— Благородный отец, прекрасная мать, — с достоинством обратился он к родителям.

— Подойди ко мне, — тепло сказал Ситэл.

Кит-Канан, сделав шаг, оказался рядом с отцом.

— Мы с твоей матерью кое-что для тебя приготовили, — понизив голос, произнес Пророк. — Открой сверток, когда останешься один.

Ниракина подала мужу узелок из алого шелка, который Ситэл сунул в руку Кит-Канана.

— А теперь время для речей, — с едва заметной улыбкой произнес Пророк и оглядел толпу. Затем поднял руку и провозгласил: — Народ Сильваноста! Я представляю вам моего сына, Кит-Канана, в чьи руки я передаю мир и безопасность государства. — И он громко обратился к принцу: — Обязуешься ли ты верно и с честью исполнять обязанности командира милиции во всем нашем царстве и в любых других областях, где тебе придется оказаться?

Громко и отчетливо Кит-Канан ответил:

— Обязуюсь, во имя Эли.

Толпа одобрительно заревела.

Слева от Пророка на некотором расстоянии стояли Ситас и Герматия. На лице женщины, ослепительно прекрасной в кремовом с золотом платье, застыло бесстрастное выражение. Но брат улыбнулся Кит-Канану, когда тот подошел попрощаться с ним.

— Доброй охоты, Кит, — от души пожелал Ситас. — Покажи людям, как умеют сражаться эльфы!

— Это я и сделаю, Сит. — Без предупреждения Кит-Канан заключил брата в объятия.

Ситас обнял его с ответным пылом.

— Береги себя, брат, — мягко сказал Ситас и отпустил его.

Кит-Канан обернулся к Герматии:

— Прощай, госпожа.

— До встречи, — холодно ответила та.

Кит-Канан спустился по лестнице. Макели держал поводья Киджо.

— Что сказала госпожа? — спросил он, восхищенно глядя на Герматию.

— Ты на нее обратил внимание, да?

— Что ж, конечно! Она похожа на цветок подсолнуха в окружении чертополоха…

Кит-Канан покачнулся в седле.

— Клянусь Астарином! Да ты заговорил словно бард! Хорошо, что мы уезжаем из города. Анайя бы не узнала тебя, услышав такие речи.

Воины следовали за Кит-Кананом и Макели по извилистой Дороге Процессий, выстроившись по пятеро в ряд. Собравшиеся эльфы издавали одобрительные крики, скоро слившиеся в монотонный хор:

— Кит-Ка-нан, Кит-Ка-нан, Кит-Ка-нан…

Приветствия не утихали, пока процессия не достигла берега реки. Воинов ожидали две баржи. Кит-Канан и Гончие погрузились на суда, и гигантские черепахи увлекли их прочь. Жители Сильваноста заполнили берег и выкликивали имя Кит-Канана еще долго после того, как баржи скрылись в направлении темной полоски западного берега.

Посольство лорда Дунбарта собрало поклажу в телеги и подготовилось к отправлению. Ситас и его почетная гвардия прибыли, чтобы проводить посла.

— Сегодня погода намного лучше, чем в день моего приезда, — заметил Дунбарт, обливавшийся потом в шерстяном жилете и камзоле. В Сильваност пришло лето, и с реки дул влажный теплый ветер.

— Да, в самом деле, — любезно ответил Ситас. Несмотря на профессиональную хитрость Дунбарта, принцу пришелся по душе старый гном. В нем чувствовалась внутренняя доброта.

— Ты найдешь в своей повозке бочонок янтарного нектара, — сказал Ситас. — С наилучшими пожеланиями от госпожи Ниракины и от меня.

— А! — Гном выглядел по-настоящему тронутым. — Премного благодарен, благородный принц. Будь уверен, я разделю его со своим королем. Он ценит эльфийский нектар почти так же высоко, как торбардинский эль.

Эскорт посла, усиленный почетной гвардией из двадцати эльфийских воинов, прошествовал мимо повозки. Дунбарт и его секретарь Дролло взобрались в свой железный экипаж. Посол, отодвинув тонкие металлические занавески, протянул Ситасу тяжелую от колец руку.

— Мы в Торбардине, расставаясь с друзьями, желаем долгой жизни, но я знаю, что ты переживешь меня на столетия, — блестя глазами, произнес Дунбарт. — А что говорят эльфы на прощание?

— Мы говорим: «Благословит тебя Астарин» и «Да будет путь твой зеленым и золотым», — ответил Ситас и сжал толстую морщинистую руку гнома.

— Тогда пусть будет твой путь зеленым и золотым, принц Ситас. О, у меня для тебя есть кое-какая новость. Наша госпожа Тералинд вовсе не та, за кого себя выдает.

— Вот как? — поднял брови Ситас.

— Она старшая дочь Императора Ульва.

Ситас изобразил вежливый интерес:

— В самом деле? Это любопытно. А почему ты говоришь мне об этом сейчас, мой господин?

Дунбарт попытался скрыть улыбку:

— Моя миссия выполнена, и теперь нет смысла держать сведения в секрете. Видишь ли, мне приходилось встречать ее прежде. В Далтиготе. Хм, и я подумал, что твоему благородному отцу будет небезынтересно узнать это, ну, чтобы проводить ее… хм… по-королевски.

— Мой господин, ты так мудр, несмотря на свою молодость, — ухмыльнулся Ситас.

— Эх, вот когда я был молодым! Прощай, принц! — Дунбарт постучал по стенке повозки. — Пошел!

Когда Ситас возвратился во дворец, его позвали в покои послов из Эргота. Там принца ожидали отец, мать и ее придворный, Таманьер Амбродель. Ситас торопливо сообщил им о разоблачении гнома.

В другом конце комнаты Тералинд жестким, пронзительным голосом отдавала приказания служанкам. Тяжелые бархатные платья и тончайшие кружева втискивали в сундуки, которые затем плотно закрывали. В пальмовых корзинах побрякивали туалетные принадлежности.

Сейф с драгоценностями Тералинд закрыли на крепкий висячий замок и отдали под охрану специального солдата.

Ситэл приблизился к группе суетящихся людей и остановился посреди комнаты, сложив за спиной руки. Госпожа Тералинд вынуждена была оставить сборы и подойти к Пророку. Отбросив с лица прядь волос, она поклонилась Ситэлу.

— Чем я обязана этой чести? — поспешно спросила Тералинд, и по ее тону стало ясно, что она вовсе не считает посещение за честь.

— До моего сведения дошло, что я недобросовестно выполнял свои обязанности, — с иронией ответил Ситэл. — Я принимал тебя и твоего супруга как подобает послам, тогда как я должен был оказать вам больше почета. Не часто приходится делить кров с принцессой из императорского дома.

По лицу Тералинд пробежала судорога.

— Что? — пробормотала она.

— Ты ведь не станешь отрекаться от своего отца? В конце концов, он император.

Женщина расслабилась, выпрямила спину и приняла царственный, невозмутимый вид.

— Теперь это не имеет значения. Ты совершенно прав, Высочайший. Перед тобой Ксаниль Тералинд, старшая дочь Его Величества Ульва Десятого. — Она снова заправила за ухо выбившуюся прядь. — Как ты догадался об этом?

— Тебя узнал лорд Дунбарт. Но почему ты скрывала свое имя? — с любопытством спросил Ситэл.

— Чтобы обезопасить себя, — заявила Тералинд. — Мой муж — беспомощный инвалид. Мы проделали долгий путь из Далтигота, через местности, где не любят моего отца. Представь себе, какой опасности мы подверглись бы, если бы каждому бандиту и военачальнику стало известно, что я дочь императора? Нам бы понадобилось в сто раз больше солдат для охраны. И как бы понравилось тебе, Высочайший, наше появление в Сильваносте во главе отряда из тысячи воинов?

— Ты права. Я решил бы, что ты пытаешься меня запугать, — откровенно ответил Ситэл и взглянул на Таманьера Амброделя.

По его знаку придворный протянул Пророку небольшой сверток пергамента. Ситэл сжал его в кулаке, но не стал разворачивать.

Принц внимательно оглядел отца, мать и Таманьера. Что у них на уме? Никто не сказал ему, что они собирались делать, — и все же было ясно, что-то должно произойти.

— Где твой сенешаль, госпожа? — небрежно поинтересовался Ситэл.

— Ульвиссен? Присматривает за погрузкой моего багажа. А в чем дело? — Казалось, Тералинд готовилась к обороне.

— Не позовешь ли ты его? Я бы хотел поговорить с этим человеком.

Вскоре сам Ульвиссен, обливаясь потом в теплых шерстяных и кожаных одеждах, вошел со двора, где люди грузили поклажу на телеги. Он с достоинством поклонился сначала Тералинд, затем Ситэлу.