше мыслей оставалось в голове. Память выцветала, а чувств уже и вовсе не осталось. Только конечный пункт, до которого надо добраться и оставить там то, что взято взаймы — самого себя.

Дракон нырнул в кипящее озеро, увидел пузырьки в толще воды, ощутил с ними родство. Вынырнул на поверхность. И вид его уже был изменён. Все соки и пигменты покинули тело. Чешуя стала прозрачной и больше не блестела. Из ран не текло золотой крови и глаза обесцветились. Серый призрак, шелестя крыльями, подлетел к горе. Камень покрывали трещины, они светились раскалённым в недрах огнём. По чёрной гладкой поверхности сползала лава, достигала воды и заставляла ту закипать. Дракон бесшумно зацепился когтями за отвесный склон и замер. Прикосновение оказалось безболезненным и приятным. Чудовище вернулось в отчий дом.

Оборотень закрыл глаза, на которых уже не было ресниц. Как не было и чешуи на коже. Всё, что он представлял сейчас собой, являло пепел. Невесомые частички отслаивались, льнули к камню, а затем развеивались над водой. Быстро. Только кости и хрящи желали остаться прочными, незыблемыми. Они чернели, сближались и срастались друг с другом и со скалой. Соединялись с ней, становились её частью.

«Как появились огненные монстры из пламени и волн, так и сгинут они там же. Станут огнём, станут водой, развеются пеплом. И не будут иметь ни склепов, ни могил, ни останков».

Поучение из древнего манускрипта оказалось предпоследним, о чём успел подумать Нердал. А последним стало другое:

«Я недостаточно успел. Я… Не успел ничего!».

С такой усталостью только пешком подниматься. Но Ада шагала через две ступеньки, задыхаясь и кляня на чём свет неработающий лифт. В замке Шамбри тоже было подобное устройство, только называлось иначе и выглядело не так убого.

Здесь было бедно. На одной из площадок под окном валялся мусор, массивные подошвы ботинок хрустнули по фантикам и стёклам. Ада дышала тяжело и с каждым пролётом сбавляла скорость. Но глаза её горели. Девушку вело беспокойство, а лёгкое подпитие и упрямство не давали остановиться и хотя бы немного передохнуть. Эрид предложил ей перевести дух, но Ада замотала головой. В смешении лунного и электрического света красиво блеснули короткие волосы.

Не золото. Обсидиан.

— Какой этаж, Ада?

Тоша прыгал по ступеням. Мальчишка стеснялся о чём-либо спрашивать, но ртуть вместо мозгов требовала если не активных действий, то хотя бы какой-то информации.

— Девятый, — прохрипела девушка. — Последний.

Если этот мир чем и превосходил Йэррию, так это высотой. Когда Эрид увидел башни в тридцать этажей, у него захватило дух, хотя он знал, что существуют и более высокие здания. Но тому ли, кто поднимается на собственных крыльях к небесам, восхищаться этим? После более детального изучения местной архитектуры восторг сменился эстетическом разочарованием: слишком простыми и угловатыми показались дракону небоскрёбы. Скребли они не небо, а историческое сердце города. Странно, что Агата оказалась именно здесь, а не в какой-нибудь столице, она ведь так любила престиж. С другой стороны, не она ли сбежала из замка в компании бродячих артистов? Своевольная, непредсказуемая злодейка — лучшее, и самое мягкое, что можно о принцессе сказать. И вот теперь оборотень следует за её дочерью, которая спотыкается на каждом шагу. Не будь Эрид призраком, он бы взвалил её на плечо и доставил на нужный этаж в два счёта. Быстро, но не на столько, чтобы Ада не успела осыпать его крепкой руганью.