* * *
– Товарищ майор, разрешите войти!
Нахохлившись, Симонов сидел за столом, изучая какую-то ведомость.
– Заходи…
Плетнев переступил порог учительской. Посреди комнаты стояла застеленная раскладушка, сверху лежал автомат и офицерский ремень с кобурой.
Во всем остальном это была совершенно обыкновенная учительская. Казалось, стоит лишь закрыть глаза – и ты окажешься в родном городе, в школе, где когда-то учился. И точно так же будут торчать на шкафах два глобуса разного размера и чучело филина, в углу – два рулона карт, в шкафу – заспиртованная лягушка в банке и стеклянная коробка разноцветного гербария… и будет слышен грохот волны, если сегодня шторм!..
Однако он был вовсе не в Сочи. И за окном шумело не море, а проспект Дар-уль-Аман.
– Товарищ майор, я хочу…
Симонов почему-то вдруг швырнул карандаш, откинулся на стуле и закричал:
– Нет уж, погоди! Сначала я кое-что хочу! Сядь!
Плетнев сел.
– Как стрельбы провели? – уже спокойно, но очень иронично спросил он.
– Да нормально вроде. Как всегда…
– Друзей новых не появилось?
Теперь в голосе звучал сарказм.
– Друзей? – удивился Плетнев.
– Ну да! говорят, ты, елки-палки, общаешься вовсю с кем попало! А? Забыл о нашем здесь положении? Уединяешься со служащими иностранной армии! Разговоры с ними разговариваешь!
– Товарищ майор, это вам Архипов напел?
– Кто бы ни напел!.. Что у вас с ним?
Плетнев вздохнул.
– Пострелять Архипов захотел. Продемонстрировать силу советского оружия.
– Ну?
– Ну и продемонстрировал… Рожок спалил, поразил одну мишень. Из пяти.
– И что?
– Пришлось самому… или оставить афганцев при убеждении, что автоматом Калашникова и впрямь только гвозди заколачивать?
– Ну?
– Ну а он, видать, обиделся…
Симонов с досадой стукнул костяшками пальцев по столу.
– Вот, елки-палки, говорил ему – не лезь! Твое дело – теория! Рассказал, как мушку с целиком совмещать, и хорошо!.. Но погоди, а повод все-таки какой был? Он мне такое тут про тебя расписывал!..
– А насчет этого я как раз и пришел. Курсант сообщил важную информацию.
– Какую?
– Якобы Амин готовит покушение на Тараки…
– Елки-палки!
Симонов сделал каменное лицо и молча встал.
– Не нашего это ума дело, – буркнул он, надевая куртку-”песчанку”. – Пошли-ка, братец, к начальству!
* * *
Полковник Князев выглядел весьма благожелательно. Тем не мнее, Архипов стоял перед ним навытяжку и ел начальника вытаращенными глазами.
– А сертификаты вы из Москвы привезли? – мягко интересовался Князев.
– Так точно, товарищ полковник, – убито отвечал капитан.
– Какова же, если не секрет, прибыльность таких операций?
Архипов молчал.
– Я вас спрашиваю, товарищ капитан!
– Да какая там прибыльность, товарищ полковник!..
Князев иронично покачал головой.
– Понятно. Себе в убыток работаете. На благо человека… Ну что ж. Воспитывать я вас не буду. Да это и бессмысленно. Вы знали, на что шли. Я бы лишь посоветовал впредь больше следить за собой, чем за своими товарищами. Приказ я…
– Товарищ полковник! Не надо!!
Князев осекся и вскинул жесткий взгляд.
– …Приказ я подпишу сегодня, – продолжил он через секунду. – Рейс в Москву завтра вечером. Предписание получите утром. Свободны.
Архипов сделал шаг к столу.
– Товарищ полковник! Я вас очень прошу! Ведь вся жизнь!.. Меня же уволят! Куда я потом?
– По торговой части пойдете, – пояснил полковник. – Еще, глядишь, недурно устроитесь, – и повторил железным голосом: – Я сказал: свободны!
* * *
Симонов постучал в дверь директорского кабинета.
– Разрешите?
Князев встретил их хмурым, даже угрюмым выражением лица.
– Садитесь! – кивнул он, а потом пробормотал, додумывая что-то прежнее: – Мерзавец!
Они невольно переглянулись.
– Докладывайте, – приказал полковник.
– Григорий Трофимович, тут вот какое дело, – начал Симонов…
* * *
Пак расстелил газету на широком подоконнике и теперь с удовольствием орудовал ножом, нарезая арбуз на ломти.
Первый из них уже держал в руках Голубков.
Отворилась дверь класса, и вошел Архипов.
Пак жестом предложил ему присоединиться к пиршеству.
Архипов потерянно постоял, так отрешенно глядя на серебристо-алые ломти арбуза, будто вовсе не понимал их предназначения, затем горько махнул рукой и побрел к своей раскладушке. Начал копошиться в вещах, да так и замер, задумавшись.
– Ты чего? – спросил Голубков, хлюпая и стараясь не капать на пол.
Архипов поднял тусклый взгляд.
– Ничего. В Москву собираюсь…
Голубков и Пак изумленно переглянулись. Голубков уже не замечал, как арбузный сок капает на чистый пол.
– Настучал кто-то Князеву… Мол, я такой, я сякой… У нас же как? Человек человеку друг, товарищ и брат… Как говорится, стучи – и Родина тебя не забудет!
– Ничего не путаешь? – спросил Голубков, сладостно чавкая.
– В смысле?
– Говорю, может, перепутал что? Ты ведь сам чаще всех у начальства пасешься…
– Да я же!.. – с обидой воскликнул Архипов, прижав к груди кулак. – Эх, да что с вами говорить!..
Он швырнул спортивную сумку на кровать и выскочил из комнаты.
– Во как, – задумчиво сказал Голубков, дожевывая. – А хороший арбуз-то. Сахарный.
* * *
– В общем, ваша информация несколько запоздала, – вздохнул Князев, подводя разговору итог. – Но то, что она поступает из разных источников, подтверждает ее подлинность. Тараки в обиду не дадим. Необходимые сведения до него доведут. Мероприятия по предотвращению теракта подготовлены. В окружение Амина благодаря нашим усилиям просочилась информация о том, что Тараки предупрежден. А, как говорили древние, предупрежден – значит вооружен. И готов к отпору. Поэтому операцию в аэропорту Амин отменил. Вот так… Но Амин – человек активный, от него и чего похлеще можно ждать. Так что – не расслабляться!
И поднялся, оперевшись руками о стол.
Предупрежден – вооружен!
Ранней осенью случаются такие дни.
Вчера был дождь. Сегодня холодный ветер разогнал тучи.
Правда, их серые клочья еще летят по голубеющему в прорехах небу.
МОСКВА, 11 СЕНТЯБРЯ 1979 г.
Когда выглядывает ртутное солнце, рубиновая звезда Спасской башни светится кроваво-красным цветом – и невыносимо сияют стрелки часов.
И вот уже – гулкий звук шагов над Красной площадью!
Четко печатая шаг, к Мавзолею шагает смена почетного караула.
Так же ртутно, как солнце, сверкают штыки на карабинах, блестят аксельбанты, лаково светятся сапоги.
Большая стрелка дрогнула и встала в точную вертикаль.
И тут же вступают переливы Кремлевских курантов.
Смена караула уже поднимается по ступеням.
Первый удар!
Шесть отточенных движений – и новая пара часовых замирает, окаменев в сознательном усилии вымуштрованной воли.
Куранты продолжают бить…
