Вера подбежала к окну, сдвинула горшки с цветами. Стала дергать неподатливый шпингалет. Распахнула створку.

– Саша!

Он уже несся к машине. Оглянулся на бегу – Вера улыбалась и махала рукой. Он махнул в ответ, вскочил на заднее сидение. Машина тронулась, резко набирая ход.

– Ах, дьявол! – пробормотал он, машинально нащупывая монету в нагрудном кармане.

– Что такое? – спросил Ромашов.

– Да ну, ерунда… Должен врачу тут одному кое-что передать, все забываю…

Плетнев бессмысленно покрутил ее в пальцах, а потом с досадой сунул обратно.

Небо на востоке розовело. Клочья жухлой травы на склонах серебрила изморозь.

Все высыпали из казармы, стояли у входа, озираясь. В некотором отдалении группа офицеров “мусульманского” батальона что-то обсуждала на повышенных тонах.

– Что стряслось? – спросил Астафьев, ежась и куце позевывая.

– Патруль пропал, – озабоченно разъяснил Большаков.

Из-за казармы послышался рев заведенных двигателей. Две БМП, переваливаясь, поехали по холмам.

– Вот придурки! – с досадой сказал Зубов. – Куда провалились? Мерзни теперь из-за них…

– Вон они, – с облегчением сказал Епишев. – Бегут.

И точно – на верхушке холма, озаренного первыми лучами солнца, появились два неуклюже бегущих солдатика.

Благодаря шинелям без хлястиков и зимним солдатским шапкам с опущенными ушами, а также неизгладимой печати общей расхлябанности, оба выглядели чрезвычайно непрезентабельно. Вдобавок второй, с пулеметом, споткнулся и полетел кубарем, подняв тучу пыли. Вскочил, встряхнулся, подобрал оружие и припустил к недобро поджидавшим командирам…

– Ну?! – сдавленным от ярости голосом спросил Шукуров, когда они вытянулись перед ним.

– Мы патруль ходили, да, – хлюпая носом, сказал первый солдат. – А потом пришел этот человек…

– Какой человек?!

– В военной форме такой, – пояснил второй, едва не плача. – Говорит: вы замерзли, наверное, пошли чай пить…

– Ну?!

– Мы пошли, да… Он нас привел туда… – Первый неопределенно махнул рукой. – Там дом такой…

– Караулка ихняя…

– Там стали спрашивать, кто такой… Откуда приезжал… Мы говорил: вам помогать приезжал…

– Спрашивал, сколько вас тут, кто командир у вас тут, – уже чуть более бодро вставил второй. – Плохой человек: оружие отбирал, по щекам бил…

– Вы сказали? – спросил Шукуров, явственно скрипя зубами.

– Сказали, да…

– Ну?!

– Офицер говорил: э, молодец! Говорил, земляк должен друг друга уважать… Конфет давал… чай давал…

Через три минуты рота Шукурова построилась.

Провинившиеся солдаты стояли, опустив головы. По щекам текли слезы.

– Товарищи солдаты и сержанты! – выкрикнул Шукуров. – Эти два бойца нарушили присягу. Они добровольно сдались первому встречному! Они рассказали все, что знали о наших задачах! Они не выполнили приказ и являются преступниками. А по закону военного времени преступники подлежат расстрелу на месте!

И он начал вытягивать из кобуры пистолет.

– Во дает! – невольно пробормотал Плетнев. – Неужто пристрелит?

– Вообще-то есть за что, – заметил безжалостный Аникин.

– Сержант Садыков! Старший сержант Мирзаев! – крикнул Шукуров, потрясая пистолетом. – Приказываю привести приговор в исполнение!

Солдаты упали на колени и громко завыли, размазывая по щекам слезы и грязь.

Установилась мертвая тишина. Стало слышно, как где-то вдали подал свой тоскливый голос шакал, пробужденный, вероятно, от сна парным воем приговоренных.

Сержанты, испуганно озираясь и, похоже, сами едва держась на ногах от ужаса, вышли из строя и стали медленно приближаться к своим жертвам.

Один из преступников мягко повалился набок и замер.

– Обморок, – с сожалением констатировал Аникин.

Второй по-прежнему рыдал, закрывая лицо ладонями.

– Ладно, отставить, – сказал Шукуров, суя пистолет в кобуру. – Скажите спасибо другим офицерам, которые уговорили меня не применять крайних мер… Бросить их в подвал и колотить палками, пока не раскаются!

Сержанты тут же кинулись поднимать недавно обреченных. Оба действовали преимущественно пинками. Подняв, поволокли куда-то за угол.

– Палками?! – изумился Астафьев и посмотрел на Плетнева. – Ничего себе!

Плетнев пожал плечами. Кто их тут разберет…

– Вот так, – наставительно сказал Зубов. – Это тебе не Европа.

Распустив роту, Шукуров подошел к нам.

– Что, правда палками? – не выдержал Астафьев.

– Да ну, – устало отмахнулся он. – Хорошо бы, конечно, выпороть дураков, да устав не позволяет… Пусть хоть до обеда этой порки подождут, тоже полезно в воспитательных целях…

– Кремень мужик! – восторженно шепнул Аникин.

Майор Джандад стоял у балюстрады и смотрел вниз, в ложбину между холмами, где располагались недостроенные казармы, занятые советским батальоном.

Лицо майора Джандада имело очень подозрительное и озабоченное выражение.

На секунду он убрал бинокль в сторону и сощурился. Мельком взглянул на стоявшего рядом офицера – своего заместителя.

Снова поднес бинокль к глазам.

Час назад поступила информация, что в Советском посольстве наблюдается значительное оживление. Много новых лиц – все мужчины в штатском. Но, судя по выправке, военные. Кроме того, посольство часто посещает командование советского батальона. Источник намекал, что такого рода оживленность может быть признаком подготовки какой-то крупной операции… Но какой операции? Какую операцию может готовить “мусульманский” батальон? Штурм дворца? Но это же безумие!..

На пространстве между дворцом и казармами, грохоча двигателями и оставляя за собой выхлопы сизого дыма, маневрировали два советских БТРа и две БМП.

Вот один БТР остановился. Из него посыпались бойцы, одетые в афганскую форму.

На бугре стоял человек, тоже одетый в афганскую форму.

К нему быстро приближалась одна из БМП. Когда осталось метров пять и уже было понятно, что этот командир может уцелеть только чудом, он хладнокровно поднес ко рту микрофон рации и что-то скомандовал.

БМП остановилась как вкопанная.

Бойцы путались в длиннополых шинелях и громоздкой амуниции. Вот один и вовсе застрял в люке. Вывалился наконец, встал к борту. За ним более или менее ловко выбрались остальные.

Командир хмурился. Что-то резко спросил.

Потом произнес несколько фраз – судя по всему, не похвальных.

Скомандовал и дал отмашку.

Личный состав уже поспешно нырял обратно в люки.

Люки закрылись. БМП взревела, выстреливая столбы дыма…

Майор Джандад снова отнес бинокль в сторону.

– Нет, не верю, – сказал он. – Это абсурд.

Офицер кивнул:

– Конечно. Совершенный абсурд. Такими силами они все равно ничего не могут сделать. Только людей положат…

– И все-таки я не понимаю, что они копошатся? – задумчиво-настороженно пробормотал Джандад. – Что им не сидится? Третий день от них нет житья.

– Может быть, просто хотят занять солдат? – предположил офицер. – Советские не любят, когда нижние чины сидят без дела. Организовали учебу, пока время есть…

Джандад опять поднес к глазам окуляры.

– Ну да… Днем они учатся. Вечером повторяют. Ночью тоже покоя нет… Что-то не нравится мне вся эта деятельность! Одно из двух – или они делают слишком много, или мы – слишком мало!.. Пошлите к ним офицера с извинениями, что мы не можем принять приглашение на ужин. И объявите в бригаде повышенную боевую готовность.