Кендер немного постоял, потом оглянулся, прислушался — не идет ли кто? — и снова занялся замком на задней двери магазина.

Видел он еще преотлично, ну а руки, если они и дрожали немного, то, по убеждению Лавима, это от голода, а вовсе не от старости. В магазин он как раз и хотел проникнуть, чтобы взять там хлеба насущного, а затем он закрыл бы замок еще надежнее, нежели сейчас. Усердье и труд, как известно, все перетрут. Замок наконец щелкнул — раз, другой, третий — и открылся. Бесшумно входя в магазин, Лавим не преминул отметить про себя, что этот замок вовсе не годится для сохранения чего-то от кого-то; а значит, коль висит такой негодный замок, это можно рассматривать как приглашение посетить магазин.

На столе лежал небольшой каравай хлеба. Лавим забрал его и подумал, что завтра утром булочник просто благодарить, будет ночного посетителя, ведь он; спас магазин от разорения мышами; безусловно, мыши толпами рванулись им сюда, поняв, что в этот магазин можно попасть так легко!

Потом, забрав с полки три медовых кекса, Лавим существенно уменьшил опасность возможного нанесения ущерба магазину крысами. Затем, наполнив сумочку сладкими пончиками, он защитил незадачливого булочника от муравьев — муравьи ведь так любят сладкое! — и завершил обход булочной тем, что заполнил свою сумку сдобными булками, — конечно же, исключительно в целях зашиты булочника от тараканов.

Чрезвычайно довольный тем, что булочник, придя утром в магазин, почувствует себя невероятно счастливым человеком, Лавим Попрыгунчик выскользнул за дверь, закрыл замок и направился в таверну.

Лавим Попрыгунчик был чрезвычайно любознательным кендером и сейчас его очень интересовало: остались ли еще в таверне гномские крепкие вина? Ведь захват города чужаками — заражение паразитами, как сказал бы его отец, — делал такую возможность маловероятной. В последнее время лишь очень немногие торговцы приезжали в Старую Гору, да и у тех, как правило, все отбирали при въезде солдаты Верминаарда. Но Лавим уповал на лучшее. Его отец а он был, без сомнения, очень мудрым кендером, и сын его, что тоже без сомнений, пошел в отца — всегда говорил: сумка никогда не наполнится, если ее сначала не открыть пошире.

Вооруженный отцовским оптимизмом, Лавим отправился в таверну, подкрепляясь по дороге медовым кексом.

В шумной и душной таверне Станах чувствовал себя очень неуютно. Здесь пахло мокрой шерстью, кожей, кислым вином и элем. Впрочем, эти запахи были ему знакомы по тавернам, в которых они с Кианом проводили время в Торбардине. Неуютно же он ощущал себя потому, что не видел здесь никого из знакомых. Вообще, в таверне Тенни было сейчас больше людей, чем Станах видел их за всю свою жизнь, и лишь немногие из них, усевшиеся маленькими группами, были знакомы друг с другом. Духота была такая, что Станах даже удивлялся: как он здесь еще не задохся!

Если бы здесь был Музыкант, он бы не преминул сказать, что люди вдыхают и выдыхают больше воздуха, чем гномы. Но Станах не знал, где сейчас Музыкант и жив ли он, хотя и надеялся, что жив. Ведь Музыкант — маг, и к тому же хороший маг.

Станах пришел в Старую Гору на закате, холодным ветреным вечером. Он хотел есть, и ему нужен был кров — и то и другое он нашел у Тенни.

Однако, кроме еды и ночлега, он нашел и кое-что еще. Сомнений не было, Меч Бури в Старой Горе; по крайней мере, прошлой ночью его видели в городе, и именно в таверне Тенни.

Станах слегка подергал себя за бороду. Когда он пришел в таверну, в общем зале стоял гул — посетители обсуждали пари, которое накануне вечером заключил молодой бродяга при игре в ножи: против трех кошельков он поставил свой меч. Прекраснейший меч! Золото и серебро… и пять сапфиров на рукояти…

"Невероятное пари, — думал Станах. — Ну да, конечно невероятное". Он стал осторожно расспрашивать посетителей о бродяге и о Мече, но, где мог быть сейчас Меч Бури, так узнать и не сумел.

Какой- то человек сказал ему, что с бродягой вчера был его приятель эльф. Станах отпил из кружки и огляделся. В таверне был всего один эльф и вчера, и сегодня — высокий и стройный. Сейчас он беседовал с рыжеволосой барменшей.

Станах внимательно посмотрел на него. На эльфе были охотничьи кожаные брюки, высокие ботинки; на поясе — нож в ножнах, за спиной — лук и колчан со стрелами. Оружие он носил так, что было с первого же взгляда ясно: в лесу он проводит значительно больше времени, чем в тавернах. Охотник. Или бродяга.

Хозяин подозвал рыжеволосую помощницу к себе. Его голос перекрыл шум в таверне. И в ту же минуту дверь открылась и в зал, удушающе смердя, вошло безобразнейшее существо. Как по команде, все в таверне замолчали.

— Солдафон, — послышался чей-то шепот.

Станаху захотелось только одного — закрыть глаза, чтобы не видеть того, кто шел через притихший зал. Когда он был ребенком, нечто похожее на Солдафона снилось ему в жутких ночных кошмарах. "Он, должно быть, — решил Станах, — послан сюда наблюдать за поведением горожан".

Подобно чудовищам из детских снов Станаха, Солдафон был ростом с самого высокого человека, чрезвычайно широк в груди и в плечах, с головой ящера и гребнем на спине. На нем была металлическая кольчуга, но Станах не смог бы сказать, где у чудовища чешуйчатая кольчуга, а где его собственная чешуйчатая шкура. Казалось бы, его ноги не были приспособлены для ходьбы, но, как ни странно, Солдафон передвигался на них вполне уверенно. А какие страшные — безжизненные, тусклые, черные — были у него глаза! Посмотришь — и сразу становится ясно: ничего похожего на сострадание или милосердие никогда не светилось и не будет светиться в этих глазах.

Драконид поднял голову. Отблески света от камина и от светильников заплясали на кольчуге и на чешуе. Драконид двигался медленно, как змея, распрямляющаяся из своих колец. Станах пробыл в Старой Горе всего сутки, но уже узнал, что дракониды чрезвычайно раздражительны и почти всюду, где они появляются, проливается кровь.

Каждый из посетителей таверны как бы уменьшился в росте. Полотенце на руке бармена висело, словно флаг, говорящий о готовности к капитуляции. В зале ясно ощущался общий страх.

Рука Станаха будто сама по себе скользнула те эфесу меча. Барменша стояла боясь дышать, с белым как мел лицом; на ее щеках сейчас отчетливо выделялись веснушки. Неожиданно она всхлипнула. Солдафон сразу повернулся в ее сторону.

Он почувствовал, что девушка испугана, и пристально уставился на нее. Его узкий раздвоенный язык быстро облизывал безгубый рот. Пальцы Станаха еще крепче сжали рукоять меча. Стоявший возле бара эльф медленно двинулся к дракониду. Лук эльфа сейчас был бесполезен, но его правая рука уже сжимала нож. Станах сразу и хорошо понял холодный взгляд голубых глаз эльфа и быстро кивнул ему. Гном улыбнулся девушке; ее глаза цвета изумруда расширились от ужаса.

И тут неожиданно вновь отворилась дверь и в таверну вошел кендер Лавим Попрыгунчик. Одетый в ярко-желтые брюки, мягкие кожаные ботинки и в черный широкий плащ до колен, кендер был явно не молод. Длинные белые волосы его были заплетены в толстую косу. Мелкие морщинки на лице делали кендера похожим на симпатичного мопса. Он увидел драконида, почуял опасность, но не потянулся за привязанным к спине хупаком — к короткой палке с острым концам, с которой никогда и нигде не расстается ни один кендер; нет, вместо этого он подошел к Солдафону, вытер руки о свои штаны и внимательно всмотрелся в него.

— Ты здесь, — сказал кендер. — А знаешь ли ты, что я обегал весь город, разыскивая тебя?!

Драконид нахмурился, выражая, как понял Станах, гнев и угрозу.

— Меня, мелкий воришка?

Услышав оскорбление, кендер даже глазом не моргнул, а лишь ухмыльнулся. Его голос звучал ровно и был для такого маленького существа, как кендер, удивительно громким.

— Ну да, тебя, а кого же? Кое-кто встретил меня и велел тебя найти.

— Кто велел?

Кендер пожал плечами:

— Откуда я знаю, кто он? На нем были броня красного цвета и большой шлем. Знаешь, шлем выглядел ну точно голова дракона. На шлеме — рога и вроде пасть с клыками. В общем, я думаю, он выглядел как дракон — я имею в виду шлем. Вообще-то я дракона никогда не видел, кроме этого, красного, который летает над нами каждый день. Но, правда, он летает так высоко, что толком и не разглядишь…