Нет, не моя вина Перевод А. Якобсона Нет, не моя вина, Что я не понятна вам. Мне Природой самой Дан заумный язык. Речь древесной листвы ветра, цветов и вод — Это тоже язык, Невнятный уху людей. Считайте, что я деревцо, ветер, цветок, вода, И вслушивайтесь в меня. Занесенный ко мне Перевод А. Якобсона Занесенный ко мне Ветром нежданных встреч, Вновь поселился он В хрупком сердце моем. Он улыбку сберег В горьком изгибе губ И сохранил в глазах Нежность былых времен. Снова взглянули мы Друг на друга, как встарь, И, как в прежние дни, Застучали сердца. Раненную, в шипах, Руку нашла рука; Превозмогая боль, Встрепенулись тела. Так за гранью потерь, За пределом утрат Мы рванулись к любви Наперекор судьбе. Вечер Перевод А. Якобсона В пору, когда сирены ревут И солнце медленно падает вниз, Уживаются странный покой И беспокойный гул. Сумерки наступают не вдруг, По газонам бродят лучи, Будто пришельцы дальних миров; Золотом облит горизонт. Изукрасили небосвод Великолепные города, Праздничные дворцы И тамтамы огня. Замигала звезда И другая в ответ, И вот уже тысячи огоньков потрескивают в темноте. Это Ночь! ОСТРОВА ЗЕЛЕНОГО МЫСА ОСВАЛДО АЛКАНТАРА[106] Прибой Перевод В. Марковой Жду. Пусть придут все шумы, грохоты, выкрики, вопли; пусть придут состраданье молчания, сытость молчания; пусть придут все скрытые накипью жизни события: различить их еще я не в силах; пусть придут все пески, обломки всех скал, вся тина, весь ил, что поднимается зондом со дна судоходных морей; пусть придут слова проповедников, не страшащихся рокового смысла их слов; пусть придут возражения тех, кто снабжен резонатором самым надежным, и пусть все вернутся к началу, к исходному пункту; пусть обручится поэт с вдохновеньем миров; пусть поэты придут и оды поэтов; пусть все войдут, за руки взявшись, в большой хоровод рыбаков; пусть все сотворенные станут творцами; пусть придет все другое, что кажется мне справедливым за круглым моим тусклым стеклом… Я наготове. Я жду сокровищ, что вышвырнет мне океан… Главное: прочно стоять на земле, о которую я расшибаю колени. Пусть все придет. Все придут и увидят меня, как я размахиваю радужным фонарем на передней линии фронта всех сшибок, всех бешеных битв. Странный человек в толпе
Перевод В. Марковой Чудится, будто он с чуждой явился планеты. Двери настежь. На каждом пороге торчит любопытный. Вот он идет. Он не здешний. В городе улицы нет, где бы знали его. Кто он? Дети смеются, когда он мимо проходит. А почему? Он разве горбун? Калека? Урод? Взрослые скрытой насмешкой перекрывают тревогу, смотрят с опаской на сыновей, чья судьба смутно вдруг волновать начинает их души. О, посмотрите на брюки! На космы волос! Слышите, он на ходу бормочет под нос себе… Может быть, он одержимый, опасный безумец? Или, быть может, тот самый, вечный бродяга, кто под грохот грозы, под шум проливного дождя клавиши петь принуждал в королевском дворце, в Вене, всех герцогинь убеждая и принцев жизнь свою переиначить и пойти вслед за ним в Пазáргаду [107], в недостижимый город? Да, недостатка не будет в безумцах, которым мерещится отблеск пламени взгляда Христа в темных глазах его… Это — дон Себастьян [108], Это — дон Себастьян, он вернулся! В волнах Атлантики высится остров, где, пронзенный стрелами, он возрождается снова и с обнаженной шпагой в руке! Жив святой Себастьян. Все глядят на своих сыновей, ужасаясь: вдруг и они одержимыми станут? Шпага обнажена. Эту шпагу вручил ему, погибая, друг и товарищ его Дон-Кихот и взял обещанье, что он никогда, никогда не вернется… Да. Поэзия — тайна его, недостойная слабость. Правда, есть же Страна, есть же такая Страна, где он проходит вдоль улиц с высоко поднятой головою, и никто не заметит, что он старомодно одет, что растрепаны волосы, что нет в нем ни капли ловкости, цепкости… Мать Перевод В. Марковой О мать-Земля! Вот я пришел — и у ног твоих мольбу мою положил. Сын твой слагает моленья к вседержителю мира… Молится он за тебя, за себя, за всех твоих сыновей, разметанных вдоль пепельно-серой, истерзанной плоти твоей, мать-Земля. Родная! Спи… спи… Но когда ты очнешься, не гневайся, ради девы Марии, ни на меня, ни на других сыновей, которых ты кормишь нежностью твоей плоти. Милая мать, как я хочу прочесть молитву мою и не могу; моя мольба задремала в глубине твоих плачущих глаз: всех сыновей жаждешь ты накормить — и не в силах… Мать-Земля, мне сказали, что ты умерла, что тебя погребли, завернув в плащаницу дождей. Как я плакал! В сердце моем отражен каждый твой жест. Вижу движенья твои, когда ты встаешь в поисках хлеба, чтоб детские чрева насытить и прошептать каждому слова утешенья. Я всюду искал могилу твою и не нашел, и потом, охваченный горем, с сердцем полным тревоги узнал, что тебя погребли на крошечном острове посреди океана. Я в море ушел на однокрылом челне и плыл… все дальше… дальше… О, я не верю, что ты могла умереть: ты уснула, ты только уснула, чтоб утром проснуться. И когда ты очнешься и встанешь, я возьму корзину, сплетенную из тростника, и пойду вслед за тобою, и увижу, что каждому ты улыбнешься, каждому, кто у тебя благословения просит. И насыщусь необъятной нежностью, материнскою лаской твоей… Милая мать-Земля, подвинься немножко, дай любимому сыну у ног твоих задремать… вернуться Освалдо Алкантара (псевдоним Балтазара Лопеса) родился в 1907 году на острове Сан-Висенте. Участник группы «Кларидаде» («Свет»). Поэт, романист, филолог. Был ректором крупнейшего учебного заведения страны — лицея Жила Эанеса. Стихи печатались в различных антологиях. Пишет по-португальски. Все стихи переведены впервые. «Прибой», «Странный человек в толпе», «Чистое стремление к поэзии» взяты из антологии Жайме де Фигерейдо «Modernos poetas caboverdianos» («Современные поэты Зеленого Мыса»), Praia, 1961; «Мать» — из «Antologia da poesia negra de expressão portuguesa» («Антология негритянской поэзии на португальском языке»), Paris, 1958. вернуться Паза́ргада — созданный бразильским поэтом Мануэлом Бандейрой (род. в 1886 г.) образ фантастического города, нечто вроде «земли обетованной». вернуться Дон Себастьян. — Освалдо Алкантара объединяет здесь два исторических персонажа. Первый — дон Себастьян, двадцать шестой король Португалии (1554–1574). Чтобы укрепить и расширить португальские владения, предпринял поход в Северную Африку и погиб в битве с маврами при Альксер-Алькебире. Гибель его привела к утрате Португалией независимости: в 1581 году Филипп II присоединил ее к испанской короне. О короле Себастьяне сложено много легенд; согласно одной из них, он не погиб, но странствует по свету, выжидая случая вернуться на родину и возвратить ей былую славу. Второй персонаж — христианский проповедник Себастьян (III в.), впоследствии объявленный святым. Себастьян, пронзаемый стрелами, — излюбленный сюжет художников Пиренейского полуострова. |
