В эту ночь, первый раз со времени своего падения, Лорд Сот запретил эльфийкам петь песню о его преступлениях, чтобы не будить Китиару.
4
— На сегодня наша история закончена, — сказала Лиллит Пробирное Клеймо.
Она держала своих слушателей в напряжении все то время, пока длилось ее повествование о событиях, происходивших зимой 351 года. Спокойно и тихо поведала она о смерти двух рыцарей, Бриана Грома и Эрана Длинного Лука, и напомнила своим слушателям, что они могут найти их имена в мемориальном Рыцарском Зале на острове Санкрист. Эстетики, слушавшие ее, обменялись печальными взглядами. Лиллит так и не вышла замуж, и все знали, что ее сердце похоронено вместе с Брианом Громом.
Слушатели не торопились расходиться, многим хотелось знать, что же было дальше.
— Я расскажу еще совсем немного, — улыбаясь, согласилась Лиллит.
Покинув пещеру, Герои Копья — Лорана, Стурм, Флинт, Тассельхоф, Гилтанас и Элистан, к которым присоединился сэр Дерек Хранитель Венца, сражались с врагами на стороне ледяного народа, чтобы очистить Ледяной Замок от солдат Феал-хаса, сообщила Лиллит. После того как их миссия завершилась, они покинули Ледяной Предел, забрав с собой Око Дракона и еще одну вещь из Ледяного Замка, которая обладала гораздо большей ценностью. Они также забрали с собой тела Бриана и Эрана, чтобы с почестями похоронить их на родине. Что произошло с нашими героями в Соламнии, описано в книге „Драконы зимней ночи“.
Много лет прошло с того достопамятного дня, и Раггарт Младший до сих пор долгими зимними вечерами поет песни о подвигах в Ледяном Замке. Одной из самых почитаемых реликвий племени остается ледяной топор, который Лорана вернула Харальду перед тем, как покинуть Ледяной Предел, боясь, что оружие растает, если она возьмет его с собой. Топор всегда стоит на почетном месте в шатре вождя.
Харальд повел войну против драконидов. Он сумел объединить племена ледяного народа, и они напали на Слякоть с такой отвагой и яростью, что принудили драконицу покинуть свое логово. Воины Харальда захватили Ледяной Замок и смогли его удержать. Их задачу облегчило то обстоятельство, что Ариакас так и не сумел найти желающего занять место Феал-хаса и после нескольких не слишком решительных попыток отвоевать Замок вывел из Ледяного Предела войска, махнув рукой на эту пустынную и бедную часть Ансалона, оставив ее белым медведям, кочевникам и волкам.
Что до Китиары и ее дальнейших приключений, то рассказ о них можно также найти в книге „Драконы зимней ночи“. Стоит сказать, что она еще встретится с Танисом. И для них обоих, равно как и для их друзей, эта встреча будет иметь непредвиденные последствия, которые повлияют на исход Войны Копья.
Закончив свой рассказ, Лиллит поднялась:
— Спасибо, друзья, что пришли познакомиться с одним из эпизодов истории Ансалона. В следующий раз мы узнаем о приключениях Рейстлина Маджере, который принял внезапное решение — прямо здесь, в Великой Библиотеке. Его история называется „Драконы Мага Песочных Часов“. Мы, эстетики Гилеана, надеемся, что вы вернетесь послушать ее вместе с нами.
Маргарет Уэйс, Трейси Хикмен
Драконы весеннего рассвета
Пролог
…Знай, Китиара: не было вовеки
Печальнее и безнадежней дней.
Тень облаков по городу крадется,
Бросая тень страданья и сомненья
На улицы и на мою страницу.
Как долго не решался я раскрыть
Уста и сердце и сказать тебе:
В разлуке
Еще прекрасней стала ты — и смертоносней.
Как запах орхидей в ночи безлунной,
Как кровь в волнах, где кроется акула, —
Сжигает страсть четыре наших чувства,
Уберегая вкус. Так пасть акулы
Рвет собственную плоть, уже не в силах
Кровавый пир прервать. И, сознавая это,
Я все же славлю ночи исступленье
И поединок страсти, что венчает
Лишь перемирие — до новой ночи.
Мне выхода не хочется искать
Из сладостной ловушки. Я готов
Раскрыть объятья мраку и…
…Но свет,
Свет, Китиара! Солнца луч
Рассыпал блестки по каменьям улиц,
Ночным дождем умытым. Пленка масла
Из уличных светильников, угасших
При наступленье радостного утра,
Горит на лужах радугой… И пусть
Вновь буря надвигается на город,
Неся с собою тьму, — я вспоминаю
О Стурме, о Лоране и о прочих,
Но все-таки живей всего о Стурме —
Ведь он провидит солнце и в тумане,
И сквозь нагроможденья туч… Могу ль я
Их бросить?!
…Потому-то в тень,
Но не в твою тень, Китиара! — в сумрак,
Восхода солнца чающий с надеждой,
Под крылья бури, мчащейся по кругу,
Я ухожу…
Вечный человек
«Смотри-ка, Берем! Тропинка! Странно, правда? Сколько мы с тобой охотимся в здешних лесах — и никогда ее не видали…»
«А по-моему, ничего особенно странного. Сгорели какие-нибудь кусты, вот она и открылась. Подумаешь, звериная тропка…»
«Давай посмотрим, что там? Если это вправду звериная тропка, может, нам попадется олень! А то целый день ходим — и все без толку. До чего не люблю возвращаться домой с пустыми руками!»
Не дожидаясь моего ответа, она сворачивает на тропинку. Я пожимаю плечами и иду следом за нею. И правда, почему бы не побродить еще в такой хороший денек? Наконец-то лютая зимняя стужа уступила теплу. Солнце ласково греет шею и плечи. Легко шагать по лесам, опустошенным пожаром. Ни тебе плюща, лезущего под ноги, ни колючих кустов, царапающих одежду… Наверное, лес загорелся от молнии: не иначе, все та чудовищная гроза, что бушевала здесь прошлой осенью…
Тропа, однако, тянется и тянется бей конца и начинает надоедать мне. Сестра ошиблась: тропу протоптали не звери. Человеческая это тропа. И старинная к тому же. Так что не будет у нас нынче на ужин свежего мяса…
Все-таки идем дальше. Солнце высоко стоит в небе. Я устал и проголодался. Кругом не видно ни единого живого существа.
«Пошли домой, сестренка! Тут ничего нет!»
Она останавливается и вздыхает. Ей тоже жарко; я вижу, что она устала и отчаялась. Какая она худенькая! Слишком много работает — ей приходится делать и женские дела, и мужские. Вот и сегодня она охотится в лесу вместо того, чтобы сидеть дома и выслушивать нежные признания ухажеров. Она кажется мне красивой. Люди говорят, будто мы с ней похожи, но я-то знаю, что это не так. Просто мы с ней гораздо ближе друг другу, чем иные братья и сестры. Нам с ней поневоле приходится держаться друг за дружку: больно тяжела жизнь…
«Похоже, ты прав. Берем, — говорит она. — Ни следа не видать… Хотя погоди, братик! Что это?.. Там, впереди!»
Тут и я замечаю впереди какое-то трепещущее сияние, разноцветную радугу, пляшущую в воздухе, — ни дать ни взять все самоцветы Кринна сложили в корзинку и позабыли на залитой солнцем поляне.
У сестры округляются глаза:
«Врата Радуги!..»
«Ха-ха! Что за девчоночьи глупости!»
Я смеюсь, однако бегу следом за ней. Ее нелегко догнать: я, конечно, гораздо выше и сильнее ее, зато она проворна, как олененок.
