– Значит, Амалия попала на Верум, уже будучи беременной? – спросила я, вернув взгляд к сцене.

– Совершенно верно. – Лион уперся руками в перегородку, которая отделяла зону участниц проекта от основного амфитеатра. – А совет воспользовался подвернувшейся возможностью, вознамерившись решить сразу две задачи: дискредитировать землян, заставив верумианцев поразмыслить над радушием по отношению к чужакам, и вместе с этим отвратить саму идею о естественном зачатии. После увиденного многие задумаются над целесообразностью данного метода.

Я обняла себя, прежде чем спросить:

– Но если Амалия в положении уже какое-то время, значит все, что говорят сейчас советники – ложь?

– Это неважно.

– Неважно?

– Пойдем отсюда, – сказал Лион, взяв меня за руку.

Он активировал голограмму над запястьем и направился вверх по ступеням, вместо того чтобы спуститься вниз и уйти так же, как мы пришли.

– Но, если все это бредни, зачем советникам так яро утверждать, что вы можете иметь детей? – не унималась я, шагая позади.

– Не знаю. Может, чтобы вычислить тех, кто не поддастся страху?

Я ахнула.

– Избавляются от неугодных?

Мы свернули в коридор, дверь в который открылась автоматически, стоило нам подойти.

– Что может быть опаснее надежды? Изощренный способ выявить противников единомыслия.

– Неужели оно стоит того… и что, если верумианцы поверят совету? – подметила я.

– Если советники правда считают, что этим представлением хоть что-то решили, – они заблуждаются. Внушение страха – это краткосрочный инструмент контроля, который лишь усугубит разногласия, а не решит их.

Коридоры остались позади, когда мы вышли на террасу. Теплый ветерок подхватил мои волосы, а лучи закатного солнца подарили приятное тепло.

Лион продолжил говорить, направившись к автогену:

– Попытки подавления волнений или запугивания всегда приводят к социальной фрагментации и усилению конф…

– Лион, – перебила его я.

Он поспешил оглянуться.

Сдерживая нервный смех, я широко ему улыбнулась.

Встречая закат, мы будто вернулись в вечер нашей первой встречи. Несмотря на количество пройденного пути, прямо сейчас мы смотрели друг на друга так, словно видели впервые. Сделав глубокий вдох, я подошла к нему, заправив растрепавшиеся волосы за ухо.

Безумие сегодняшнего дня эхом отзывалось в искрящемся фасаде здания, а на мраморном полу солнечными зайчиками переливались блики от драгоценностей, вкрапленных в мое платье.

Я рассматривала любующегося мной мужчину, с которым пообещала разделить настоящее и будущее. Проект всеми способами сеял хаос и раздор, оставляя на теле и в душе глубокие раны. Не будь нас друг у друга, справиться с этим было бы просто невозможно. Никому не было до нас дела. И если я думала раньше, что лишь землянок недолюбливают, теперь я убедилась, что недолюбливают всех. Холостяков тоже поставили в уязвимое и унизительное положение…

Эти мужчины были искренними в своих чувствах. Они поверили и позволили себе влюбиться в землянок, которые по итогу оказались «живыми инкубаторами», решающими вопрос деторождения у верумианцев. Не только землянок оскорбили откровенным презрением и пренебрежением, но и верумианцев, которые до сегодняшнего дня не видели ничего предосудительного в отношениях с нами…

– Хочу попросить тебя кое о чем, – сказала я.

– О чем угодно, – не задумываясь ответил Лион.

– Покажи мне, какой процент верумианцев поддерживает или нейтрален к землянам, проживающим на Веруме.

Он бережно коснулся моего лица и провел пальцами вдоль подбородка. Нежно подхватив его, Лион чуть приподнял мое лицо, чтобы наши взгляды снова встретились.

– Это не имеет значения.

Я улыбнулась, так как почему-то надеялась на то, что он ответит именно так.

– Прошу тебя, – все же настояла я.

Активировав Систему, Лион повторил мой вопрос вслух, и над его запястьем засияло доказательство моих опасений.

– Всего девять процентов, – подытожила я, прикусив губу.

– Это не имеет значения, – повторил Лион, нагнувшись ко мне, чтобы взглянуть в глаза. – Я люблю тебя, Ати.

Мне не приходилось сомневаться в искренности его слов. Только вот он взваливал на себя всю ответственность за меня, за нас, за наш общий путь… И если сейчас его голос звучал уверенно, что будет через время?

Когда он осознает, что отношения со мной его тяготят?

Когда он поймет, что из-за меня верумианцы будут смотреть на него свысока, не воспринимать всерьез, будут ставить под сомнение его ценности…

В глубине души пустил корни новый страх, он притаился тенью на самом дне моих мыслей. Ведь даже самая крепкая любовь может быть не в силах устоять под натиском внешнего давления, под гнетом общественного мнения, которое так безжалостно к тем, кто идет против течения.

– Ати, милая, – заговорил Лион. – Мне сложно смириться с твоими сомнениями и опасениями, но я могу их понять. Что ж, ты права, я должен сделать это снова. – Он переплел наши пальцы, аккуратно сжав мои ладони. Солнечные лучи золотым блеском переливались в его волосах, непроницаемо черные глаза, обрамленные пышными ресницами, сосредоточенно смотрели лишь на меня. Сглотнув, он продолжил: – Мне предстояло спокойное и гнетущее одиночество, от мысли о котором сейчас бросает в дрожь. Пусть это эгоистично, но я больше не хочу быть один. Никогда. Ты стала моей мечтой, которая дарит силы и тепло, чем бы я ни занимался и к чему бы я ни шел. – Его глубокий ровный голос уверенно проникал в самую мою суть, заставляя трепетать. – Обещаю, что всегда буду рядом и никогда не предам. Мне важно любить и чувствовать тебя, Ати. И теперь, когда ты стала моим смыслом, моей мечтой и величайшим искушением, я должен спросить: согласна ли ты связать свое настоящее и будущее… со мной?

Конечно, он осознавал положение, в котором оказался, но даже несмотря на это… выбирал нас.

– Согласна, – прошептала я.

Горделиво расправив плечи, Лион медленно склонился передо мной.

Для меня было важно спросить у него.

– Лион, – сдерживая эмоции, начала я, – мы прошли через столько испытаний, через столько боли и разочарований и все равно стоим здесь, друг перед другом. Иногда мне хочется сбежать, спрятаться, укрыться… Ну, ты меня знаешь. – Я хихикнула и всхлипнула, пожав плечами, под пристальным взглядом Лиона. – Но я обещаю, что больше не сбегу. Я люблю тебя, Лион. Согласен ли ты связать свое настоящее и будущее… со мной?

Мгновение остановилось, подарив возможность запомнить все в мельчащих подробностях. Мы были только вдвоем, на забытой богом террасе, без лишних зрителей и наигранных аплодисментов. Нас пропитывала чистая и честная любовь, в силе которой нам не приходилось сомневаться.

Когда судьбы двух людей переплетаются, их сердца начинают биться в унисон. Прекрасно, волнительно, идеально.

– Согласен. Навсегда.

– Волнуетесь? – обратилась ко мне андроид, единственной задачей которой было сообщить о начале церемонии.

– Еще как… – прошептала я, вернув взгляд к зеркалу. – А я обязательно должна пойти именно в этом?

– Непременно. Церемониальное одеяние избранницы будущего советника должно отражать всю исключительность единения с Системой.

Облегающее красное платье тянулось до самого пола, плотно утягивая талию. Рукава украшали черные бриллианты. Неброский макияж, собранные в строгий низкий пучок волосы, величественная осанка из-за высоких босоножек…

– Уж больно вычурно, – подытожила я.

– Вовсе нет, – с улыбкой произнесла андроид, направившись к мобильной стойке для вещей. – Если добавить вуаль, ваш образ будет завершен.

Как только тончайший, почти прозрачный материал оказался перекинут через голову, я почувствовала тяжесть бриллиантов, массивной россыпью украшающих край вуали.

Я тяжело вздохнула, но тут же выпрямила спину.

Когда Лион получит статус Советника Системы, нам предстоит выйти к горожанам Кристаллхельма, чтобы по всем обычаям продемонстрировать близость и любовь к народу.