Через несколько мгновений Кит-Канан пришел в себя и бросился к Макели. Когда он дотронулся до плеча мальчика, тот вздрогнул всем телом, словно очнувшись от глубокого сна.

— Где Хозяин Леса? — шепотом спросил он.

— Ушел, — печально ответил Кит-Канан. — Он говорил со мной!

— Ты благословен, чужестранец! — На лице Макели появилось выражение священного ужаса. — Что сказал тебе Хозяин Леса?

— А ты не слышал?

Макели покачал головой. По-видимому, слова единорога предназначались только для принца. Он задумался, что следует сказать мальчику, и, в конце концов, решил сохранить разговор в тайне.

— Ты должен привести меня в свой лагерь, — твердо заявил он. — Ты должен научить меня всему, что знаешь о жизни в лесах.

— Я с радостью научу тебя этому, — ответил Макели. Он дрожал от возбуждения. — Мне ни разу за всю мою жизнь не доводилось видеть Хозяина Леса! Несколько раз я ощущал его присутствие, но никогда не был так близко к нему! — Он сжал руку Кит-Канана. — Пойдем! Нам нужно спешить. Мне не терпится рассказать обо всем Най!

Кит-Канан взглянул на то место, где стоял Хозяин Леса. Там, где его копыта касались земли, расцвели цветы. Прежде чем он смог что-либо сообразить, Макели увлек его за собой. На сумасшедшей скорости мальчик уверенно вел Кит-Канана вглубь леса. Подлесок становился гуще, деревья — толще, чаща сгущалась, но Макели, не задерживаясь, двигался вперед. Время от времени на пути попадались такие густые заросли, что им с Кит-Кананом приходилось продираться сквозь кусты ползком.

Незадолго до захода солнца, когда запели сверчки, путники вышли на большую поляну и остановились.

— Вот мы и дома, — произнес мальчик.

Кит-Канан вышел на середину лужайки шириной более сорока шагов и огляделся вокруг.

— Где же здесь дом? — удивился он.

Макели ухмыльнулся, и его улыбка выглядела странно из-за краски на лице. Он с беспечным видом подошел к корням одного воистину гигантского дуба, ухватился за кусок коры и потянул на себя. В стволе обнаружилась дверь, замаскированная под древесную кору. Внутри была тьма. Макели махнул Кит-Канану.

— Заходи. Это и есть дом, — объяснил он, вступая внутрь полого дерева.

Кит-Канан был вынужден нагнуться, чтобы войти в низкий проем. Внутри стоял запах дерева и пряностей, странный для принца, выросшего в городе. Было так темно, что он с трудом мог различить смутные очертания деревянных стен; Макели он вообще не видел.

Затем рука мальчика коснулась его плеча, и Кит-Канан вздрогнул, словно испуганный ребенок.

— Зажги, пожалуйста, свечу или лампу, — смущенно попросил он.

— Что зажечь?

— Ну, хоть что-нибудь. Ты не можешь развести огонь, Макели? Здесь темнота, хоть глаз выколи.

— Только Най умеет добывать огонь.

— А Най здесь?

— Нет. Наверное, на охоте.

— Где Най разводит огонь? — Кит-Канан осторожно двинулся по комнате, держась за стену.

— Здесь. — Макели вывел его на середину комнаты.

Кит-Канан споткнулся о низкий очаг из камней, слепленных вместе при помощи глины. Он стал на колени и нащупал золу. Зола была холодной — очагом уже давно не пользовались.

— Если ты мне дашь что-нибудь на растопку, я разведу огонь, — предложил принц.

— Только Най это умеет, — с сомнением повторил Макели.

— Что же, может, я и не умею красться незаметно по лесу и не знаю здесь путей, но уж, клянусь Астарином, огонь я развести сумею!

Они вышли на улицу и собрали несколько охапок хвороста и сорванных ветром веточек. При слабом свете, падавшем из открытой двери, Кит-Канан сложил кучку из сушняка, коры и щепок, которые он настрогал кинжалом, затем вытащил из-за пазухи кремень и огниво. Наклонившись над каменным очагом, Кит-Канан высек огнивом искры; они упали на дрова, затем он осторожно подул на костер. Через несколько минут хворост разгорелся, и вскоре в очаге уже весело трещал огонь.

— Ну что, мальчик, как тебе это? — спросил принц у Макели.

Вместо того чтобы изумиться, Макели пренебрежительно покачал головой:

— Най не возится так долго.

Наконец, в свете очага, Кит-Канан смог рассмотреть внутренность древесного дома. Комната была довольно велика, шириной в пять шагов; наверх, к отверстию, ведущему наружу, к ветвям, поднималась лестница. Дым очага также выходил через эту дыру. Стены комнаты были увешаны черепами животных — кроликов, белок, жутких кабанов с торчащими клыками, великолепного оленя с восемью рогами — и множеством птичьих черепов, которые Кит-Канан не мог распознать. Макели объяснил ему, что каждый раз, когда Най убивает животное, то вешает его череп на стену. Таким образом можно умилостивить убитое животное, и бог леса, Голубой Феникс, пошлет Най успехи в охоте.

— А какого из этих зверей убил ты? — поинтересовался Кит-Канан.

— Мне не дозволено проливать кровь животных. Это дело Най. — Эльфийский мальчик откинул с лица капюшон. — Я разговариваю с ними и слушаю, что они рассказывают мне. Я не убиваю их.

Кит-Канан опустился на тюфяк, набитый мхом. Он устал, был грязен и голоден. Макели беспокойно расхаживал взад-вперед, бросая на принца частые недовольные взгляды. Наконец принц осведомился, в чем дело.

— Это место Най. Тебе здесь нельзя сидеть, — раздраженно ответил мальчик.

Кит-Канан с трудом поднялся.

— Да этому Най оказывают больше почестей, чем Звездному Пророку! — Он гневно повысил голос. — А здесь мне можно сесть? — Он указал на усыпанный хвоей пол.

Макели кивнул.

Вскоре Кит-Канан попросил у своего хозяина чего-нибудь поесть. Эльф легко вскарабкался по лестнице и, свесившись с нее, стал шарить среди бутылей и мехов, свисавших с потолка на крюках. Найдя один мешок, он принес его вниз; скрестив ноги, уселся рядом с Кит-Кананом и предложил ему протянуть руки. Кит-Канан подчинился, и мальчик насыпал ему полную горсть аккуратно очищенных жареных каштанов.

— У вас нет мяса? — спросил Кит-Канан.

— Мясо ест только Най.

Принцу начинали надоедать разговоры о том, что дозволялось делать только Най. К тому же он слишком устал, чтобы спорить с мальчиком, и молча съел каштаны, чувствуя благодарность даже за них.

— А знаешь, — наконец произнес он, — ты так и не спросил моего имени.

— Я не знал, что у тебя есть имя, — пожал плечами Макели.

— Ну а как же, конечно, есть!

Мальчик потер нос, и на пальцах его осталась желтая краска.

— Меня зовут Кит, — сказал принц, так как Макели явно не собирался спрашивать.

Макели набрал еще горсть орехов в испачканную желтым ладонь.

— Звучит забавно, — заметил он и положил в рот каштан.

— Госпожа Ниракина, супруга Пророка, — доложила горничная.

Герматия, подняв взгляд от зеркала, кивнула, и служанка распахнула дверь.

— Осталось мало времени, госпожа, — предупредила, входя, Ниракина.

— Знаю.

Герматия неподвижно стояла среди царившей суеты. Служанки, портнихи, парфюмеры кружились по комнате, и каждый старался добавить последний, завершающий штрих, прежде чем начнется церемония бракосочетания.

— Ты выглядишь великолепно, — сказала Ниракина, и это была не просто вежливость по отношению к будущей невестке. Лучшие искусницы Сильваноста многие недели трудились над свадебным платьем Герматии, лучшие парфюмеры работали над созданием ароматических масел и духов, которые должны принадлежать только ей.

Одеяние состояло из двух частей. Сверху надевалось платье из тончайшего льна, слишком прозрачное, чтобы носить его без нижней рубашки. Под ним Герматия была обернута в сплошной кусок золотой ткани длиной много ярдов. Шесть девушек из гильдии Швей начали обматывать материю вокруг шеи Герматии. Ее медленно закутывали в огромное золотое одеяние, теснее вокруг груди и талии и свободнее у бедер и ног. В течение двух часов, пока работали женщины, Герматия вынуждена была стоять с поднятыми руками.