Анайя подошла к принцу, и он обнял ее за талию.

— Кто это? — спросил он, указывая на статуи.

— Они были Хранительницами Леса, — с гордостью отвечала она. — Те, что пришли до меня. Они жили здесь, как живу сейчас я, оберегая лес от зла, — Анайя подошла к самой дальней статуе. — Это Камирене. Она была Хранительницей до меня. — Перейдя к следующей статуе, она продолжала: — Это Улианта. — Скользнув дальше, указала на третью. — Это Деларин. Она погибла, сражаясь с драконом.

Анайя легко касалась пальцами теплых каменных статуй. Кит-Канан разглядывал изображения в священном ужасе.

— А это, — закончила она, остановившись у самой ближней к пруду статуи, — Зиатия, первая Хранительница Леса.

Сложив руки, она поклонилась каменной женщине. Кит-Канан переводил взгляд с одной фигуры на другую.

— Здесь красиво, — произнес он, содрогаясь.

— Когда мне плохо, я прихожу сюда, чтобы отдохнуть и поразмыслить, — сказала Анайя, обведя жестом пещеру.

— И эти несколько недель ты провела здесь? — спросил он.

— Да. Иногда я выходила в лес. Я часто смотрела, как ты спишь. — Она взглянула ему прямо в глаза.

Кит-Канан с трудом мог поверить в происходящее. Эта прекрасная пещера, дающая ответы на многие вопросы и все же содержащая столько загадок. Она была подобна красивой эльфийской женщине, стоящей перед ним. Этой ночью она ответила на его вопросы, но в ее бездонных глазах он увидел еще столько тайн? Но сейчас Кит-Канан дал волю переполнявшей его радости, радости найти кого-то, кому он небезразличен, о ком он думал сам. И она действительно была небезразлична ему.

— Мне кажется, я полюбил тебя, Анайя, — с нежностью произнес он, погладив ее по щеке. Она положила голову ему на грудь.

— Я умоляла Хозяина Леса отослать тебя прочь, но он отказался, сказал, что я сама должна принять решение, — она с пугающей силой сжала Кит-Канана в объятиях.

Он притянул ее к себе и склонился, чтобы поцеловать. Анайя не походила на мягких, покорных эльфийских девушек. Трудная жизнь в лесах закалила ее, сделала сильной, крепкой, но, целуя ее, Кит-Канан ощутил дрожь, пронизавшую все ее существо. Внезапно она отстранилась.

— Это не просто интрижка, — промолвила Анайя, пронизывая его взглядом. — Если ты станешь моим возлюбленным, ты должен поклясться, что будешь принадлежать мне вечно.

Кит-Канан вспомнил, как тосковал по ней в своих снах, каким испуганным и одиноким почувствовал себя, когда не смог найти ее.

— Да, Анайя. Вечно. Как бы я хотел, чтобы мой звездный камень был со мной, но Вольторно похитил его вместе с остальными моими вещами. Я хотел бы подарить его тебе.

Она не поняла, и Кит-Канан объяснил ей значение этого обряда.

Анайя кивнула:

— У нас в лесу нет драгоценностей. Мы скрепляем клятвы кровью.

Она взяла его руку и опустилась на колени у воды, потянув его за собой. Прижав свою ладонь к острому выступу скалы, она изо всех сил надавила, и, когда она отняла руку, в воду закапала кровь. После минутного замешательства Кит-Канан также порезал себе руку о твердую, блестящую скалу. Они снова соединили руки, прижав раны друг к другу. Кровь Королевского Дома Сильванести смешалась с кровью дикарки, рожденной в лесах.

Анайя опустила их руки в пруд:

— Клянусь кровью и водой, землей и небом, листьями и ветвями любить и оберегать тебя, Кит, пока я могу ходить, пока я могу дышать.

— Клянусь Астарином и Эли любить и оберегать тебя, Анайя, до самой моей смерти. — Кит-Канан почувствовал небывалое облегчение, словно гигантская тяжесть спала с его плеч. Может, это была тяжесть его гнева, давившая на сердце с тех пор, как он в ярости покинул Сильваност.

Анайя вытащила их руки из воды — раны затянулись. Принц в изумлении разглядывал рубец, когда она позвала его:

— Идем.

Вместе они прошли вглубь пещеры, прочь от пруда. Здесь сверкающие каменные стены заканчивались, их место заняли жесткие древесные корни.

Скручиваясь и сплетаясь, они образовывали сплошную стену. В полу виднелось овальное углубление, устланное мягкими мехами. Медленно, очень медленно, она опустилась на постель, глядя на него взглядом, исполненным любви. Кит-Канан с бешено бьющимся сердцем лег рядом с возлюбленной и, взяв ее руки в свои, поднес к губам, прошептав:

— Я не знал…

— Что?

— Я и не знал, что такое настоящая любовь. — Кит-Канан улыбнулся и прижался к ней, ощутив на своем лице ее горячее дыхание. — И не знал, — добавил он, — что ты не просто дикая женщина, которой нравится жить в лесу.

— Но ведь так и есть, — возразила Анайя.

За ночь и день, проведенные в пещере, Анайя с Кит-Кананом успели поговорить о многом. Он рассказал ей о Герматии и Ситасе и, поведав ей все, почувствовал облегчение. Гнев и разочарование исчезли, будто их и не было вовсе. Глубокая любовь, которую он чувствовал к Анайе, совершенно не походила на детскую привязанность к Герматии. Принц знал, что в Сильваносте не поймут его чувств к Каганести, что даже его семья будет потрясена.

Но Кит-Канан долго об этом не задумывался. Его мысли были полны только картинами счастья.

Кит-Канан настаивал только на одном — и, в конце концов, Анайя согласилась на это, — Макели должен узнать о своем истинном происхождении. Когда они, покинув пещеру, вернулись к дубу, то обнаружили мальчика сидящим на нижней ветви — он был занят ужином.

Увидев взрослых, Макели спрыгнул с дерева и легко приземлился прямо перед ними. Взглянув на их счастливые лица, видя, что они возвратились вместе, мальчик пытливо спросил:

— Так вы, наконец, подружились?

Мужчина и женщина переглянулись, и произошла удивительная вещь — лицо Анайи осветилось улыбкой.

— Мы больше чем друзья, — ласково ответила она.

Все трое уселись у подножия дуба, прислонившись к стволу. Анайя начала рассказывать Макели правду о его прошлом, и солнце мелькало в кружеве облаков, а деревья роняли к их ногам алые осенние листья.

— Так я тебе не брат? — повторил Макели, когда Анайя закончила.

— Ты мой брат, — твердо возразила она, — хоть ты и не родня по крови.

— Но если ты отняла меня у родителей, — медленно продолжал он, — то откуда же появилась ты сама, Най?

— Я этого не знаю и никогда не узнаю. Камирене похитила меня у моих отца и матери, так же как я похитила тебя. — Анайя смущенно уставилась в землю. — Мне нужна была девочка, которая стала бы следующей Хранительницей Леса. Но я так торопилась, что не заметила, что со мной мальчик.

Кит-Канан положил руку на плечо Макели:

— Ты не будешь сильно сердиться?

Макели поднялся и медленно отошел в сторону, Его неизменный капюшон соскользнул, открыв белые волосы — признак народа Сильванести.

— Все это так странно, — в смятении произнес он. — Я не знаю другой жизни, кроме жизни в лесах.

Он посмотрел на Анайю.

— Нет, я думаю, что я не сержусь. Я… — Он ошеломленно умолк. — Я хотел бы знать, кем бы я был, если бы Анайя.

— Крестьянином, — прервала она. — Твои родители были крестьянами и выращивали овощи.

Она продолжила рассказ о том, как, обнаружив, что похитила мальчика, попыталась вернуть ребенка родным, но, когда она пришла обратно, дом оказался пуст. И женщина вырастила Макели как собственного брата.

Макели, казалось, не мог прийти в себя от услышанного. Наконец он с сомнением спросил:

— Теперь тебе нужно найти девочку, чтобы воспитать из нее будущую Хранительницу?

Анайя посмотрела на Кит-Канана поверх головы Макели.

— Нет. На этот раз Хранительница Леса сама подарит жизнь своей наследнице.

Кит-Канан потянулся к ней, и, когда руки их сомкнулись, Макели сжал их в своих маленьких ладонях.

Посол Торбардина прибыл в Сильваност в день Трех Лун, который приходится на середину между днями осеннего равноденствия и зимнего солнцестояния. Гнома звали Дунбарт, но называли его Железная Рука. В юности он был знаменитым борцом, а теперь, на склоне лет, стал одним из самых мудрых советников короля Торбардина.