– Надо же, – вздохнул Голубков. – А я только с русского на матерный. И обратно.

Раздоров иронически хмыкнул.

– Ничего. Задачу поставят – по-китайски заговоришь.

– Это точно. Вон Сашке поставили задачу – до сих пор в себя прийти не может… Смех один.

И он на самом деле засмеялся.

Плетнев сел и зло спросил:

– Смех?! А если бы кортеж проехал, а я ни черта не попал, кто был бы виноват? Цель в четырехстах метрах. Видимый участок дороги – метров сто. Три секунды на все, если толком прицеливаться. И солнце в глаза лупит! Я и говорю: менять надо позицию!..

– Проснулся, – констатировал Пак.

– Так ты отстрелялся? – спросил Раздоров. – Или что?

Плетнев потер лицо руками и теперь уже проснулся окончательно.

– Ни хрена не отстрелялся, – сказал он, стеля на полу перед собой газету “Правда” полуторанедельной давности.

Раздоров окончательно отложил книгу. Это, оказывается, был сборник американских детективов.

– Почему?

– Не приехал объект, – объяснил Плетнев, разбирая пистолет.

– А-а-а…

– И очень даже хорошо, что не приехал, – сказал он, глядя сквозь ствол в сторону окна. – Иван Иванович уперся как баран. Орет – мол, позиция утверждена!.. Позицию кто утверждал? Кто-то. А если бы неудачно отстрелялся, кого бы на шашлыки порубили?

И снова стал яростно работать шомполом.

– Тебя, – констатировал Голубков. – Точно бы порубили, бляха-муха, это ты правильно говоришь…

– Ну вот. Я ему и говорю, надо менять позицию…

– Заладил, – усмехнулся Раздоров. – Ты учи, учи полковников. Они это страсть как любят. А, Витюш?

Пак завел глаза – мол, спору нет, очень любят. Перекусил нитку и отнес штаны подальше, любуясь шитьем.

Плетнев начал собирать пистолет.

– Да уж, – вздохнул Голубков. – Ужасно любят. Просто хлебом не корми…

– При чем тут – любят, не любят! – взвился Плетнев. – В чем смысл выполнения задачи? Пальнуть с указанного места или задание выполнить?!

На последних словах он с резким щелчком загнал магазин. Отвел затвор в заднее положение, снял со спусковой задержки. Затворная рама с лязгом встала на место.

– Эх, не понимаешь ты еще службы, Плетнев, – вздохнул Раздоров и снова взялся за книжку.

Без четверти десять Плетнев и Голубков, одетые в строгие серые гражданские костюмы, неспешно прохаживались у дверей Главного корпуса посольства. Плетнев размышлял, когда сможет улучить полчаса, чтобы забежать в поликлинику. Сегодня вряд ли. Можно Симонову сказать, что у него болит… ну, допустим, ухо. Тогда он сам в поликлинику погонит… Или ухо – это слишком серьезно? Да, ухо – это перебор. Еще откомандируют к аллаху. Как Архипова. Кому нужен больной разведчик-диверсант?

– Не торопятся, – заметил он, взглянув на часы. – Опаздывают.

– Начальство не опаздывает, а задерживается, – наставительно начал Голубков. – Оно, начальство-то…

Судя по всему, он, как обычно, собирался от нечего делать почесать языком.

Но ему не повезло – Плетнев увидел, что по аллее, ведущей от Главного корпуса к поликлинике, идет Вера. В светлом платье, в теннисных туфлях, с сумочкой в руке, легкой и независимой походкой. И выглядела очень… ну, как сказать… очень женственной она выглядела. Едва заметная улыбка на ее губах говорила, что она это знает.

– Стой здесь! – приказал Плетнев и поспешил навстречу.

Они встретились на пересечении аллей. Остановились в нескольких шагах друг от друга.

Наклонив голову, Вера немного насмешливо смотрела на него.

– Здравствуй! – радостно сказал Плетнев. – На работу?

– Здравствуйте-здравствуйте, – ответила она, улыбаясь. Сумочку она держала обеими руками и покачивалась с пятки на носок. – А куда же еще?

Он почему-то стушевался.

– Ну да… конечно.

– Что к нам не заходишь? – спросила Вера так насмешливо, как будто ответ на этот вопрос должен был вскрыть какие-то постыдные тайны.

Плетнев развел руками.

– Ты же сама говорила: я собой не командую.

– Жалко, – со значением сказала она и снова наклонила голову. – А то мог бы, например, мной покомандовать…

Он невольно сглотнул слюну и ответил неожиданно севшим голосом:

– Да ну. Какой из меня командир!..

Она рассмеялась.

– Мне понравился, – и заключила с притворным вздохом: – Ну, что ж делать!

Плетнев разозлился. Ты смотри, а! Ну как будто не было ничего! Вот они, женщины! Он-то себе места не находит! А ей все равно!..

– Вот именно, – сказал он, улыбаясь. – Тут других командиров полно.

– Это верно, – легко согласилась она. И вдруг сказала неожиданно ласково: – А знаешь, мне другие не нужны!.. Тебя зовут.

Кивнула в сторону Главного корпуса, усмехнулась и пошла по аллее прочь.

Плетнев тоже обернулся.

Точно: Голубков призывно махал рукой. Из подъезда выходили посол Рузаев и начальник представительства КГБ Мосяков.

Две черные “Волги” задержались у ворот под неприветливыми взглядами гвардейцев, а потом медленно въехали на территорию дворца Арк.

– Видал? – спросил Голубков, кивнув в направлении двух вкопанных танков и БТРа, дружно целивших всеми своими стволами в сторону въезда. – Серьезно живут.

Плетнев кивнул.

Территория представляла собой плодовый сад, рассеченный узким проездом. Нарядное и довольно причудливое здание дворца обрамляли цветники. Виноградные лозы увивали его до второго этажа.

Машины подъехали к боковому крыльцу.

Из первой неспешно выбирались посол и резидент. Плетнев и Голубков, похоже озираясь, уже стояли у дверей.

Компактная группа двинулась к ступеням внешней лестницы, ведущей на второй этаж дворца. По ней уже сбегал встречавший офицер охраны. Он и поднимался первым. Бойцы шагали по бокам и немного сзади от Рузаева и Мосякова. Переводчик Рахматуллаев, как существо в определенном смысле малоценное, в соответствии с инструкцией замыкал шествие.

Лестница привела в просторный холл второго этажа.

– Ждите здесь, – приказал Мосяков у высоких золоченых дверей, за которыми располагалась комната приемов.

Двери раскрылись, а потом закрылись за ними.

– Да-а-а, – протянул Голубков, озираясь.

Холл был действительно обставлен с роскошью – золоченые вазы с цветами на золоченых же тумбах… драпировки… тяжелые парчовые занавеси…

– Вожди-то, бляха-муха, – удивленно пробормотал он как бы про себя. – Не бедствуют!.. А ковров-то, ковров!.. Да-а-а… Никакого коммунизма не надо.

– Ну почему не надо? – усомнился Плетнев. – Просто пока на всех не хватает. В качестве первого шага осуществлено построение коммунизма в одном отдельно взятом дворце.

– Точно! В отдельно взятом!.. Но вообще-то, я тебе скажу… – протянул Голубков, пристально рассматривая ковер под ногами.

– Ну?

Голубков пошаркал подошвой и с осуждением покачал головой.

– Такой коврик на пол л ожить – себя не уважать. Нет, я бы такой коврик…

Плетнев рассмеялся.