— Я очень вас понимаю. Но мне кажется, что в данный момент вы ничем не заняты. Дело в том, что я фольклорист…

— Эрил Визервинд?

— Да. Вы слышали обо мне? Наверное, рассказы о моей личности были несколько приукрашены…

— Но все же ты очень странный человек, — сказал рыцарь, искоса посмотрев на светловолосого полуэльфа.

— Я странный во всех отношениях. В любом случае, вы знаете, зачем я здесь, — сказал, улыбаясь, Эрил Визервинд.

— Я не желаю с тобой разговаривать.

— Но вы просто обязаны сделать это. Такой рыцарь, как вы, я в этом уверен, должен был принимать участие во множестве приключений. Таким образом, рассказав мне о них, у вас появится шанс стать героем, пока он вас еще помнят, — настаивал Эрил.

— Хм…Возможно мне стоит подумать над твоим предложением! — сказал рыцарь, задумчиво потрогав кончики своих усов.

— Да, конечно, подумайте над этим! — сказал Эрил Визервинд, который присел на другой камень, и, достав свою книгу, открыл ее, приготовившись записывать. Он так же достал чернильницу и перо, и положил их на землю.

— Быстрый, ты, однако, — произнес рыцарь, переведя взгляд на Эрила.

— Таким и должен быть настоящий любитель фольклора, — ответил тот. Но первым делом, скажите, пожалуйста, как вас зовут.

— Веррекс, — сказал заинтересовавшийся рыцарь. Берин Веррекс.

— Слово “Веррекс” пишется с одной, или двумя буквами “р”?

— С двумя, — сказал тот.

— Замечательно. А теперь, что вы можете мне рассказать — сказку, эпическую поэму о замках или просто историю о героических приключениях?

— О нет, пожалуй, — сказал рыцарь, вновь дотронувшись до своих усов, — нет, я так не думаю.

— Тогда, возможно, вы сможете рассказать о том, как вы победили минотавра или о вашем сражении с каким-то чудовищем или…

— Нет, несмотря на то, что в моей жизни это случалось не раз, — перебил его рыцарь.

— В таком случае вы должны мне об этом рассказать, — настаивал Эрил. Придет время, и людям захочется прочитать о чем-то подобном.

— Перестань! — разозлился Берин Веррекс. Я не собираюсь больше терпеть твои протесты. Или ты будешь слушать то, что я хочу рассказать, или на этом наш разговор окончен.

— Извините, я погорячился. Забудьте то, что я сказал. Я готов выслушать то, что вы хотите мне рассказать.

— Для Соламнийского рыцаря большое значение имеет не только отвага, честь и долг, а и еще кое-что более важное.

— Более важное? И что же это может быть?

— Любовь, — ответил Веррекс.

— История о любви? Хм…я думаю, это тоже сойдет, — сказал Эрил Визервинд, окунув перо в чернильницу. Это будет история под названием “Любовь Рыцаря”.

— Я не сказал, что это “Любовь Рыцаря”, - гневно произнес Берин Веррекс.

— Извините меня. Я просто предположил.

— А ты перестать предполагать. Эту историю мне рассказали тогда, когда я был еще ребенком, задолго до того, как я решил стать рыцарем. И несмотря на то, что в моей жизни было много чего, эта история оставалась в глубине моей души все эти годы. И на самом деле она заставляет меня страдать даже сейчас.

Эрил уже успел записать “даже сейчас”, когда Берин Веррекс снова продолжил:

— Это история о двух деревьях, которые срослись в Омраченном Лесу…

— История о сросшихся деревьях, — перебил Эрил, оторвав нос от книги и поправив очки. Я что-то, кажется, слышал о них. Вы знаете их историю?

— Да, — ответил Веррекс. И я хочу предупредить тебя, что это очень длинная история. Так что приготовься слушать.

— Извините меня, пожалуйста. Это именно то, что мне нужно. Продолжайте, пожалуйста, я больше не скажу ни слова.

Рыцарь сначала не поверил, но, не услышав от него больше ни слова, приготовился рассказывать. При этом Веррекс сильно изменился, его глаза широко распахнулись, как будто бы он увидел что-то, что пришло к нему из прошлого, уши насторожились, как будто бы они прислушивались к звукам, исходящим издалека, и когда он заговорил, то создалось впечатление, будто говорит совсем другой человек. — Много лет тому назад…

Когда- то, на окраине деревни Гетевей в маленьком домике, покрытом соломой, жил некий вдовец, который был ткачом, и которого звали Эрон Девверс, и у которого была юная дочь, Петал, которую считали если не самой красивой девушкой на свете, то, по крайней мере, самой привлекательной среди других девушек этой деревни. Она была очень красивой — стройная фигура, длинная шея, большие карие глаза, длинные волосы до талии — все это придавало ей особое очарование.

И неудивительно, что когда Петал стала взрослой, к ней начали приходить женихи, чтобы полюбоваться на ее красоту, но они не осмеливались войти во двор. Случайно заметив молодую девушку в саду, они частенько предлагали ей прогуляться.

— Не хотела бы ты…Привет! Какие у тебя прекрасные розы в саду! — говорили они.

Естественно, что все это нравилось Петал. Еще бы — такое внимание к ее персоне! И поэтому она часто бросала свою работу и начинала флиртовать с молодыми людьми, которые только и делали, что хвастались своим богатством и доблестью.

В таких случаях, несмотря на то, что Эрон был одним из самых добрых отцов, он постепенно становился очень строгим, но вместе с тем и печальным. Он уже перестал улыбаться так, как раньше, и постоянно ворчал. На самом деле, Эрон начал ревновать Петал к ее ухажерам. Сначала он относился к этому с удовольствием. В конце концов, его дочь была уже в таком возрасте, в котором пора было выходить замуж.

Но Эрон не мог сдержаться. Когда кто-то из поклонников Петал махал ему рукой и здоровался, Эрону Девверсу ничего не оставалось делать, кроме как предаваться унынию, игнорируя молодого человека и возвращаясь обратно в коттедж.

Соседи не раз говорили ему:

— Послушай, Эрон, ты не можешь одержать верх над природой!

На все это Эрон отвечал вежливо, главным образом потому, что они были его клиентами. На самом же деле, он просто не мог себе представить, что какой-то деревенский мальчишка отберет у него единственную дочь. Для Эрона, как и для любого отца, не имело никакого значения, сколько Петал лет, так как она всегда оставалась для него маленькой девочкой.

Поэтому Эрон отвечал:

— Бросьте все это. Меня не волнует ничье мнение. Мне не нравится это, и все!

После этого он начинал гоняться за молодыми людьми с кнутом в руках и кричать:

— Держитесь от Петал подальше!

А свой дочери он приказал:

— Скажи своим невоспитанным друзьям, чтобы они здесь больше не появлялись. Ясно?

Петал часто обижалась:

— Отец, почему они не могут приходить ко мне в гости? Я уже достаточно взрослая, — говорила она сквозь слезы.

— Потому что! — отвечал Эрон, багровея от злости.

Но для Петал одного слова “потому что” было мало, и она продолжала флиртовать с ухажерами. Стоило ей только моргнуть, как все окрестные парни липли к ней, как мухи.

Ее отец видел все это и наблюдал за поведением своей дочери. Эрон так же осознавал, что его угрозы побить парней кнутом не подействовали. Молодые люди осмеливались даже зайти во двор, чтобы пофлиртовать с его дочкой. Поэтому, устав все время бегать за ними, он решил уехать из деревни, избавив, таким образом, Петал от назойливых поклонников.

Эрон так и сделал. Уложив все свое имущество на тележку, в том числе и ткацкий станок, он усадил Петал возле себя и отправился в путь. Молодая девушка была очень печальна и плакала всю дорогу, махая рукой парням, провожавшим ее. Они ехали очень долго, пока не добрались до Омраченного Леса. Даже если бы Эрон и захотел, то дальше они уехать бы просто не смогли. Тележка была очень нагруженной, а тропинки почти не было видно. Поэтому, не имея другого выхода, отец сгреб все свои пожитки в охапку, взял Петал за руку, и они двинулись дальше, вглубь темного леса. Устав от долгой ходьбы Эрон неожиданно остановился и сказал: