Шениор так и не смог ответить на этот вопрос. Ни тогда, когда об этом спросил вампир с волшебными, искрящимися глазами, так похожими на сапфиры чистейшей воды, ни позже, когда дни покатились один за другим, уходя без возврата, словно растворяясь в тишине и прозрачном воздухе гор.

Старший сам взялся за обучение наследника. Оказалось, что его белые и тонкие пальцы с одинаковым успехом держат и перо, и меч. Будучи вампиром, он потребовал, чтобы Шениор приходил на занятия после заката, когда солнце уже исчезало за линией горизонта, и только багровая полоска у черной кромки леса напоминала о прошедшем дне. И каждый вечер дэйлор поднимался из лабиринтов на небольшое плато, и каждый вечер Старший уже ждал его там, стоя на самом краю площадки, над пропастью, созерцая белоснежные пики в темнеющем небе и розоватую дымку, что опутывала темные каменные громады. Будто знал, когда именно Шениор выходит из своей кельи – и открывал портал, чтобы достичь места первым.

Страх перед олицетворением зла исчез. Теперь вечно молодой не-дэйлор был просто Учителем, одну за одной вскрывающим перед Шениором сокровищницы древнейшего искусства. И, забывая о стертых в кровь руках, синяках и царапинах, Шениор, как мучимый жаждой глотает родниковую воду, жадно поглощал Знание.

Гораздо хуже дело обстояло с магией: Шениор, как ни старался, не мог дотянуться до Силы – хоть Старший и утверждал, что она разлита повсюду, в воздухе, земле и воде. Дэйлор ее просто-напросто не видел, не ощущал, и ничего не мог с собой поделать. Терпение же вампира казалось безграничным; снова и снова он заставлял Шениора погружаться в глубокую медитацию, где Сила должна была открыться ему, и раз за разом убеждал молодого дэйлор, что он обязательно сможет творить волшбу, что надо только работать – и со временем все придет. Отчаявшийся Шениор, правда, сильно в этом сомневался. Магия ускользала от него, далекая и неподвластная.

Прошел месяц. Затем еще один. Лето стремительно катилось на убыль, и в воздухе уже застыли удивительная прозрачность, покой и светлая грусть – какие может дать только осень.

Шениор обучился грамоте, начал разбирать даже старое наречие дэйлор, по легендам, вложенное в уста первого дэйлор самим Творцом. И Старший уже не обезоруживал своего ученика первым же выпадом.

Тогда настало время наук, с которыми должен быть знаком наследник одного из правящих домов – стратегии, тактики, риторики…

Норл д’Эвери продолжал учить Шениора искусству владения оружием. Продолжал попытки разбудить дремлющее восприятие Силы. Преподавание же прочих наук перепоручил пожилому ученому дэйлор по имени Зуртах, сославшись на неотложные дела.

Что и говорить, Шениору было очень интересно, что это за ежедневные дела появились у Старшего. То, что вампир занимался ими исключительно в то время, когда скрипучий голос Зуртаха нагонял на Шениора дрему, мучительную из-за невозможности разлечься и уснуть прямо под носом у наставника, еще больше подогревало любопытство.

А потом дэйлор все-таки выяснил, в чем дело: оказывается, те часы, пока он слушал монотонное бубнение Зуртаха, Старший совершенствовал навыки фехтования Миртс.

Девушка сама сказала ему об этом, когда они обедали в общем зале. Сказала – и мечтательно улыбнулась, словно эти уроки значили для нее гораздо больше, чем просто тренировка.

Шениору стало неприятно при мысли о том, что страшное существо, не-дэйлор, так много значило для Миртс. И дело, пожалуй, было вовсе не в том, что девушка предпочла не его, Шениора, а кого-то другого, в этом он не видел ничего обидного, – а в том, что этот «кто-то» был отголоском древнего Зла, которому должны были противостоять все дэйлор. Он хотел поделиться с ней своими мыслями, но вовремя передумал. Потому что Миртс наверняка бы обиделась, и Шениор тогда остался бы совсем один.

Дни бежали друг за другом, уходя в сизую дымку, что окутывала подножия гор долгими вечерами. И Шениор чувствовал, что еще немного, и он сольется с этой звенящей тишиной, с холодным воздухом, растворится в глубокой синеве неба. Покой царил в горах, и дэйлор сам не заметил, как стал частичкой этого покоя. Разве что… колодец изредка беспокоил его во сне, вкрадчиво шептал на ухо, дразня.

Подумай, Шениор, разве не стоит тусклая череда твоих дней одного-единственного момента истины? Или одного мига славы?

И дэйлор по-прежнему не знал, что ответить. Но за день выматывался настолько, что не оставалось сил на полемику с мягким голосом; дэйлор засыпал, так и не успевая ничего ответить.

Но пришел день, когда застывший в хрустально-прозрачном воздухе покой разлетелся вдребезги, как уроненный на каменные ступени тонкий бокал.

– Старший хочет нас видеть.

Миртс стояла в дверном проеме, нерешительно переминаясь с ноги на ногу. Черные косы отливали синевой в пятнах света, как оперение ворона. На губах – приветливая улыбка, но в глазах – двух блестящих кусочках черного агата – тревога.

Шениор торопливо дописывал дипломатическую речь, заданную Зуртахом. Отвлекся, кивнул девушке – и тут же ругнулся сквозь зубы: на гладкий пергамент с кончика пера прыгнула жирная клякса. Поняв, что работа безнадежно испорчена, дэйлор отложил перо и повернулся к Миртс.

– Нас? Вдвоем?

– Да.

Улыбка дрогнула, как водная гладь под легким касанием ветра. И исчезла, растворившись в тонких морщинках в углах рта.

– Пойдем. Он не любит ждать. Это должно быть что-то важное.

– Быть может, нам пора убираться отсюда? – попробовал пошутить Шениор, но осекся: тревога Миртс передалась и ему.

– Не думаю, – девушка тряхнула головой, – Старший бы никогда нас не выгнал.

Шениор проследовал за ней по уже знакомым и исхоженным коридорам. Невольно вспомнил, как заплутал в первый же день своего присутствия в Гнезде, как набрел на колодец Памяти…

Задумавшись, он не заметил, как Миртс остановилась перед бархатными шторами – и налетел на нее сзади.

– Тьфу, Шениор! Не забывайся. Мы пришли к Старшему, веди себя подобающим образом! – зашикала девушка, поспешно одергивая курточку.

– Прости.

– И куда ты только смотришь!

– Прости.

Щекам стало жарко, и от этого Шениор смутился еще больше.

«Король не должен краснеть по пустякам… Король вообще не должен краснеть…»

В этот миг из-за штор раздался голос того, кто раньше был Норлом д’Эвери, благородным дэйлор – а теперь, вот уже много лет как Старшим Гнезда.

– А, явились наконец. Проходите, проходите… Есть дурные новости, и я хочу обсудить их с вами.

Миртс вся подобралась, как пантера перед прыжком. Тревога снова замелькала в ее бездонных глазищах; Шениор тоже ощутил себя не в своей тарелке.

Старший ждал их, расхаживая из угла в угол, спрятав руки в широких рукавах черного кафтана. Его лицо при виде Миртс потеплело, но тут же снова взялось маской невозмутимости.

– Старший.

Девушка преклонила одно колено. Шениор остался стоять – как и положено равному по рождению, только почтительно поклонился.

Вампир в два широких шага пересек покои и, взяв руки Миртс в свои, поднял ее.

– Во имя священной земли, Миртс, когда ты прекратишь это бесполезное и никому не нужное преклонение?

– Возможно, никогда, Учитель, – пробормотала девушка, разглядывая носки собственных башмаков, – я преклоняюсь перед тем, перед кем должна – и желаю преклоняться…

На мгновение воцарилось молчание: Старший, казалось, пребывал в легкой растерянности. Но тут же улыбнулся, отпустил пальцы Миртс – и повернулся к Шениору.

– Ваше Высочество… Настало время нам потолковать.

– Внимаю с почтением, – дэйлор кивнул, – что хочет поведать Старший?

Вампир потер пальцами гладкий подбородок. Провел ладонью по гладко причесанным волосам…

– Империя подтягивает войска к западным границам.

– Что?!! Ох, простите, простите меня… – Миртс даже зажала рот ладошкой, – но как же…

Старший пожал плечами.