— Иногда мне кажется, что способность создавать такие вещи — куда большее чудо, чем умение летать, — кивнул на ангела пастор.

Статуя стала выглядеть какой-то обиженной. Замечание показалось Эриду достаточно интересным, и он всё же соизволил заговорить.

— Люди могут научиться искусству. Но крылья им не отрастить никогда.

Священник бесшабашно махнул рукой, совсем как мальчишка. "Да, однако они научились строить машины, которые поднимают их к облакам". Кажется, он много размышлял о крыльях и полётах. Большие голубые глаза, один из которых немного косил, смотрели на Эрида как на старого друга. Дракон молчал. Эти люди положительно скоро свихнутся, восторгаясь своими коптящими небо тарахтелками. Воспоминание об Агате неприятно обозначилось на краю сознания. Эрид пристально смотрел на пастора. Коротко стриженные каштановые волосы, низкий рост и какие-то по-женски припухлые руки. А ещё — ужасно лопоухие уши. Одним словом, ходячая добродетель. Как изменится её лицо, узнай она, кто переступил порог собора?

— Вам известно, с кем вы говорите?

Эрид перестарался, напуская яда в свой голос. Уже по одним шипящим ноткам можно было провести параллель со змеёй, а там уже и до правды недалеко. Дракон заранее предвкушал, как округлятся эти наивные детские глаза, и злая морщинка рассечёт лоб. Что сделает святоша — отшатнётся, переполняясь отвращением? Или сдержанно, скрывая страх, попросит удалиться? Священник выбрал третий вариант.

— Знаю-знаю, вы — человек-дракон! Я видел вас на празднике пару лет назад. Моё семейство, по удивительному стечению обстоятельств, оказалось на галерее замка Шамбри. Королева и её дочь прошли совсем неподалёку от нас, а вместе с ними вы и другие, эм, люди-драконы.

— Вы можете не стесняться использовать слово "оборотень". Для нас в этом нет ничего оскорбительного, — выдавил Эрид.

Это чудо природы знало кто он и не только не закатило истерику, но ещё и умудрялось мило болтать. "С семейством, значит" — пробормотал дракон, не зная, чем ещё заполнить паузу.

— Да-да, у меня мудрая жена и две прекрасных дочки четырёх и семи лет!

Невзрачный человек в серой рясе сам походил на ребёнка или, в лучшем случае, на монаха не от мира сего. Но уж точно не на главу семьи. Он по-прежнему светился добротой и это начинало раздражать.

— Почему вы не боитесь? Почему не прогоняете меня?

Пастор удивился.

— Вряд ли обычный человек сможет прогнать дракона. А бояться — зачем? Может быть, из-за тяжёлой жизни вы привыкли искать ссор. Я делаю такой вывод из вашего вопроса, — поспешил объяснить он. — Но если честно, я просто не думаю, что вы появились здесь, чтобы убить меня или обрушить своды этой скромной обители. Вообще-то люди приходят сюда за утешением и надеждой. Но я не обижусь, если окажется, что вы просто ошиблись дверью или заглянули, повинуясь любопытству. Ну а если вдруг решите всё-таки отнять мою грешную жизнь, то моя вера учит, что смерть — всего лишь переход в царство вечности. Очень удобно, как мне кажется: для страха просто не остаётся места.

Эрид задумчиво потёр подбородок, что-то припоминая.

— Ну да. Я слышал нечто подобное.

Сам он никогда особо в это не верил, но и не спешил опровергать. Кто знает, куда там попадают людские души, покинув хилые тела. В какие загадочные миры ведут врата склепов? Самим драконам не видать ни могил, ни надгробий. Они становятся пеплом и водой, вливаясь в озеро, впитываясь в огненную гору, из которой некогда вышли. Могут ли оборотни рассчитывать на достойную альтернативу людским представлениям о «том свете»? Может быть, стоило придумать свои рай и ад. В одном нет боли и ветер ласкает крылья, а в другом — прелестная девочка с золотыми глазами отдаёт приказы об убийстве.

— Нам запрещено убивать людей просто так, если вы не знали.

— Прекрасная новость!

Дракон прожигал взглядом случайного знакомого. Он снова, на этот раз неосознанно, понизил интонацию. Низкий вкрадчивый голос пробирался по собору как вор, как туман из преисподней. Слова звучали медленно, почти шёпотом. Мужчина не понимал, почему встретил такой радушный приём, не верил и сомневался, каждой фразой пытаясь изобличить обман. И вместе с тем надеялся, что ему не удастся этого сделать.

— Маленький и странный человечек. Тебе следовало ужаснуться, что проклятое существо вроде меня посетило твой храм, но ты не сделал этого. Мой род считается обречённым на вечную смерть, люди присвоили себе право на бессмертную душу, и лишили его нас! Нам не позволено ступать в места, подобные этому. И всё же ты приветствуешь меня и не выказываешь недовольства. Скажи, да что это с тобой не так?

Молодой пастор смешно дёрнул оттопыренными ушами.

— Я думаю, у всякой разумной твари есть разумная душа. Те, кто утверждают обратное, либо невежественны, либо очень злы. Нет ни одного эдикта, воспрещающего оборотням заходить в храмы. Я проверял. Вы всего-навсего не участвуете в церковной жизни, ограничиваясь светской. А люди уж раздули из мухи слона, в чём им помогли некоторые воинственно настроенные епископы. Разве небеса разверзлись, когда вы переступили порог?

— Нет. Но, теоретически, я мог бы это устроить…

Священник на мгновение завис, а потом понял, какую неподходящую метафору выбрал в разговоре с монстром, в чьей власти распоряжаться молниями. Он тихо рассмеялся — словно бусины посыпались на стёртые плиты храма.

— В любом случае, ничего страшного не произошло. Вам тут рады, как и всякой живой душе.

Женская фигура в чёрном плаще мелькнула в дверях и нырнула на одну из лавок в заднем ряду. Прихожане не особо торопились заполнить свой приход, но всё-таки иногда заглядывали. Дракон нехорошо улыбнулся.

— А вы ведь еретик.

— Немного, — кивнул священник, по-прежнему невозмутимый.

В двух словах он поведал Эриду о том, что изначально должен был служить в кафедральном соборе, на одной из главных площадей Йэра. Но из-за «легкомысленного» отношения к некоторым вопросам, его убрали с глаз подальше на окраину города, что ничуть не огорчило семейство пастора. На маленьких улицах меньше дыма и опасных машин, а соседи всё ещё знали друг друга по имени и отлично ладили.

Женщина в накидке сидела сосредоточенно, поджав губы. Эрид хорошо её видел, невзирая на расстояние и полумрак. Прихожанка пристально глядела на одну из статуй, изображающую некую святую. Требовательность и смирение соединялись в напряжённую, безголосую мольбу. Дракон вспомнил о мраморном ангеле, который привлёк его внимание, когда он только пришёл сюда.

— Вы сказали, что я не разрушу храм, но не далее четверти часа назад я раздумывал над тем, не разнести ли на куски одного из ваших идолов.

Он пытливо всматривался в молодое лицо, всё ещё не теряя надежды разочаровать нового знакомого. Всплеснув пухлыми руками, священник в ужасе посмотрел на Эрида снизу-вверх.

— Умоляю вас, не надо! Скульптор, сделавший их сорок лет назад, до сих пор сюда заходит, нельзя, чтобы он увидел порчу своего труда. Огорчать старика — дело последнее. Да, кстати, идол — слово некорректное. Но думаю, вы об этом знаете, и специально выбрали его, чтобы ввести меня в искушение.

— Я предпочитаю искушать женщин, хотя подозреваю, что речь о другом.

Ему очень хотелось смутить священника, но тому всё было как с гуся вода. Дракон сдался.

— Ладно, — он важно махнул рукой. Годы скитаний не сделали жесты более грубыми, а последняя неделя во дворце освежила придворные замашки. Хотя в целом Эрид стал резче, что напрягало людей. Но как бы его ни сторонились, никто не забывал, что дракону полагаются такие же почести, как и родственникам королевы. — Так и быть, статуи не пострадают.

— Вот и славно!

— Я подожду, пока скульптор умрёт и тогда разрушу сразу две.

Пастор хитро прищурился и снова засмеялся. Он уловил нотку сарказма не только в самой фразе Эрида, но и в еле заметной ухмылке.

Золотые глаза когда-то тоже умели смеяться, как и губы, только теперь дракона постоянно тяготили мрачные мысли. В самом деле: людям должно становиться не по себе под таким взглядом. Неестественный цвет, завораживающий, даже пастор залюбовался. Лицом и фигурой оборотень походил на языческих божков. Тёмные волосы слегка вились, доставая до плеч, а профиль мог переплюнуть аристократизмом самого чистокровного герцога. Сколько зависти Эрид вызывал бы, даже принадлежа к обычным смертным. И как много ненависти и презрения получал, находясь на своём почётном месте, в такой близости к трону. Священник слышал много удивительных и печальных вещей об этом драконе и удивлялся: не смотря на все невзгоды, мужчина сохранил крупицу веселья. Зла в нём было меньше, чем в иных людях.