Продолжая обследовать туннель, они обнаружили хранилища оружия и доспехов работы гномов, факелы и фонари, топоры и прочие инструменты, запасы провизии и эля. Еда вся была испорчена грызунами. Бочонки эля тоже оказались пустыми, к немалому огорчению Карамона, хотя брат и предупредил его, что эль, сваренный три сотни лет назад, пить не стоило.

Стурм зажег факел и стал осматривать туннель в поисках следов каких-либо существ. Он прошел около мили и, вернувшись, сообщил, что, похоже, кроме них, ни одно живое создание не пользовалось этим проходом. Он намеренно сделал ударение на слове «живое», напоминая всем о ходившей про это место дурной славе.

Рейстлин только улыбнулся, ничего не сказав.

Карамон предложил заночевать у входа и продолжить путешествие на следующий день. Колдун двинулся бы вперед, хоть и сознавал, что далеко ему не уйти. И, несмотря на страшную усталость, он все же не мог найти себе места от нетерпения.

Молодой маг немного поел и вылил своего отвара. Карамон и Стурм стали вспоминать все, что им было известно о Войне Врат. Основным источником их знаний в этой области были рассказы Флинта. Рейстлин бродил по туннелю, вперя пристальный взор в темноту, словно надеясь разглядеть скрытые во мраке тайны. Только утомившись настолько, что уже не в силах был сделать и шагу, Рейстлин завернулся в одеяло и через мгновение крепко спал.

Его брат и соламниец, поспорив о том, стоит ли закрывать на ночь дверь, все же решили оставить ее открытой на тот случай, если им придется спешно отступать.

— Что позади нас — известно, а что ждет впереди, мы не знаем, — резонно сказал Стурм, устраиваясь на ночь.

— Во всяком случае, нас никто не преследовал, — согласился Карамон, зевая.

Но оба они оказались не правы: Тас и Тика были уже близко.

Только в середине дня Тике и кендеру удалось ускользнуть. Когда пришло время развешивать мокрую одежду, девушка охотно вызвалась выполнить это поручение. Тычок под ребра заставил Таса вызваться ей помочь. Кендер умудрился вытащить их дорожные мешки и спрятать под гнилым бревном. Прихватив их, друзья бросили мокрое тряпье и дали деру из лагеря.

Они с легкостью обнаружили следы троих мужчин. На снегу четко отпечатались узкие стопы Рейстлина, полосы, оставленные полами мантии, и характерные отметины от посоха. Большущие следы Карамона, как всегда, шли неподалеку, чуть позади виднелись глубокие отпечатки сапог Стурма.

Понимая, что они потеряли слишком много времени и у них в распоряжении только полдня до наступления темноты, Тика старалась идти как можно быстрее. Для Тассельхофа эта задача была совершенно непосильной: он то и дело отвлекался на всякие интересные вещи, которые с жаром принимался изучать. Девушке приходилось то бранить его, то одергивать, а то и догонять, случись ей на какое-то время упустить его из виду. Ночь застала их в лесу.

— Придется остановиться, — со вздохом сказала Тика. — Иначе мы потеряем след. Думаешь, эта прогалина подойдет для ночлега?

— Она ничем не хуже остальных, — ответил Тас. — Наверное, тут полно волков, которые только и ждут, как бы разорвать нас на мелкие кусочки, но если мы разожжем большой костер, то они к нам не подберутся.

— Волки? — Тика принялась испуганно оглядываться на темневший вокруг лес.

Она так далеко ушла от Соласа и таверны «Последний приют», где разносила эль, отправившись в путешествие, о котором и не помышляла. Не думала она и влюбляться во время этого путешествия, и, уж конечно, не в Карамона, немилосердно дразнившего ее в детстве, обзывавшего «рыжей», «конопатой» и «толстушкой».

Теперь, конечно, он больше не называл ее так. Никто ее не дразнил. Тика и вправду была полненькой, что ей очень шло. Хотя по сравнению с изящной, стройной, словно тростинка, Лораном она казалась себе пышкой. Ее кудри, зеленые глаза и зажигательная улыбка еще дома пленили не одно сердце. Карамон быстро оказался в числе ее поклонников, им-то Тика дорожила больше всех на свете.

И вот волею судьбы она оказалась здесь, вдали от дома, посреди темного леса, да еще и в компании кендера. Хотя Тассельхоф был ее лучшим другом и она очень радовалась, что он с ней, все же девушка чувствовала бы себя спокойнее, если бы он не болтал без умолку и так громко, а главное, не подскакивал при любом шорохе с радостными воплями: «Ты слышала, Тика? Это же медведь!»

Тике пришлось много ночей провести под открытым небом в безлюдных местах, но рядом всегда были опытные воины, которые могли постоять и за себя, и за нее. Ей даже довелось поучаствовать в нескольких схватках, но единственным оружием, которое она ловко пускала в ход, была тяжелая сковорода. Как-то она добыла себе меч, но сама прекрасно сознавала, что если и задумает им воспользоваться, то ей же будет хуже.

Она не рассчитывала, что придется проводить эту ночь в одиночестве, надеясь оказаться рядом с Карамоном. Тика твердо знала: если бы ей удалось их догнать, ни Стурм, ни Карамон не отослали бы ее назад одну, без защиты, несмотря на все возражения Рейстлина. Им пришлось бы взять их с Тасом с собой, и тогда она предостерегла бы Карамона от козней брата.

Сопение, раздавшееся неподалеку, заставило ее сердце сжаться от страха.

— Что это было? — спросила она замирающим голосом.

Тас стал клевать носом и принялся устраиваться на ночлег.

— Должно быть, гоблин, — сонно пробормотал он. — Чур, ты караулишь первой.

Тика издала сдавленный крик и схватилась за меч.

— Не волнуйся, гоблины почти никогда не нападают ночью, — зевая, успокоил ее Тас, натягивая одеяло до ушей. — По ночам появляются только призраки и вампиры.

Тика перепугалась еще больше.

— Ты же не думаешь, что здесь водятся привидения? — в отчаянии спросила она.

— Кладбищ поблизости вроде нет, по крайней мере, мы ни одного не видели, так что вряд ли здесь бродят призраки, — ответил Тас, немного поразмыслив. — Но если какое-нибудь привидение все же покажется, не забудь разбудить меня. Ладно, Тика? Обидно было бы пропустить такое.

Тика сказала себе, что это сопел где-то поблизости олень, а никакой не волк или медведь, и стала быстро подбрасывать хворост в костер, пока ей не пришло в голову, что огонь может выдать их врагам. Тут она в ужасе подумала, что его надо потушить.

Прежде чем девушка успела принять решение, пламя стало гаснуть, а дров больше под рукой не было. Идти за хворостом она боялась, и, когда последний уголек потух, Тика осталась сидеть в темноте, сжимая свой меч и всем сердцем ненавидя Тассельхофа за то, что он спал, так мирно похрапывая, когда вокруг все кишмя кишело привидениями, гоблинами, волками и прочими жуткими тварями.

Страх, однако, очень утомляет, не говоря уже о том, что первую половину дня она провела стирая и отжимая белье, а вторую — продираясь сквозь чащобу. Голова Тики свесилась на грудь, рука, державшая меч, разжалась.

Последняя мысль, промелькнувшая у нее в голове перед тем, как она окончательно погрузилась в сон, была о том, что часовой ни в коем случае не должен засыпать на посту.

Стурм первым стоял на часах этой ночью. Богатырь заступал вторым. Они не просили Рейстлина постеречь, потому что рыцарь ему не доверял, а Карамон считал, что брат слишком слаб и нуждается в полноценном сне.

Ночь оказалась тихой и спокойной, и Стурму, чтобы не заснуть, приходилось ходить взад и вперед. В то время как он мерил шагами туннель, мысли его текли в привычном русле. Как всегда находясь в одиночестве, он вспоминал то горько-сладкое время, которое ему довелось провести в Соламнии, хотя горечи все же было больше.

Рыцарство, некогда снискавшее почет и славу, давно уже пребывало в упадке. Причин для этого набиралось великое множество. Великий Катаклизм обрушил смерть и разрушение на весь Кринн, и народ Соламнии не избежал общей участи. Вскоре после того, как разразилось бедствие, поползли слухи, будто соламнийским рыцарям богами была дарована сила предотвратить Катаклизм, но они не сумели ею воспользоваться.