Слёзы навернулись на глаза Карамона, но он так быстро отвернулся, что никто ничего не заметил…

Под покровом ночи штурмовой отряд вернулся на поле боя, чтобы собрать мёртвых и похоронить их в братской могиле. Необходимо было соблюдать секретность — враг не должен был подсчитать их потери.

Барон прочитал короткую молитву, перечислив имена павших и сказав о них несколько прощальных слов. У свеженасыпанного холма остались стражи — отгонять бродячих собак и волков, а Лэнгтри распорядился выдать остальным бочонок «гномьей водки» на помин душ.

Карамон выпил не только за каждого павшего в бою, но и за каждого рекрута, не выдержавшего испытание в лагере, — так казалось Крысе, который потом тащил еле шевелящееся тело к их палатке. Внутри Карамон окончательно отрубился, рухнув поперёк кровати и разнеся её в щепки, что вызвало лёгкий переполох среди спящих солдат — всем почудилось, прилетел ещё один камень из катапульты.

Рейстлин всю ночь провёл в лекарской палатке, помогая Хоркину с бинтами и мазями. Большинство ран были лёгкими, кроме перебитой ноги несчастного, которого принесли в палатку на руках сразу после боя.

Так Рейстлин оказался в числе тех, кто наблюдал первую ампутацию в лагере, — юному магу поручили приготовить сонный корень мандрагоры и наложить на снадобье дополнительное заклятие сна, а друзья тяжелораненого навалились на руки и ноги приятеля, стараясь предотвратить любое движение.

Рейстлин провёл много часов вместе с Безумной Мэггин, исследуя трупы и познавая тайны человеческой анатомии. Он никогда не чувствовал себя брезгливым, легко согласившись в своё время исцелять заражённых чумой жителей Утехи, а потому уверил Пиявку, что без проблем перенесёт вид крови и справится с ролью помощника.

Он и понятия не имел, что в живом теле может содержаться так много крови, а когда лезвие пилы вонзалось в плоть, ему не раз приходилось закрывать глаза, чтобы не упасть в обморок. Он слегка пришёл в себя, только когда нога была удалена и унесена для захоронения с мёртвыми, а потом не выдержал и попросил у врача разрешения выйти. Пиявка посмотрел на бледного мага и кивнул, прибавив, чтобы тот не возвращался, а пошёл, выспался. До утра усыплённый заклятием и мандрагорой больной не будет ни в чём нуждаться, а другие раненые уже были перевязаны.

Пока Рейстлин ковылял до палатки, он весь взмок от пота, презирая и на чём свет стоит проклиная только одного человека. Себя.

Союзники встретились снова в полдень, барон Лэнгтри ещё раз приехал в ставку командующего Холоса. На этот раз полугоблин был гораздо почтительнее, если не сказать сердечнее. Он разрешил барону оставить меч и даже почти предложил присесть, пока они обсуждали планы, ставящие Безнадёжность на колени.

Оба командира согласились, что, как показала вчерашняя разведка, город прекрасно защищён, поэтому открытый штурм даже объединёнными силами может легко потерпеть неудачу — серьёзная оборона стен вызовет большие потерн. Холос предложил готовиться к длительной осаде:

— Пусть горожане уничтожат все свои запасы, а потом, через несколько месяцев, доедая крыс и глядя, как их дети страдают от голода, они запоют по-другому.

Такой план был неприемлем для барона, которому не хотелось торчать здесь все лето, и он предложил альтернативу:

— Эту войну надо завершить быстро. Пусть небольшой отряд проникнет в город и нападёт на стражу изнутри, наверняка можно кого-то подкупить…

— Предательство? — громко расхохотался Холос. — Вот это мне по душе!

— Несомненно, — сухо кивнул барон, — они даже не поймут, что случилось.

— А чьи силы будут проникать внутрь? — спросил нахмурившийся Холос.

— Я уверен, мои, — Барон давно ждал этого вопроса. — Ты видел их в бою и теперь не будешь сомневаться в их доблести.

— Подожди снаружи, — вновь грубо буркнул Холос. — Я должен обсудить вопрос со своими офицерами.

Прогуливаясь около шатра командующего, барон, скрежеща зубами от гнева, слушал доносившиеся оттуда голоса:

— Пусть их перебьют, нам-то что!

— Мы всегда можем начать затяжную осаду?

— Помогут выиграть нам время и деньги!

Когда его вновь позвали внутрь, Лэнгтри сам отдал меч помощнику, чтобы не иметь соблазна применить его на совете.

— Ладно, барон, — сказал Холос. — Мы решили согласиться с твоим планом, пусть идут ваши люди. Как только они подадут сигнал, мы начнём штурм главных ворот.

— Я полагаю, в атаку пойдут твои лучшие солдаты? — прищурился Лэнгтри. — Если ты не ударишь вовремя, весь мой отряд вырежут.

— Ну да, я знаю. — Холос выковырял из зубов мелкую косточку, потом осклабился и подмигнул барону. — Даю тебе честное слово.

— Ты ему доверяешь, барон? — спросил Моргон, когда они направлялись назад.

— Мне не нравится, как он воняет, — произнёс барон мрачно.

— Ну тогда ты с командующим в очень близких отношениях! — с каменным лицом вымолвил Моргон.

— Ха-ха-ха! — неистово рассмеялся барон, хлопнув Моргона по спине. — В близких, Моргон, очень близких!

— Барон, — произнёс мастер Сенедж громко, — мои штурмовики надеются, что эта миссия выпадет им. У нас есть неоплаченный долг.

Остальные командиры отрядов разразились не менее громкими криками. Лэнгтри поднял руку, призывая к тишине:

— Что ты хочешь этим сказать, Сенедж?

— Парни вернулись с безнадёжного задания, барон. Их безнаказанно уничтожали, но они выстояли, не струсив и не побежав.

— Они обязаны так делать всегда, разрази их Бездна! — нахмурился барон.

— Всё верно, барон, — кивнул Сенедж, — но им нужно вернуть боевой дух. Уже много лет, как штурмовики не отступали ни перед кем.

— Послушай, во имя Кири-Джолита… — слабо махнул рукой Лэнгтри.

— Милорд барон, — отчеканил Сенедж, вытянувшись в струнку, — они были побеждены и горят желанием отомстить. Это вопрос воинской чести.

Остальные командиры притихли: хотя им всем хотелось получить данное назначение, однако они уважали право Сенеджа и вескую причину штурмовиков.

— Будь посему, — кивнул барон. — Твои штурмовики отправятся в город, но не одни. На этот раз с вами будет маг. Мастер Хоркин!

— Да, барон?

— Ты отправишься с ними.

— Прошу прощения, милорд, но я бы предложил в данном случае своего ученика.

— А что, паренёк уже готов к такому серьёзному заданию? — спросил барон строго. — Маджере мне казался очень болезненным, я думал, ему ещё учиться и учиться.

— Красный гораздо сильнее, чем выглядит, барон, — сказал Хоркин, — и даже сильнее, чем он сам думает. Он гораздо лучший маг, чем я, — Хоркин сделал подобное заявление совершенно спокойно, без злобы и зависти, просто констатируя факт, — А там, где будут рисковать жизнями много людей, надо использовать самое лучшее.

— Оно так, но ты гораздо опытнее…

— А как же он заработает опыт, если ему не давать случая его набраться? — торжествующе удивился Хоркин. — Никак, естественно.

— Говоришь гладко. — Барон все ещё колебался. — Но ты у нас боевой маг, а я о таких вещах знаю с гулькин нос. Ладно, Сенедж, найди Маджере и передай ему, что он переходит в твоё подчинение. Потом вернёшься, получишь ещё распоряжения…

— Да, милорд барон!

— Рейст! Ты уже слышал новости? — Карамон осторожно заглядывал в палатку брата, стараясь не дышать внутрь. Силач чувствовал себя мерзко, словно у него в голове затеяли игру в прятки овражные гномы. Вместе с ужасом сражения, торжественностью похорон похмелье дополнило картину жизни бывалого солдата. Однако чтобы не нервировать брата, он старался бодриться. — Мы проникнем в город, и ты пойдёшь с нами!

— Да слышал я! — раздражённо произнёс Рейстлин, не отрывая взгляда от магической книги, раскрытой на коленях. — А теперь уйди и оставь меня в покое… Мне нужно выучить все эти заклинания до ночи.

— Это ведь то, о чём мы с тобой всегда мечтали, — произнёс Карамон задумчиво. — Разве нет?

— Да, Карамон, возможно… — рассеянно ответил Рейстлин.