— Самоний? Рад, что вы пребываете в полном здравии. У нас было столько вопросов к вам, — голос Верховного жреца предательски дрожал и срывался, — Давайте-ка поменяемся местами…

Трегор прекрасно всё понимал, но отказывался верить в происходящее. Как так⁈ Что ему теперь делать? Как такое вообще возможно? Он Верховный жрец, он неприкасаемый!

Члены совета сидели тихо, осунувшись и избегали встречаться с ним глазами. «Жалкие трусы! Лицемеры! Сволочи!». Самоний же был холоден, сдержан, говорил резко, но, не повышая голос.

— Согласен, нам действительно необходимо поменяться местами. Искренне рад, что сами осознаёте свою бесполезность…

— Что вы себе позволяете? Я…

— Прошу вас, жрец Трегор, захлопните свой рот с обратной стороны. Вы настолько слепы и глупы, что просто поражаюсь, как вообще смогли занять такой высокий пост и продержаться на нём так долго.

Хотя ничего особенного от вас и не требовалось, времена были относительно спокойные, и взвешенных решений принимать не приходилось. Знай себе — сиди, пальцем в носу ковыряй и следи лишь за тем, чтобы не сломать его.

Но нет же, вам и этого оказалось мало. Пусть все присутствующие не без греха, — на этих словах члены советы принялись испуганно переглядываться, — Да и я в том числе, но вы! Вы даже уже не пытаетесь хоть как-то скрывать свои пристрастия.

Превратили святилище в портовый бордель! У вас под носом назревает настоящая война, а вы даже не в состоянии этого заметить! Призвали Пастырей… Решение верное, но поспешное и реализация его граничит с кретинизмом.

Это же додуматься! Отправить их на поиски Тёмного. Их предназначение — находиться на поле боя! Быть остриём Священного копья, а него гоняться по округе в поисках мальчишки.

Более того, зная их методы и подход к решению проблем, у вас всё равно хватает ума такое совершить. И это на пороге грядущей войны! В то самое время, когда каждая единица чуть ли не на вес золота!

Чего хотели этим добиться? Ополчить вообще всех против Инквизиции? У нас, знаете ли, и без того репутация подмочена, причём далеко не вчера. Прошу, избавьте меня от ответов, это был риторический вопрос, — сморщился Самоний, увидев, как Трегор намеревается что-то возразить, — Вам вообще известно, что пастыри уже пролили ненужную кровь?

Причём ту, чью проливать вообще не стоило бы, теперь не известно, какими ещё последствиями это для нас обернётся. Так что, молчите и слушайте. За вами сохраняется сан и жалование, но от дел Инквизиции отныне вы отлучены.

Считайте это выходом на заслуженный отдых. Занимайтесь чем хотите, но к вечеру вас тут быть уже не должно, и это не обсуждается. Вас за ваши «заслуги» впору в застенки упрятать, но вместо этого вам идут навстречу.

Прошу обратить на это внимание. Ни на один из вопросов можете не отвечать — это лишнее. Я вообще не желаю что-либо слышать от вас. Оставьте на столе перстень и можете быть свободны.

На негнущихся ногах Трегор подошёл к столу, что буквально несколько минут возглавлял. Никто даже не взглянул в его сторону. Дрожащей рукой положил перстень, как символ главы Суда Семерых, и, не прощаясь, молча вышел, оставив двери открытыми.

В помещении повисла гнетущая тишина, нарушать которую никто не решался. Жрецы только что стали свидетелями и участниками маленького переворота. Но возражать или спорить с Самонием никто из них не решился.

Привыкшие к сытой и спокойной жизни, они утратили хватку, размякли и фактически стали бесполезными управленцами, неспособными к принятию взвешенных решений и стратегическому мышлению.

Также, каждый из них прекрасно понимал, что Самоний вполне справится и без их участия, вот только таких привилегий, как у Верховного, те не имели, и они им не светят. Поэтому и держались за свои места вспотевшими ладонями крепко.

Отрицать факт грядущей войны было действительно глупо. Этот гнойный нарыв назрел уже давно, и Тёмный лишь ускорил данный процесс. В текущей ситуации Инквизитор выглядел куда более в выгодном свете, чем сомнительный жрец-подофил.

— Итак, — Самоний поднялся и жестом попросил всех оставаться на своих местах, — Будем считать, что первый вопрос повестки сегодняшнего дня закрыт. Предлагаю позже собраться уже в новом составе и обсудить текущие вопросы. Попрошу подготовить к этому времени подробнейший отчёт относительно имеющихся в нашем распоряжении сил и средств, — не дожидаясь ответа или иной реакции, Самоний вышел и прикрыл за собой двери.

— Вы полагаете, мы поступили правильно?

— Я считаю, что в данной ситуации у нас фактически не было выбора. После того, что рассказал нам Инквизитор…

— Давайте на этом и остановимся.

Жрецы молча кивнули и принялись расходиться. Предстояло много работы, предстояла война.

Первым делом, как только вернулся в свои покои, Трегор принялся вымещать злость и испытанное унижение на тех, кто не мог дать ему отпор, кто не имел права голоса и был лишь живой «игрушкой» для грязных утех.

Итогом стало убийство двух ни в чём не повинных душ, которые даже пожить не успели. Хотя их бытие и жизнью-то назвать было сложно. Их удел был незавидным, а судьба не предвещала в будущем ничего светлого и хорошего.

На крики ворвалась стража, но, осмотревшись, принялась молча выпроваживать тех, кто ещё мог самостоятельно передвигаться. Затем вынесли тех, кто был не в состоянии перемещаться без посторонней помощи, и в последнюю очередь тех, кому уже не суждено увидеть солнечный свет и вдохнуть полной грудью.

Хоть косые взгляды стражи и были осуждающими и где-то презрительными, делали они свою работу настолько быстро и чётко, что становилось понятно — такое случается далеко не в первый раз. Только раньше причиной тому служили одурманивающие травы и перебор с вином.

«А может оно и к лучшему? Возможно, такой вариант окажется ещё более выигрышным? Да что за бред⁈ Как они вообще посмели? Да кто он такой, этот Самоний⁈ Зарвавшийся Инквизитор! Пешка!» — мысли Трегора неслись, словно кони по кругу, подгоняя друг друга.

Столько лет он посвятил себя служению их ордену, их богу, их идеи. И это плата в благодарность? Лично он считал себя просто идеальным Верховным жрецом. Именно таким, каким и полагается быть — зрелый, статный, мудрый.

А как звучал его голос, отражаясь от стен и потолка главного зала? Ну у кого ещё может быть такой баритон? Что до его «маленьких слабостей», так никто не без греха ведь? Кто-то вон выпивает, кто-то травами балуется, кому мужчины, кому кто помоложе.

А он? Он просто это всё объединил. Но суть же не меняется? Убийцей ведь становятся сразу после первого трупа? Стоит раз украсть — и ты сразу вор. И неважно уже, сколько ты убил или украл. По идее.

Да взять того же зарвавшегося Самония, к примеру. Совету было прекрасно известно, как ему удалось выжить. Что причиной явилось заклинание, запрещённое под страхом смерти.

Причём не только на землях Святой Инквизиции. Даже разговоры и помыслы об этом, могли привести к плахе! А тут. Какой-то Инквизитор! Рядовой служака фактически. И без разрешения Совета ведь его применил!

И главное, откуда ему стало известно об этой магии? Как смог получить допуск к тому, к чему имеет только Верховный жрец? И этот подлец, под знамёнами которого произошла скверна в одной из деревень, позволяет себе в чём-то его ещё упрекать? Да где это видано⁈

Несколько раз он, и правда, порывался пойти и разобраться с Инквизитором, но каждый раз останавливался, ловя себя на мысли, что это станет его последний выпад. Нет, он всё ещё является довольно серьёзным противником, но на счёт Самония иллюзий не испытывал — его ему точно не победить.

Чувствовалась в нём какая-то сила, уверенность и решительность. Инквизитор действительно внушал страх и вызывал дискомфорт одним своим присутствием. Возможно, члены Совета поэтому и поддержали его? Безвольные, мерзкие слизняки!

— Ну, ничего. Я вам ещё покажу. Вы у меня ещё попляшете! — Трегор метался в покоях, круша всё на своём пути, переворачивая и опрокидывая, что не было привинчено к полу и можно было сдвинуть. Лишь впившийся в пятку один из осколков, наконец, вывел того из состояния, — Сука!