Пламя с ревом взвилось… в ноздри ударил тошнотворный запах паленой человеческой плоти. Теократ с воплем вскочил и заметался по комнате, превращаясь в живой факел.

Неожиданное несчастье как громом поразило Таниса и остальных; один Тассельхоф мгновенно кинулся вперед, пытаясь помочь. Но Теократ, не переставая кричать, бестолково размахивал руками, еще больше раздувая огонь, пожиравший его одежду и само тело. Маленький кендер ничего не мог сделать.

— Держи!.. — Старик подхватил украшенный перьями посох варваров и перебросил Тассельхофу. — Сбей его с ног, и мы потушим огонь!

Поймав посох, кендер размахнулся и что было силы ударил Теократа в грудь. Тот свалился… и тут-то все ахнули, и даже Тассельхоф так и застыл с разинутым ртом, крепко стиснув посох.

Огонь погас в мгновение ока. Одежды Теократа вновь были целехоньки, а кожа — розовая и совершенно здоровая. Он пошевелился, привстал… испуг и изумление были у него на лице. Он поднес к глазам руки, осмотрел одежду… На коже не было ни пятнышка. А на платье — ни малейшего следа копоти.

— Он исцелился! — громко провозгласил старик. — Посох! Посмотрите на посох!

Тассельхоф уставился на посох, который все еще сжимали его руки. Он был из голубого хрусталя, от него шел яркий свет…

— Стража! Стража! — кричал старик. — Держите кендера! Арестуйте варваров! И всех этих — они их друзья! Я видел, их привел сюда вон тот рыцарь! — Он указал на Стурма.

— Что? — Танис вскочил на ноги. — Ты что, свихнулся, дед?

— Стража!.. — раздались новые голоса. — Вы видели?.. Голубой хрустальный жезл! Мы обнаружили его, и теперь нас оставят в покое. Стража!..

Теократ кое-как поднялся, лицо его было покрыто красными пятнами. Варвары смотрели на него с тревогой и страхом.

— Гнусная ведьма! — Голос Хедерика срывался от ярости. — Ты исцелила меня с помощью сил зла! И я обгорю, дабы очистилось мое тело, а тебя сожгут, чтобы очистить твою душу!

И прежде, чем кто-либо успел ему помешать, он снова сунул руку в огонь. Он задохнулся от боли, но не закричал. Потом стиснул обожженную руку здоровой и, пошатываясь, удалился с чувством исполненного долга и перекошенным от боли лицом. Люди перед ним расступались.

— Вот что, уносите-ка ноги, — подбежала к Танису Тика. — Весь город уже сколько времени только и говорит о том, как бы отыскать голубой жезл Люди в капюшонах посулили Теократу уничтожить Утеху, если обнаружится, что кто-нибудь его укрывал. Горожане выдадут вас стражникам!

— Но это же не наш жезл!.. — попробовал возразить Танис. Он зло посмотрел на старика и увидел, что тот с самым довольным видом устроился в кресле. Поймав взгляд Таниса, старик улыбнулся ему и подмигнул.

Тика заломила руки:

— Пожалуй, кто-нибудь поверит тебе. Да посмотри же вокруг!

Танис посмотрел. Он увидел множество недобрых взглядов и руки, крепко стиснувшие кружки. Кое-кто, наоборот, тянулся к рукоятям мечей. Снизу, снаружи, послышались новые вопли, и Танис повернулся к друзьям.

— Это стража! — вскрикнула Тика.

Танис поднялся.

— Придется через кухню…

— Да! — кивнула она. — Там вас не будут искать. Только живей, пока они не окружили дом…

Годы, проведенные врозь, ничуть не сказались на способности друзей к слаженным действиям, особенно перед лицом близкой опасности. Карамон мигом надел шлем, обнажил меч, вскинул на плечо свой мешок и помог брату подняться. Рейстлин вылезал из-за стола, опираясь на свой магический посох. Флинт, вытащив секиру, мрачно поглядывал на окружающих, и те, надо сказать, отнюдь не спешили кидаться на столь хорошо вооруженных людей. Лишь Стурм сидел как ни в чем не бывало и преспокойно допивал эль.

— Стурм, шевелись! — окликнул его Танис. — Надо убираться отсюда!

— Бежать? — изумился рыцарь. — От этого сброда?..

— Да, — Танис призадумался: рыцарский кодекс запрещал Стурму бежать от опасности; его следовало убедить. — Этот человек — религиозный фанатик и способен отправить всех нас на костер… — И неожиданная мысль выручила его: — А кроме того, надо защитить даму!

— О да. — Стурм тотчас поднялся и подошел к женщине. — Располагай мною, госпожа, — поклонился он. Рыцарская учтивость не допускала никакой спешки. — Похоже, происходящее в одинаковой степени касается всех нас, — продолжал Стурм. — Твой посох навлек на нас нешуточную опасность, а паче всего на тебя, госпожа. Мы хорошо знаем эти места: мы здесь выросли. А вы двое, насколько мне известно, пришли издалека. Мы почтем за честь сопровождать тебя и твоего отважного друга и оберегать ваши жизни…

— Скорее! — взмолилась Тика, дергая Таниса за руку. Карамон и Рейстлин были уже на пороге кухни.

— Тащи кендера, — велел девушке Танис. Ибо Тассельхоф стоял как приросший к полу, во все глаза глядя на посох. Волшебный жезл быстро возвращался в свое первоначальное состояние, становясь бурым и неприметным. Тика без разговоров сцапала Таса за хохолок на макушке и потащила в кухню. Кендер заверещал и выронил посох. Золотая Луна тотчас подхватила его и прижала к груди Несмотря на испуг, ее взгляд, устремленный на Стурма и Таниса, был спокоен и прям. Было похоже, как если бы она что-то быстро взвешивала в уме. Ее спутник резко проговорил что-то на их языке, но она только покачала головой. Нахмурившись, он рубанул рукой воздух. Она быстро, повелительно ответила — и он смолк, помрачнев еще больше.

— Мы пойдем с вами, — сказала она Стурму на Общем языке. — Спасибо вам за помощь.

— Сюда! — Танис провел их сквозь вращающиеся кухонные двери следом за Тикой и Тасом. Обернувшись, он увидел, что толпа придвинулась ближе — впрочем, без особенной спешки.

Повар вытаращил глаза на вооруженных воинов, ни с того ни с сего ворвавшихся в кухню. Карамон и Рейстлин были уже у черного хода — дыры, вырезанной в полу. С прочной ветви, поддерживавшей потолок, свисала веревка; ее нижний конец скрывался в сорокафутовом провале.

— Ага! — рассмеялся Тас. — Здесь эль путешествует вверх, а мусор — вниз!

Ухватившись за веревку, он легко и ловко заскользил вниз.

Тика принялась извиняться перед Золотой Луной:

— Не судите строго, госпожа, другого выхода попросту нет.

— Я умею лазить по веревке, — улыбнулась та и добавила: — Правда, мне давно уже не приходилось…

Вручив посох спутнику, она повисла на канате и стала спускаться, сноровисто перебирая руками. Когда она достигла земли, ее товарищ перебросил ей посох и сам живо оказался подле нее.

— Как ты спустишься, Рейст? — озабоченно морща лоб, спросил Карамон. — Я бы мог тебя на спине…

Глаза Рейстлина сверкнули гневом, немало озадачившим Таниса.

— Я сам спущусь! — прошипел маг. Шагнул на край — и прыжком бросился в пустоту. Ахнув, друзья склонились над люком, предполагая увидеть Рейстлина расшибшимся в лепешку… Ничуть не бывало. Молодой маг плавно снижался, алые одежды развевались, хрустальный шарик на посохе ярко горел.

— У меня от него мурашки по коже, — обращаясь к Танису, проговорил Флинт.

— Давай, давай! — Танис подтолкнул гнома вперед. За Флинтом последовал Карамон; крепкий сук жалобно заскрипел под тяжестью великана.

— Я пойду последним, — держа в руке обнаженный меч, сказал Стурм.

— Как хочешь. — Танис знал, что спорить бессмысленно: Перекинув через плечо лук и колчан, он повис на веревке. Неожиданно сто руки скользнули, и он поехал вниз, не в силах остановиться и чувствуя, что канат обдирает кожу с ладоней. Встав наконец наземь и вздрагивая от боли, он осмотрел свои руки. Израненные ладони кровоточили. Впрочем, думать о них было особенно некогда: сверху уже спускался Стурм.

В освещенном люке появилось лицо Тики.

— Спрячьтесь у меня! — шепнула она, указывая рукой. И исчезла.

— Я знаю, куда идти! — возбужденно блестя глазами, объявил Тассельхоф. — Идите за мной.

Друзья поспешили за кендером, прислушиваясь к топоту стражников, взбиравшихся в гостиницу по лестнице.

Живя в Утехе, Танис привык пользоваться исключительно надземными переходами и скоро потерял всякое представление о том, куда они идут. Высоко среди ветвей и листьев виднелись подвесные мостки; вдоль улиц горели светильники. Танис пытался присматриваться, но не получалось. Тас же уверенно шагал вперед, петляя между могучими стволами валлинов. Шум переполоха в гостинице скоро растаял позади.