ПЕСНЬ О ЛЕДОВОМ СТРАННИКЕ
Это я привел их назад.
Я — Раггарт. Вслушайтесь в мою песнь.
Снега за снегами ложатся в морщины, льда.
Холодное солнце кровоточит белизной,
Невыносимой для глаз.
И если я замолчу,
Белый снег забвения укроет след храбрецов,
И неспетая песнь навсегда отзвучит во льдах,
Словно пар дыхания, стынущего на морозе,
Инеем опадающего в сугробы.
Семеро их явилось из теплой страны.
Я — Раггарт. Я привел их назад:
Четверых воинов с Севера,
Златокудрую эльфийку Лорану,
Гнома, жителя каменных гор,
И кендера, легкого, как птица, в кости.
С мечами в руках прошли они подземельем
Неприступного замка.
Зорко стерегла его грозная стража.
Накалились жала мечей,
Рассекая жилы и кости,
Проливая горячую алую кровь
На вековые льды.
Вновь и вновь свистели мечи
Над головами ледовых медведей, и минотавров,
И когтистых тварей, неведомых подлунному миру.
Шли витязи сквозь безумие битвы,
И морозный пар окутывал их следы.
А в самом сердце черного замка
Их ждал Феал-хас — государь волков и драконов,
Одетый в доспехи, сотканные из белизны,
Пролитой холодным солнцем на льды,
И с ним его волки, лютые убийцы детей,
Привыкшие к человечине.
Со всех сторон блестят ножи и клыки
Зверей, жаждущих порадовать господина.
Эран первым вырвался из кольца,
Метнулся к горлу Феал-хаса
И пал растерзанным в клочья.
Это был великий охотник.
А за ним отважный Бриан
Напоролся на меч владыки волков
И ушел в страну вечного лета.
Кольцо морозных клинков сковало холодом всех,
Кроме Лораны.
Для нее уже не было ни страха, ни самой смерти:
Лишь солнце, жарко плавящееся на закате.
Ледовый Странник вспыхнул в ее руке.
И над спинами волчьих стай, над телами убитых
Просвистел ледяной клинок, возвещая смертную тьму,
И скатилась голова владыки волков,
И в ужасе смолкли его мохнатые слуги.
О чем еще вам поведать?
Мы уничтожили кладки драконьих яиц,
Чреватые зловещим потомством.
Подземельями, по колено в помете и чешуе,
Прошли мы в сокровищницу.
Там сине-белыми бликами играло Око Дракона
И билось во тьме, как неугасимое сердце.
Я нес его, когда мы уходили оттуда.
Кровь застывала в тоннелях потеками бурого льда.
Неисповедимая ноша сгибала плечи героев:
Теперь их было лишь пятеро.
Молча шагали юные рыцари,
А последним шел кендер с оттопыренными карманами.
Я — Раггарт. Вслушайтесь в мою песнь.
Это я привел их назад.
Книга вторая
Прочь от ледяной стены
Старый гном лежал при смерти.
Руки и ноги отказывались повиноваться ему, а кишки в животе, казалось, извивались, как змеи. Волнами подкатывала дурнота. Он не мог даже голову оторвать от подушки — лишь смотрел и смотрел на масляную лампу, медленно качавшуюся под потолком. Свет ее постепенно меркнул. Вот оно, думалось гному. Вот он, конец. Тьма уже заволакивает мои глаза…
Слуха его коснулся какой-то звук: деревянные половицы негромко поскрипывали, как если бы кто-то осторожно подкрадывался к его ложу. Собрав последние силы. Флинт повернул голову и прохрипел:
— Кто здесь?
— Тассельхоф, — прошептал заботливый голос. Флинт с тяжким вздохом протянул узловатую руку, и она тотчас оказалась в ладошках Таса.
— Мальчик мой… как хорошо, что ты зашел со мной попрощаться, — слабым голосом выговорил гном. — Я умираю, малыш. Я ухожу в объятья Реоркса…
— Куда? — не расслышав, наклонился Тас.
— Ре-ор-кс, — раздраженно повторил гном. — В объятья Реоркса…
— Да нет же, мы едем совсем не туда, — сказал Тас. — Мы плывем на Санкрист. Или ты, может, гостиницу какую-то имеешь в виду? «Объятья Реоркса»? Хм-м! Надо будет спросить Стурма…
— Реоркс — это великий Бог Гномов, дурья твоя башка! — рявкнул Флинт.
— Так вот ты о каком Реорксе! — после минутного замешательства догадался Тас.
— Вот что, мальчик, — сказал Флинт, заставляя себя успокоиться: еще не хватало, уходя из этого мира, оставлять кого-то обиженным. — Вот что, мальчик, я завещаю тебе свой шлем… Тот самый, что ты принес мне в Кзак Цароте. С султанчиком из гривы грифона…
— В самом деле? — Великодушие гнома явно произвело на кендера впечатление. — Как это мило с твоей стороны, Флинт. Погоди, но как же ты сам будешь без шлема?
— Там, куда я ухожу, мне уже не понадобится шлем…
— Это на Санкристе-то? — усомнился Тас. — А Дерек говорит. Повелители Драконов не иначе вот-вот навалятся на них уже как следует, так что шлем…
— Опять ты про свой Санкрист! — зарычал Флинт, пытаясь приподняться и сесть. — Мне не нужен будет шлем, потому что я умираю! Дошло? У-ми-ра-ю!
— Я тоже один раз мало не окочурился, — серьезно проговорил Тас. Поставил на стол дымящуюся миску, уютно устроился в кресле и принялся рассказывать: — Выло, значит, дело в Тарсисе, когда дракон уронил на меня дом. Элистан еще сказал тогда, что я в самом деле едва не окочурился. То есть он, конечно, выразился не совсем так, а что-то насчет того, что Боги не попу… не допу… в общем, решили еще подержать меня здесь.
Флинт с предсмертным стоном обмяк на постели.
— Неужели, — обратился он к раскачивавшейся лампе, — мне будет отказано даже в такой малости, как спокойная и мирная кончина? Неужели я так и сдохну в окружении кендеров?..
Последняя фраза прозвучала истинным воплем души.
— Да ну тебя. И вовсе ты не помираешь, — сказал ему Тас. — У тебя морская болезнь, всего-то делов.
— Нет, умираю, — стоял на своем гном. — Я где-то подхватил опасную, неизлечимую болезнь, и она вот-вот сведет меня в могилу. Да падет моя гибель на ваши головы. Вы, вы затащили меня в эту проклятущую лодку…
— На корабль, — поправил Тас.
— В лодку! — свирепея, повторил Флинт. — Вы затащили меня в эту проклятущую ЛОДКУ, после чего бросили умирать от страшной болезни в каком-то пропахшем крысами закутке…
— Да, — сказал Тас. — Пожалуй, и вправду надо было оставить тебя у Ледяной Стены, с людьми-моржами и… — Он поспешно умолк, ибо Флинт силился встать, и глаза его светились жаждой убийства. Кендер поднялся и на цыпочках отступил к двери. — Ладно, — сказал он. — Пойду, пожалуй. Я ведь просто так заглянул, думаю, может, ты тут проголодался. Вон там стоит миска — кок утверждает, будто это суп с зеленым горошком…
