— Будь любезен, в моём присутствии, — сказал Рейстлин холодно, — сделай одолжение, называй Богиню Лунитари более почтительно.

Хоркин действительно умел двигаться быстро, когда хотел. Ещё миг назад он сидел за столом, и вдруг он возник перед Рейстлином, как демон, вызванный из Бездны.

— Слушай меня, Красный, — прошипел Хоркин, тыча пальцем в хилую грудь Рейстлина. — Здесь ты не имеешь права приказывать мне! Это я буду приказывать тебе, а ты подчиняться. Это во-первых. Во-вторых, ты будешь звать меня мастер Хоркин, или маг Хоркин, или уважаемый маг мастер Хоркин. В третьих, я имею право называть Богиню так, как захочу и как мне придёт в голову. И если я называю её Луни, то имею право называть её так. Множество ночей мы провели вместе, распив немало бутылок в её звёздном доме, и я ношу её эмблему на своём сердце. — Он убрал палец с груди Рейстлина, показав на свою, где слева на мантии была вышита эмблема Лунитари, которую Рейстлин раньше не заметил. — Кроме того, я ношу её медальон на шее. — Хоркин вытащил медальон на цепочке из-под одежды и сунул его Рейстлину под нос. — Дорогая Луни отдала мне его своими собственными прекрасными руками! — Маг вплотную подвинулся к юноше, свирепо вращая глазами.

— Я не могу носить её символ, — произнёс Рейстлин, отважно не отступая перед старым магом. — Но я ношу её цвета, как ты, верно, заметил — красные. И я однажды тоже говорил с ней.

Тишина, предшествующая раскату грома, повисла в подвале.

Рейстлин видел мельчайшие детали символа Лунитари: искусно сделанный из серебра, медальон был очень, очень стар, изумительно сделанный, он просто мерцал скрытой мощью. Глядя па него, юноша мог поверить, что его подарила Богиня.

Хоркин смотрел на Рейстлина в упор — возможно, мысли старого мага не слишком отличались от мыслей молодого — и медленно указал пальцем вверх;

— Говоришь, Лунитари говорила с тобой? Ты клянёшься?

— Да, Хоркин, — спокойно ответил Рейстлин. — Клянусь именем красной луны.

Хоркин хрюкнул и приблизил своё лицо вплотную к лицу юноши:

— Что «да», солдат?!

Рейстлин замялся. Ему не нравился этот необразованный человек, живущий в сыром подвале и не обладающий и десятой долей тех сил, что доступны ему. Боевой маг оскорбил его, а теперь требует признать своё превосходство. Ещё немного, и Рейстлин плюнул бы на все и ушёл, однако в последнем вопросе ему почудилась лёгкая перемена тона, ещё не уважение, но намёк на него. Словно его приняли в братство, трудное, тяжёлое, а подчас смертельное. И в этом братстве свои законы, суровые, но справедливые, помогающие выжить на поле боя. Братство, в котором состояли Магиус и Хума…

— Да… мастер Хоркин, — наконец произнёс Рейстлин.

— Хорошо. — Маг снова хрюкнул. — Думаю, что смогу, в конце концов, сделать из тебя что-то путное. Ни один из твоих предшественников даже не знал, что сказать, когда я упоминал Луни… дорогую Луни… — Хоркин сурово насупил брови, вернее, то место, где они могли бы расти. — А теперь, Красный, — он указал на осколки, — приступай к уборке…

Жарящийся на солнце вместе с другими новобранцами, Карамон смотрел вслед ушедшему брату, испытывая лёгкое беспокойство. Он чувствовал себя непривычно и оттого мрачнел и нервничал. Он так привык быть с ним, выполнять его приказы и спрашивать, когда надо, совета, что теперь не знал, что делать. Кроме того, силач был обеспокоен здоровьем близнеца и даже один раз попросил разрешения у проходящего командира навестить его.

— Поскольку мы стоим тут давно и ничего не делаем, я бы быстро сбегал посмотрел, как он там… — добавил он.

— А к маме не хочешь сбегать, тоже навестить? — ухмыльнулся командир.

— Нет, не хочу, — вспыхнул Карамон, — только убедиться, что с ним порядок…

— Только и всего? — удивился командир. — Сосунок, куда, думаешь, ты только что вступил? В Общество Вышивки И Горячих Булочек?

— Да нет, — попробовал исправить свою ошибку Карамон, надеясь, что брат никогда не услышит его. — Я не думаю, что он беспомощен, просто он маг и…

Лицо командира помрачнело.

— Я думаю, тебе лучше закрыть рот, — прошептал стоящий рядом Крыса.

Карамон послушался и замолчал, виновато глядя в землю.

Командир, громко обругав на чём свет стоит тупых сосунков, двинулся дальше.

Через некоторое время формальности были выполнены, соискатели подписали контракт, и сержант приказал всем двинуться на внутренний двор. Подстраиваясь друг к другу и стараясь идти в ногу, Карамон с Крысой вступили в замок.

Там их снова построили, и вышедший чиновник зачитал им длинный список правил и инструкций. Нарушение каждой из них сулило соискателям страшные беды и кары.

— Некоторые говорят, что Боги за грехи обрушили огненную гору на Кринн, — сказал он в заключение, — но это пустяки по сравнению с тем, как я распишу вас, если вы оступитесь. А теперь барон Лэнгтри хотел бы сказать вам пару слов. Троекратное приветствие барону!

Новички с воодушевлением заорали.

Барон появился перед строем — как всегда насмешливый, в огромных ботфортах, доходящих ему до бёдер, и, несмотря на жару, в толстом расшитом камзоле. Огромная чёрная борода и усы только подчёркивали его бравый вид. Лэнгтри был перепоясан огромным мечом, таким большим, что, казалось, он неминуемо запутается в коротких ногах барона. И только ветераны знали, что этого никогда не происходило и не произойдёт. Положив руку на эфес, барон Лэнгтри произнёс короткую речь:

— Вы все здесь для того, чтоб присоединиться к моим элитным отрядам наёмной армии. Она, без сомнения, лучшая на Кринне. Выглядите вы все погано, но мастер Квиснелл заверил меня, что хотя бы некоторых из вас он превратит в солдат. Подчиняйтесь приказам и деритесь смело! Удачи всем вам. И кстати, сообщите казначею, куда выслать деньги, если вы сдохнете в бою! Ха-ха-ха!

Безумный Барон смеялся долго и пошёл обратно в замок, все ещё смеясь. После этого всем новичкам выдали по куску хлеба с сыром. Хлеб, хоть и чёрствый, был приличного качества. В один миг проглотив его, Карамон решил считать это хорошим знаком и лишь задавался вопросом, когда их покормят более основательно. Но он и его живот были жестоко обмануты — едва новобранцы напились воды, их построили и погнали к зданиям казарм, тем самым, через которые недавно прошёл Рейстлин.

Там всем выдали постели и обмундирование, включая тяжёлые сапоги. Всё было тщательно отмечено сержантами в ведомостях, и предполагалось, что будет вычтено из первого заработка рекрутов.

— Это ваш новый дом, — объявили им, — По крайней мере на ближайший месяц. В любое время дня и ночи в нём должен быть идеальный порядок.

Сержант с отвращением посмотрел на блистающие полы и охапки чистой соломы, заменяющей постели:

— Здесь хуже, чем в свинарнике! Весь остаток дня будете драить казарму!

— Извините сержант, — поднял руку Карамон. Он искренне хотел помочь человеку, подозревая, что у того слабое зрение. — Но здесь чисто.

— Значит, Маджере, ты думаешь, будто казарма чиста? — спросил сержант с обманчивой торжественностью.

— Да, сержант, — кивнул Карамон.

Сержант прошёлся и взял из угла комнаты ведро с грязной водой. Не спеша размахнувшись, он плеснул содержимое на связки соломы и пол.

— А теперь, Маджере, казарма чиста? — осведомился он.

— Но ты же сам… — начал Карамон.

— Что «сам»? — взревел тот.

— Ничего, сержант, — гаркнул Карамон.

— Убери здесь, Маджере! — приказал сержант.

— Да, сержант!

Остальные новички уже похватали швабры и теперь быстро тёрли пол.

— Могу я взять швабру и приступить? — спросил Карамон.

Сержант покачал головой.

— Нет, Маджере, ты будешь мыть пол тряпкой, на коленях! — проорал он.

— Но, сержант… — Карамон с отвращением посмотрел на вонючую тряпку.

— Работать, Маджере!

Дыша ртом, чтоб не так ощущать зловоние. Карамон покорно принялся скоблить пол. Потом он решил вообще задержать дыхание и не дышал до тех пор, пока в глазах не заплясали звезды. Но едва он вдохнул, как запах ударил ему в нос, и Карамона стошнило.