«Бубенцы его черной тоски растравляли нам душу…» Перевод М. Ваксмахера Бубенцы его черной тоски растравляли нам душу. — Не мешай нам, — сказал командир, — Не думай о склепах. Пусть стрела твоя к дереву цель пригвоздит, Пусть привет принесет она братьям в горах, Пусть она им расскажет, Что мы — потрошители мрака. Эти бойцы (Фрагмент) Перевод М. Ваксмахера Эти бойцы не имеют винтовок. Их оружье — ночные розы. Они не умеют на шпагах биться, Но мужеством бьются сердца. * * * Люди, живущие в темноте, Дайте моему народу свет, Дайте здоровье народу моему, И пусть он отныне будет зодчим. * * * Неграмотные, Они умеют читать — В глазах своих братьев Читать письмена. Они говорят: Не чахлый кустарник — Выпустим к солнцу лес молодой. Они говорят: Настала пора Эту тягучую ночь превозмочь. Неграмотные, Безошибочные Счетоводы мудрости… В сердце своем они подвели Точный итог Дня. * * * Они научились читать Ради других, Ради всех. Строить Они научились Ради других, Ради всех. Они научились драться Ради других, Ради всех. Не ради кого-то, А ради всех. * * * Отважный факел рванулся вперед — Все факелы двинулись вслед за ним. * * * Они об истине не рассуждают, — Они ее доказывают Жизнью своей. * * * Когда говорят они о грядущем, Их мускулы светом зари золотятся, Гул раннего утра В их голосе слышен, Они горды, Они — полумесяц, Пронзающий мертвенный сумрак неона. Взглядом своим На косматых тучах Пишут они суровую фреску. «Прочти! Расскажи!» — говорят нам они. И мы по крохам Им открываем Простую истину: «Вы герои». Сон Перевод М. Курганцева Птица грозы впивается в самое сердце. Птица грозы долетела до самого солнца. Птица грозы, перед тем как на дереве тихо усесться, резко и громко смеется. Ласточка… ласточка… гром и слепящий песок. Алое небо крылом ударяет в висок… Конь, настоящий, взлохмаченный конь вороной, в море лазоревом будет купаться со мной! Будут деревья привычно дремать, будут спесиво брюзжать корабли. К берегу моря придет моя мать, будет на нас любоваться с земли. Неужели настал мир? Перевод М. Курганцева Заросли остались давно позади. В небе — спокойная луна. Я промываю рану сам. Охрипшее радио молчит. Женщины несут мешочки с крупой… Неужели настал мир? МАЛЕК ХАДДАД[13] Они входят в легенду Перевод М. Кудинова Они входят в легенду, И легенда им открывает объятья. Я разговаривал с ними, Я пожимал им руку, У них были дети… и даже были у них недостатки, Но как умели они улыбаться, когда окружала их ночь! Покупая газету, Я снова с ними встречаюсь, Они были моими друзьями, Они не были цифрами, именами, словами, Они — это десять лет и тысяча дней меня самого, Хлеб, который делили по-братски, Сигарета в минуту досуга, Они знали моих малышей, Моя мать их любила, Все мои стихи я читал им, Беседовал с ними. И вот… Они входят в легенду, И легенда им открывает объятья. Душой моей родины стали они, Но я никогда не увижу Моего отважного друга, шахтера, Не пожму твою руку, мой старый товарищ, школьный учитель, И не увижу тебя, мой веселый приятель, мясник. Я мысленно к вам обращаюсь: Простите, что я остался в живых. Они входят в легенду, И легенда им открывает объятья. «Я бы хотел…» Перевод М. Ваксмахера Я бы хотел Быть достойным людей. А еще — Просто слушать, Как дождь шумит. Чья очередь? Перевод М. Ваксмахера За кем пришли — за мной? — в рассветный этот час? К доске! Ты выучил урок? Французскую историю ты знаешь назубок? И ты идешь в тоске, И ты шагаешь к черной — Ох, слишком черной! — Доске. Оцеплен весь квартал. И каждый молча ждет — Чья очередь пришла, Кому настал черед. В автобусе, в метро — чья очередь теперь? В домашней тишине — чья содрогнется дверь? Того, кто отчий дом припомнил в этот миг? Кто бога помянул отборнейшим словцом? Кто в двадцать лет — больной седой старик? Кто через час уткнется в грязь лицом? Гитаре с покрасневшими глазами? Свече, что умирает на рассвете? Алжирской флейте, замолчавшей флейте? Последней, незажженной сигарете? Голубке, что в ладони-крылья хлопает? Улыбке друга? Я любил его. Дождю, который туч лохмотья штопает? Тоске и счастью сердца моего? Тебе, моей родной, моей любимой? Твоим большим глазам, твоим слезам? Всему, что так бывало мило нам? Всему, что проплывало где-то мимо? Черед, наверно, мой. По лестнице иду, Надеждою цепляясь за перила, И каждая ступенька — как в бреду Секира палача, и я бреду, бреду, И боль дыхание перехватила. Черед, быть может, твой. А мне, как жизнь, нужна твоя улыбка. И песня, песня мне твоя нужна. Убив тебя, они самим себе Свой смертный приговор заранее подпишут. Кому пришел черед? Пусть сгинут натюрморты. Живых цветов для Герники хочу. Хочу мучительнейшей смерти палачу. Хочу цветов и радости для нас. За кем пришли — за мной? — в рассветный этот час? вернуться Малек Хаддад родился в 1927 году в Константине (Алжир). Пишет по-французски. Стихотворения «Я француз?», «Мне снилось…» взяты из сборника «Ветвь оливы», остальные — из сборника «Поэты Алжира». |
