Кит-Канан проник в Сады Астарина не по тропинке. Беззвучно ступая в своих сапогах из оленьей кожи, он прокрался вдоль живой изгороди из волшебной шелковицы, что доходила ему до плеча. Затем он приподнялся над изгородью и перепрыгнул на другую сторону, по-прежнему не производя никакого шума. Низко пригнувшись, он двинулся в сторону рощи.

Принц услышал внутри золотой беседки шорох нетерпеливых шагов. Мысленно он увидел, как Герматия ходит взад-вперед, со сложенными руками, и ее огненно-рыжие волосы развеваются, словно пламя костра среди золота ветвей. Он проскользнул к входу в беседку. Герматия стояла к нему спиной, крепко стиснув от волнения руки. Кит-Канан позвал ее, и Герматия резко обернулась:

— Кит! Ты напугал меня. Где ты пропадал?

— Спешил к тебе, — отвечал он.

Ее лицо лишь мгновение сохраняло сердитое выражение, затем она подбежала к нему, подол ее светло-голубого платья развевался позади. Они обнялись, стоя у входа в убежище Сильваноса. Объятие закончилось поцелуем. Мгновение спустя Кит-Канан отстранился и прошептал:

— Мы должны быть осторожными. Мой отец в башне. Он может увидеть нас.

Вместо ответа Герматия притянула к себе голову принца и поцеловала его еще раз. Затем задыхаясь произнесла:

— А теперь давай спрячемся.

Они укрылись в лавровой роще.

По строгим правилам придворного этикета принц и благородная эльфийская дева не могли свободно встречаться, как Кит-Канан и Герматия последние полгода. Они очень редко могли видеть друг друга, и к тому же обоих должна была сопровождать свита. По требованиям хорошего тона им запрещалось оставаться наедине.

— Я ужасно скучала по тебе, — сказала Герматия, взяв Кит-Канана за руку и подводя его к скамье из серого гранита. — Без тебя Сильваност похож на могилу.

— Прости меня за опоздание. Всю дорогу домой ветер дул навстречу Аркубаллису.

Строго говоря, это было не совсем так, но зачем же было расстраивать ее еще больше? В действительности Кит-Канан так поздно собрался домой потому, что остался послушать рассказы двух эльфов из Каганести об их приключениях на Западе, в стране людей.

— В следующий раз, — попросила Герматия, проводя изящным пальчиком по подбородку Кит-Канана, — возьми меня с собой.

— На охоту?

Она ущипнула его за ухо. От ее волос исходил аромат солнечного дня и пряностей.

— А почему бы и нет?

Он крепко обнял ее, спрятал лицо в ее волосах и глубоко вдохнул.

— Конечно, ты сама можешь о себе позаботиться. Но какая уважаемая девушка отправится в путешествие по лесу с мужчиной, если он ей не отец, брат или муж?

— Я не хочу быть уважаемой девушкой.

Кит-Канан внимательно взглянул ей в лицо. У Герматии были темно-синие глаза эльфов из клана Дубовых Листьев и высокие скулы, как у членов семьи ее матери, клана Солнечных Ягод. В ее узком прекрасном лице он видел страсть, ум, храбрость…

— Любовь… — пробормотал он.

— Да, — ответила Герматия. — Я тоже тебя люблю.

Принц пристально взглянул ей в глаза и мягко произнес:

— Выходи за меня замуж, Герматия.

Глаза ее расширились, и она с усмешкой отодвинулась от него.

— Что здесь смешного? — удивился он.

— Зачем говорить о браке? Звездный камень у меня на шее не заставит меня любить тебя больше, чем сейчас. Мне нравится все так, как есть.

Кит-Канан махнул рукой в сторону окружавших их золотых лавров:

— Тебе нравится встречаться тайком? Разговаривать шепотом, вздрагивать от малейшего шороха в страхе, что нас обнаружат?

— Конечно. — Она опять наклонилась к нему. — Это заставляет сердце биться сильнее.

Он не мог не согласиться с ней — в последнее время в его жизни не было места скуке. Кит-Канан ласково погладил возлюбленную по щеке. Они придвинулись ближе друг к другу. Ветер шелестел в ветвях волшебных деревьев. Она перебирала его светлые волосы. Принц забыл о своих словах — он весь отдался чувствам.

Влюбленные расстались, улыбаясь друг другу, мягко касаясь лиц. Герматия исчезла на тропе, ведущей вглубь сада, ее бронзовые волосы развевались на ветру, шелестело шелковое платье. Кит-Канан стоял в дверях золотой беседки и смотрел, как она уходит, пока она не скрылась из виду, а затем, вздохнув, направился во дворец.

Солнце зашло, и, пересекая площадь, принц увидел, как слуги зажигают лампы на подоконниках. Весь город сверкал огнями, а дворец Квинари с его бесчисленными высокими окнами напоминал созвездие в небесах. Беспечно поднимаясь по ступеням главного входа, Кит-Канан чувствовал себя счастливым.

Стражники зазвенели копьями о доспехи; один из них произнес:

— Высочайший, Пророк повелел тебе явиться в зал Балифа.

— Отлично, не буду заставлять его ждать, — ответил принц.

Стражи сомкнули копья, и он прошел под арку. Даже мысль об упреках отца не могла испортить Кит-Канану настроение. Он все еще ощущал завораживающий, пряный аромат Герматии и мысленно продолжал глядеть в ее бездонные голубые глаза.

Зал Балифа, названный в честь генерала, сражавшегося когда-то под знаменами великого Сильваноса, занимал весь первый этаж главной башни. Кит-Канан пронесся по широким каменным ступеням, хлопая слуг по спине и сердечно приветствуя придворных; и все они улыбались вслед эльфийскому принцу.

К его удивлению, у высоких бронзовых дверей, ведущих в зал Балифа, стояли двое стражников. Обычно вход туда не охранялся. При виде Кит-Канана один из солдат негромко постучал острием копья по бронзовой панели позади себя. Принц молча наблюдал, как стражники открывают перед ним тяжелые створки.

Зал был тускло освещен светильником, стоявшим на овальном пиршественном столе. Однако эльф, сидевший за столом, был не его отец, Ситэл.

— Ситас!

С кресла поднялся высокий молодой эльф с белыми волосами. Кит-Канан, обогнув стол, прижал к сердцу своего брата-близнеца. Хотя братья жили в одном городе, виделись они редко. Ситас проводил большую часть времени в храме Матери, где он с самого детства находился в обучении у жрецов. Кит-Канан часто покидал дом, летая на грифоне или охотясь верхом. Братья прожили на свете по девяносто лет, но, по меркам эльфийского народа, они едва вышли из детского возраста. Время и обстоятельства жизни сделали близнецов разными — они больше не были похожи друг на друга как две капли воды. Ситас, который родился раньше на несколько минут, был бледен и хрупок вследствие своей уединенной, посвященной наукам жизни. Лицо его освещали огромные карие глаза, глаза его отца и деда. Его белую мантию украшала узкая алая полоса — это был цвет жреца Матери.

Кит-Канан, проводивший много времени на воздухе, стал смуглым, кожа его была почти, такой же темной, как глаза. Бродячая жизнь закалила его, сделала широкоплечим и мускулистым.

— Меня ждут неприятности, — уныло сообщил Кит-Канан.

— Что же ты натворил на этот раз? — усмехнулся Ситас, выпуская брата из объятий.

— Я летел на Аркубаллисе…

— Ты опять пугал фермеров?

— Нет, дело не в этом. Я пролетал над городом, ну и сделал круг над Звездной Башней…

— И без сомнения, дул в свой рог.

Кит-Канан вздохнул:

— Ты дашь мне закончить? Я облетел башню, очень осторожно, но на балконе оказался не кто иной, как Отец! Он заметил меня и взглянул так, будто…

Ситас сложил руки.

— Я тоже был там, внутри. Он был не очень-то доволен.

Брат понизил голос до заговорщического шепота:

— Что тут у вас происходит? Он позвал меня не для того, чтобы отругать, так ведь? Ты для этого не нужен.

— Нет, не для этого. И все же отец вызвал меня из храма, потому что ты вернулся. Он пошел наверх за матерью. Он хочет тебе кое-что сообщить.

Кит-Канан вздохнул с облегчением, поняв, что головомойка отменяется.

— В чем дело, Сит?

— Я женюсь, — ответил брат.

Кит-Канан, широко раскрыв глаза, прислонился к столу.

— Клянусь Эли! И это все, что ты можешь мне сказать? «Я женюсь»?

— А что еще здесь можно сказать? Отец решил, что пришло мое время, так что я вступаю в брак.