Ко времени, когда закончилось сооружение желобов, под самой крупной из водонапорных башен собралось больше сотни кендеров. Среди обломков зданий скакали языки пламени, каждую минуту грозя перекинуться на ратушу и обширную часть города, почти не тронутую огнем, которая располагалась по другую ее сторону.

Тассельхофф вскарабкался на самую верхушку башни. Отсюда он мог видеть все, что творится вокруг, и в то же время все кендеры могли видеть его. Он осмотрел несколько ключевых позиций, и, удостоверившись, что все готово, крикнул:

— Винсинт! Ты среди нас самый большой и сильный! Ты будешь в основании пирамиды, прямо подо мной. Кто-нибудь еще, взбирайтесь на Винсинта!

Сотня кендеров всех возрастов рванулась выполнять распоряжение и принялась карабкаться огру на плечи, перепрыгивая друг через друга. Четверки кендеров покрупнее формировали основание, на них забирались кендеры полегче. Всего получилось три ряда в высоту. Верхние держали над головами желобы, высеченные Семусом. Сложенные вместе, они образовали живой водопровод, призванный отводить от башни воду в нужном направлении. Шеренга кендеров с желобами над головой растянулась почти на восемьдесят ярдов вдоль разрушенной полосы, получившей название "Аллея Смерча".

Трапспрингер, занявший свое место почти в конце водопровода, уже чувствовал, что от жары начинают съеживаться волосы на руках и брови.

Построив водопровод, Семус поудобнее перехватил топор и, еще раз примерившись к громадине башни, принялся выбивать в толстенном дереве дыру. Летели секунды, секунды складывались в минуты… Стена обломков уже пылала вовсю, опаливая Трапспрингеру тунику, занялось несколько зданий по ту сторону Аллеи Смерча. Топор Семуса, поначалу окалывавший от башни при каждом ударе куски дерева размером с кулак, нынче бестолково бился о внутренние слои дерева, влажные и эластичные.

Стоявший под Трапспрингером кендер упал в обморок от жары, и передний край водопровода уткнулся в землю. Несмотря на то, что пламя едва не лизало щиколотки, следующая колонна изо всех сил пыталась удержать свои желобы вверху. Тассельхофф, стоящий на верхушке башни, сложил ладошки рупором и что есть мочи закричал единственное, что пришло ему в голову: морскую песенку, которая так славно сработала в случае с овражными гномами. Если ты живешь у моря, если дух твой молодой, Расцелуй свою красотку и айда за мной! Натянули паруса да подняли якоря, Полетели вслед за ветром через Балифор в моря.

Один за другим кендеры подхватывали песню. Из-под топора Семуса брызнула тонкая струйка воды. После второго удара вода заструилась, а третий пробил в стене башни брешь, из которой потоком хлынула вода и с размаху врезалась в подставленные желоба. Кендеры, их державшие, шатались и раскачивались, но продолжали стоять и петь песню.

Когда вода достигла последних желобков и полилась далее, ввысь устремились огромные тучи пара, а Аллею Смерча устлал горячий туман. По все ее длине горящие обломки и балки, раскаленные уголья шипели, трещали, постепенно затухая. Вода растекалась во все стороны, порождая новые и новые облака пара, и распостранилась даже дальше, чем мог увидеть Тас со своей водонапорной башни.

Через пятьдесят минут после появления первой струйки водонапорная башня наконец опорожнилась. Изможденные кендеры роняли желобки и валились с ног. Из куч шевелящихся тел один за одним выползали желающие полежать в сторонке, на курящейся теплой земле. Тассельхофф утер лицо рукавом и с удивлением обнаружил, что рукав стал черным от сажи. Он медленно слез с башни и отправился на поиски друзей. — Тассельхофф! Тассельхофф! Вот же он!

Тас с Вудроу оторвались от кружек теплого пенящегося пива, которое они попивали у таверны, только что переименованной в "Обожженного скорпиона". Держась за руки и сгибаясь от ветра, к ним приблизились Трапспрингер и Дамарис.

— Тас, мой возлюбленный племянник! У меня для тебя чудесные новости, — начал Трапспрингер. — Разумеется, если ты не станешь возражать, — игриво подмигнул он Дамарис.

— Дамарис Метвингер, с которой ты был помолвлен, и я собираемся обручиться, и чем скорее мы поженимся, тем лучше. Да не смотри ты так! Ну?! И что скажешь на это?

Несколько минут Тассельхофф молча смотрел на дядюшку и предназначенную ему в жены девушку. Вудроу показалось, что он уловил сквознувшую в его взгляде печаль, однако с таким же успехом это выражение можно было отвести и на счет накопившейся за день усталости. Потом Тас встал, накрыл ладошкой их соединенные руки и громко возвестил: — Вскрывайте еще бочку. Мой дядюшка наконец женится!

За ночь смерчи и молнии покинули земли Гудлунда, и следующая заря над Кендермором занималась на безоблачном, чистом, как слеза, небе.

В полдень Трапспрингер Лохмоног и Дамарис Метвингер обвенчались в комнате кендерморского Совета. Церемонию провел отец невесты, мэр Мерлдон Метвингер.

Дамарис нарядилась в ярко-желтое платье, великолепно гармонирующее с ее светлыми волосами. Платье украшали крохотные зернышки жемчужин вперемешку с кремовыми бусинами кошачьего глаза. В хохолок, разделенный на шесть прядей, которые, в свою очередь, она заплела в косички, были пропущены ленты с золотыми нитями, а венчало все это великолепие нежнейшее перышко небесного цвета. Ее тоненькие ручонки сжимали букет из цветов клевера, яблоневых веточек и нежнолиловых шаров чертополоха.

Трапспрингер облачился в лучший свой бархатный черный плащ, сверкающе белую тунику и рубиновые брюки. Голова его осталась непокрытой, равно как не было обуви на ногах жениха и невесты. Кендеры почитали это символом множества дорог (а также множества пар башмаков), которые им предстоит истоптать вместе за долгие годы счастливого супружества. Тассельхофф, в выстиранных синих штанишках и неизменных куртке и тунике, сопровождал своего дядюшку и был у него свидетелем. Из кармана его куртки свисали две сверкающие серебристые ленточки. После недолгих раздумий Дамарис выбрала себе в сопровождающие раскрасневшегося Вудроу, по такому случаю одевшего новую муслиновую сорочку с рукавами должной длины.

Горделиво улыбаясь, мэр Метвингер расправил полы своего фиолетового одеяния главы города и, глубоко вздохнув, приготовился на одном дыхании выдать речь, которая станет началом традиционно длинной, но не подчиняющейся правилам кендерской церемонии венчания.

— Папочка, — сказала Дамарис, еще крепче сжав руку Трапспрингера, — не ограничишься ли на этот раз сокращенным вариантом? Нам бы хотелось еще побывать на празднестве по поводу Осенней Ярмарки…

— Но торжества начнутся только завтра, так ведь? — с явным облегчением промолвил мэр. После удара головой он все еще испытывал трудности с составлением длинных предложений и в особенности речей, где этих предложений было больше, чем четыре. — Итак, хочешь ли ты взять ее в жены, а ты желаешь ли стать его женой? — ДА! — в один голос крикнули они. — Да будет так! — радостно провозгласил мэр. — А теперь давайте праздновать!

Тассельхофф нежился на осеннем теплом солнышке, опираясь о ствол одного из деревьев, растущих на территории Дворца. Перемещение Осенней Ярмарки в практически нетронутую пожаром серево-восточную часть города оказалось единственной уступкой, которую население Кендермора сделало опустошению, обрушевшемуся недавно на их любимый город. Но давнюю кендерскую мудрость — "не все так плохо, как может показаться с первого раза" — тут же применили к разрушенным строениям. Члены городского Департамента жилищного строительства не замедлили высыпать на улицы со стопками пергамента, разрабатывая макеты "нового вида" города. "Город в скором времени полностью преобразится!" — радостно соглашались друг с другом они. К сожалению, редко кто из них столь же охотно соглашался с проектами, предложенными остальными членами департамента.

А тем временем на месте руин возводились новые здания из камня, и горожане с энтузиазмом принялись осваивать непривычную для них деятельность. Тассельхофф услышал поблизости голоса Финеса и Винсинта. — С твоими мускулами да моими мозгами, — разглагольствовал Финес, — мы могли бы сорвать приличный куш, проводя группы туристов из Кендермора в Башню Высшего Волшебства. — Ну, не знаю, — Винсинт задумчиво поскреб широкий, покатый лоб.