Он замер, превратившись в продолжение винтовки. Палец надавил на спусковой крючок.
Выстрел!
Выстрел!
Выстрел!
Кортеж прибавил ходу, рискуя слететь на повороте с заснеженного полотна шоссе.
И скрылся.
А эхо еще долго и раскатисто гуляло между склонами холмов.
* * *
– Не понимаю, чего они ждут?! – говорил Амин, шагая по кабинету из угла в угол. – Они хотят потерять Афганистан? Численность войск оппозиции достигает уже сорока тысяч! На территории Пакистана создано несколько мощных плацдармов! Сам Пакистан то и дело проводит маневры на границе! И каждый раз я с ужасом жду, что они ее все-таки перейдут! В двенадцати из двадцати семи провинций страны идет война! Все наши просьбы падают, будто капли воды в раскаленный песок! Если они что-нибудь и делают, то совершенно без всякой пользы для нас! Я просил спецбатальон для своей охраны! В конце концов они перебросили его – и что? С двенадцатого ноября он торчит в Баграме! Какой смысл? Зачем он там? Я-то в Кабуле!..
Амин сел, налил стакан воды и жадно выпил.
– Нет, – мрачно сказал он, – точно… Они не простили мне Тараки. Они ждут, когда какое-нибудь из покушений окажется удачным… И меня наконец убьют…
Он снова вскочил и прошел к окну.
– Проклятые заговорщики! Эти бесконечные засады действуют мне на нервы! Мерзавцы!
– Ваш племянник уже вне опасности, – урезонивающе заметил Джандад. – Советские врачи делают чудеса. Даже здесь, в посольстве. А уж в Москве они быстро поднимут его на ноги!.. Между прочим, если б не он, пуля была бы вашей.
– Бедный парень… ладно, допустим, они его подлатают. Но я уже давно за детей боюсь! За жену! Ты же знаешь мое семейство… Дети не могут все время торчать в резиденции, верно? Меня достать не получается – за них возьмутся!
– Но ведь советские обещали обеспечить безопасность! У них огромный опыт… уж кто-кто, а кагэбэшники на этом собаку съели.
– Ох, не знаю!.. – Амин сел и подпер голову руками. – Я уже ничего не знаю!.. А чего тогда они ждут? Сами твердят, что оппозиция буквально охотится за мной, что мне следует усилить охрану, и они за это берутся… А почему тогда не переводят батальон из Баграма в Кабул?
– Ссылаются на то, что здесь негде разместиться, – ответил Джандад, пожав плечами. – Я предлагал им казармы Бала-Хисар. Они сказали, что это слишком далеко от вашей резиденции, и батальон опять окажется бесполезным.
– Советуют перебраться в Тадж-Бек, – кивнул Амин.
– Настоятельно советуют, – подтвердил Джандад. – Уж там-то обещают наладить мощную систему охраны и обороны…
Амин посмотрел ему прямо в глаза.
– Скажи, ты им веришь?
Джандад покусал ус.
– Больше да, чем нет, – ответил он после краткого молчания.
Амин хлопнул ладонями по столу.
– Все! Решено! Переезжаю!
* * *
Офицеры стояли возле БТРа и глазели на то, как “мусульманский” батальон готовится к передислокации.
АВИАБАЗА “БАГРАМ”, 17 ДЕКАБРЯ 1979 г.
Зрелище собирающегося в поход батальона вообще увлекательно. Если же батальонов три и один из них – “мусульманский”, это картина, достойная кисти и пера великих художников, потому что только великий художник способен в полной мере передать ту атмосферу суеты и бестолковщины, которая сопровождает эти сборы.
Палатки исчезли, оставив после себя серо-сизые квадраты оттаявшей травы. На головном БТРе стоял офицер. Хрипло матерясь, он призывно махал руками, подтягивая к себе технику. Пять БТРов уже стояли в колонне. Еще штук пятнадцать БТРов, пара десятков БМП, примерно столько же боевых машин десанта – БМД, десять машин технической поддержки ЗИЛ-131 и десяток крытых грузовиков ГАЗ-66 разбрелись по полю и, чудом не сталкиваясь, таскались по нему из конца в конец, как слепцы при раздаче бесплатного супа.
Вот и Шукуров куда-то помчался по высокой сухой траве, маша руками, яростно крича и, по всей видимости, имея явно невыполнимое намерение согнать это бессмысленное стадо в более или менее компактный гурт.
Солдаты переминались в стороне – кто на корточки сел, кто на бугор… галдеж, как в курятнике.
Давно уже слышался гул. Самолет вынырнул из облаков совсем низко. Скоро он уже бежал по бетону. Развернулся, подрулил поближе и встал.
Плетнев всматривался в группу вновь прибывших. Спустившись по трапу, они шагали к остаткам лагеря. На них была “песчанка”, высокие ботинки, синие меховые куртки. На головах – спецназовские кепки с козырьками…
Аникин приложил ладонь ко лбу, аки богатырь из русской сказки, и сказал:
– Ага. Вот и они.
Точно! Наши!
Они приближались, и Плетнев уже различал улыбавшиеся лица. Вот кто-то приветственно махнул рукой…
Через несколько секунд они слились воедино. Ромашов жал руку Большакову. Аникин хлопал по плечам Первухина, Епишев обнимал Астафьева, Плетнев навалился на Бежина, Зубов еще кого-то тормошил.
– Ну как?
– Яйца не поморозили?
– Во ряхи наели на афганских харчах!
– Ты не завидуй! – ответно громыхал Зубов. – Вам то же самое предстоит – сначала жрать без меры, потом срать без памяти!..
Побросали сумки на броню, расселись, закурили.
– Так что вы тут? – спросил Ромашов у Большакова.
– Да вот, видишь, собираемся, – показал Большаков на неразбериху формировавшейся колонны.
– Ну и ладушки… А с кормежкой, правда, как? А то уж мы давненько ничего на зуб не клали…
Кухня со всеми вместе таскалась по полю, ища пятый угол. Перебились сухпайками. И уже всерьез стемнело, когда наконец расселись по приписанным БТРам.
Колонна еще долго на разные лады ревела, пускала дым, стреляла выхлопами, но в конце концов все-таки стронулась и пошла в сторону Кабула.
* * *
Мосяков и Иван Иванович сели в “Волгу”.
– Двинулись наконец, – буркнул Мосяков. – Во собираются – как вор на ярмарку!.. Ладно, и на том спасибо.
Иван Иванович осторожно выруливал на бетонку.
Мосяков хмыкнул.
– Знаешь, что это?
Он кивком указал на удалявшуюся колонну.
Иван Иванович замялся.
– Ну да… передислокация батальона?
– Не-а! – по-детски возразил резидент. Он поднял указательный палец и торжествующе сказал: – Это, дорогой ты мой, троянский конь!
Иван Иванович осклабился, пару раз гыкнул и прибавил газу.
* * *
Машину качало, двигатель ревел, механик-водитель скалил зубы, часто поглядывая на Плетнева. Все шло нормально, только изредка они обгоняли заглохшие БТРы, которые “техничкам” приходилось буксировать на гибком тросе.
Солдаты дремали, кутаясь в шинели. Часа через полтора машина дернулась и встала.
Плетнев выбрался на броню. Колонна стояла где-то на окраине Кабула. Начинало светать, в сиреневом небе над пригородным кишлаком торчали дымы – прямые как палки. Голые ветки деревьев серебрились от изморози. И отовсюду летел остервенелый лай собак – чуяли они их, должно быть.
Впереди виднелся задний борт “технички”. Сзади – другой БТР.
На его броне теснились солдаты-“мусульмане”. А на обочине толклась небольшая группа местных жителей – человек шесть мужчин в халатах. Солдаты оживленно отвечали на какие-то их вопросы.
Плетнев подозвал механика-водителя.
– Ты их понимаешь? О чем они говорят?
Сержант наклонил голову, прислушиваясь, потом стал разъяснять ему, как младенцу:
– Ну, один говорит – откуда вы. А этот говорит – мы советские… Мы, говорит, из Точикистон… А этот говорит – вам приехали помогать. А этот говорит – зачем нам помогать, нам и так хорошо. А этот говорит – нет, плохо! А этот говорит – немного подожди, все будет хорошо… – Сержант пожал плечами и закончил: – Эти афганцы тоже таджики. Зовут чай пить.
