Китиара была спасена. Некоторое время она ничего не могла понять, каждый миг ожидая последнего удара. Тело свела судорога. С огромным усилием воительница взяла себя в руки, выровняла дыхание и осторожно пошевелила пальцами. Первым делом необходимо было поблагодарить Тёмную Королеву.

— Королева Такхизис! — кротко сказала Китиара в тёмное небо. — Благодарю тебя! Ты не покинула меня в трудную минуту, и я буду всегда тебе верна.

Закончив краткую молитву, она натянула злосчастный плащ и начала слово за словом вспоминать разговор с Лордом Ариакасом, всё то, что он говорил ей о драконах…

Козёл был жирным и необычайно вкусным, возможно, ещё и потому, что так быстро попался охотнику в когти. Разморённый сытной пищей, Иммолатус довольно растянулся на своём каменистом ложе и, представляя, что лежит на груде сокровищ, погрузился в сои, в котором ему было значительно приятней, чем в жизни. Большинство других драконов, служащих Такхизис, были довольны, когда она пробудила их от векового сна, но не Иммолатус.

Он грезил о прошлом, когда горели огни пожаров и метались в ужасе перед ним сотни эльфов, кендеров и гномов; когда он разрывал мужчин и женщин пополам и пожирал их детей у них на глазах. Дракон вспоминал рушащиеся города и замки, крики Соламнийских Рыцарей, извивающихся у него в когтях, пробивающих самую крепкую броню, как хрупкий пергамент…

Все это кружилось перед его внутренним взором и превращалось в золотые украшения и утварь, магические артефакты и оружие, грудами сваленные перед ним, фургоны сокровищ, тянущиеся к нему в логово… Пещера была так набита, что Иммолатусу едва удавалось заползти в неё…

Проклятый Богами Хума и его мерзкий друг Магиус положили конец счастью Иммолатуса. Они едва не прикончили его самого, пожри Тёмная Королева его сердце! Владычица Тьмы призвала его для того, чтоб начать последнюю из войн — войну с проклятыми соламнийцами, которая сотрёт их род с лица измученной земли. И сейчас драконы неуязвимы, словно защищены невидимой завесой. Так сказала Такхизис.

Иммолатус вспомнил, как хорошо всё начиналось. Он был тогда ещё совсем молодым драконом…

Он оставил на время сокровища и ушёл к своим братьям — синим и красным, зелёным и белым с заснеженных южных гор. Там были даже мглистые драконы… Но всё пошло не так, как планировалось! Хитрые люди изобрели новое оружие — Копья, металл которых был так же неприятен для глаз драконов, как и смертелен для их сердец.

Битва была ужасной. Иммолатус и его братья бились до последнего, но, в конце концов, Хума и его Копья вынудили Такхизис отступить, заключив позорный договор. Её драконы не будут казнены, но проспят столетия, сохранив равновесие с серебряными и золотыми драконами Паладайна.

Правое крыло и левая задняя нога Иммолатуса до сих пор хранили следы ужасного оружия Хумы.

Тогда его тело было страшно иссечено. Он плёлся назад, к своей пещере, и кровь хлестала из него, подобно летнему дождю. Когда он вполз в своё логово, то дикий вой вырвался у него из груди — подлые воры украли и увезли все его богатства! От ярости дракона раскололся надвое горный пик, а хребты тряслись до основания. Иммолатус поклялся, что никогда не будет иметь дела с людьми, разве только в качестве обеда. С Такхизис он тоже не желал иметь дела, Королева не должна так подло предавать своих слуг.

Страшные раны затянулись за столетия сна, он снова был силён, как и раньше, но не забыл своей клятвы. Семь лет назад дух Королевы Такхизис, заключённый сейчас в Бездне, явился в его пещеру и пробудил, призвав снова явиться на битву. Ещё на одну, последнюю битву!

Дух Королевы стоял в пещере, такой пустой теперь пещере, и излагал свои требования. Иммолатус пробовал напасть на неё. Напрасно!

Не в силах нанести вред призраку, обиженный дракон вернулся к своим снам, к убитым людям, жемчугам и сапфирам. Но сон не шёл. Такхизис упорно тревожила его, разрушая иллюзии. В последнее время зачастили посыльные с приказами и требованиями. Почему эта женщина не оставит его в покое? Разве мало он жертвовал собой ради неё? Сколько их надо превратить в факелы, чтобы до неё дошло?

Иммолатус погружался в мечты, где так сладко пахло горящей человеческой плотью, как вдруг сон внезапно изменился. Теперь ему снились блохи. Это было странно, и Иммолатус обеспокоился. У драконов нет блох, они есть у низших животных, с кожей и мехом. И всё же дракону снились блохи, причём блохи, кусающие его. Укусы были не очень болезненны, но раздражающе неприятны. Блоха грызла его за заднюю ногу, и Иммолатусу страшно захотелось почесаться. Он тряхнул ногой, и блоха исчезла. Но не успел он успокоиться, как снова был укушен. Блоха кружила по всему его телу, кусая все подряд…

Не на шутку разъярённый, дракон проснулся и вскочил. Лучи утреннего солнца проникали в его пещеру через шахту на восточном склоне. Иммолатус закрутил головой, пытаясь обнаружить блоху, и вдруг замер с разинутой пастью. На его плече сидел человек.

— Что за?!. — рыкнул он в полном изумлений.

Человек был затянут в броню и расположился так непринуждённо, словно сам он был Соламнийским Рыцарем, а Иммолатус — верным золотым драконом.

Свирепо уставившись на наглеца, Иммолатус заметил, как тот тычет остриём меча в его тело, причиняя ту самую раздражающую боль.

— У тебя здесь чешуя ослабла, лорд дракон. — Человек с натугой приподнял одну из чешуек, показывая Иммолатусу, насколько та свободно движется. Пластина была огромная, человек покраснел от напряжения, но старался не подавать виду. — Ты знал об этом?

Дракон все ещё находился под волшебным действием сна, чему только способствовало туго набитое брюхо, поэтому тут же втянул воздух, намереваясь одной вспышкой отправить надоедливую козявку в Бездну. Но в этот момент мозг панически сообщил: если он это сделает, то изжарит себе все плечо и половину правого крыла. Иммолатус захлопнул пасть, подавившись огнём, клокотавшим в чреве. Алые драконы неплохо владели магией, но Иммолатусу сейчас было лень обращаться к глубинам памяти и выискивать сложные слова формул и заклятий. Главным оружием дракона всегда был страх, поражающий жертву.

Огромные пылающие глаза, каждый из которых был больше человеческой головы, заглянули прямо в зрачки карих глаз человека, в голове которого тотчас должен был взорваться рой видений его смерти: опаляющий огонь и убивающая вода, клыки и зубы, нож палача и сотни стрел, раздирающих плоть. Человек вздрогнул и зашатался, но в тот же миг лезвие меча кольнуло Иммолатуса ещё больнее.

— Не думаю, лорд дракон, — произнёс человек с дрожью в голосе, которая, однако, быстро пропала, — что ты хоть раз потрошил цыплёнка, прежде чем слопать его. Я права? Несомненно, так и есть. Какая жалость. Ведь в этом занятии так много познавательного. К примеру, я уверена, что вот это сухожилие, — (острый укол меча), — приводит в движение крыло. И если, — (боль стала сильнее, лезвие меча уходило все глубже), — я его перережу, ты больше не сможешь летать.

Иммолатус никогда не потрошил куриц, он, в принципе, ел их целиком, заглатывая дюжину-другую одновременно, но зато прекрасно знал, как устроены драконы и что для них значит повредить крыло. Он уже пережил такое, когда лежал раненый в пещере, полумёртвый от голода и жажды.

— Лорд убьёт меня с лёгкостью, — быстро продолжал человек. — Я знаю, что магия драконов сильна и неотразима, а твои когти и зубы легко разорвут меня на части. Но я хотела бы, чтобы лорд принял во внимание и то, что я сумею перед смертью нанести ему большие увечья.

К тому моменту Иммолатус уже перестал злиться, преодолев свой гнев. Есть он не хотел, и в нём стал просыпаться интерес к этому созданию. Дракон давненько не встречал таких людей, которые почтительно бы обращались к нему «лорд дракон». К тому же человек сумел преодолеть насланный на него страх, а Иммолатус одобрял такую храбрость. Ещё человек весьма изобретательно загнал его в тупик, что говорило о незаурядных умственных способностях создания.