Начальник областного отделения ФСБ дочитал сводку, положил бумагу в тощую картонную папку на краю лакированного стола и поднял глаза на Федяева.

– Выглядишь неважно. Докладывай. – Он выслушал подробный рассказ Евгения, основанный как на реально произошедших с тем событиях, так и на умело внушенных Богомоловым мыслях, и задал уточняющий вопрос: – То есть ты считаешь, этот старик и есть наш угонщик? Тебе не кажется это странным?

– Кажется. Для того я и привез тело на экспертизу.

Тем временем в прозекторской Давид Самуилович Шварцман, по прозвищу Шерлок, проводил первичный осмотр только что доставленного трупа. Его помощник Семен Рыбаков торопливо записывал в блокнот надиктованные патроном наблюдения. Молодой спортивного вида парень с копной рыжих волос и щедрой россыпью веснушек на улыбчивом лице старательно водил ручкой по бумаге, зная о привычке начальника скрупулезно перечитывать записи. В кармане Семена лежал включенный диктофон, с которого он потом посредством специальной программы заносил данные в компьютер и передавал готовый отчет о вскрытии и заключение судмедэксперта следователям или напрямую Владимиру Сергеевичу Шестакову, если тот брал дело под личный контроль. Не будешь ведь передавать начальству написанные от руки бумаги. А Давид Самуилович так и делал до недавнего времени.

Шварцману давно перевалило за седьмой десяток, и он терпеть не мог всяких электронных штучек. На дружеские усмешки в его адрес у седого чуть полноватого судмедэксперта с пышными, почти до самого подбородка, бакенбардами был один и тот же ответ:

– Вот исчезнет искричество, и что тогда? Где данные брать будете, когда ваши разлюбезные машины работать перестанут? А бумага-то вот она, всегда под рукой. Ее и при свете свечи прочитать можно. Так что вы делайте, как считаете нужным, а я буду работать по старинке. Не нравится – отправляйте на пенсию. Горевать не буду.

Давид Самуилович откровенно блефовал, говоря о заслуженном отдыхе. Он жизни не чаял без работы и был бы рад умереть не дома в кровати, а за рабочим столом, но тщательно скрывал заветное желание от коллег. Впрочем, сокровенная тайна Шварцмана была для них секретом Полишинеля, но из-за уважения к его колоссальному опыту, профессионализму и умению практически идеально восстановить ход событий по уликам на трупах, за что он и получил прозвище Шерлок, никто из сослуживцев ни словом, ни намеком ни разу не обмолвился, что всем все давно известно.

Сам Шестаков тоже не горел желанием расставаться со столь крупным специалистом из-за приверженности того к архаике и стал искать выход из, по сути, комической ситуации. Долго ломать голову не пришлось. Люди не вечны. Смена поколений такой же неотъемлемый закон природы, как и смена времен года. Рано или поздно необходимо искать преемника любому работнику, каким бы профессионалом тот ни был. И чем раньше такая замена найдется, тем больше опыта и знаний перейдет к тому, кто будет работать после ушедшего на покой специалиста.

Владимир Сергеевич так и сказал при личной встрече с Давидом Самуиловичем, особо заострив внимание на последнем аспекте. Попутно поведал, что сам тоже всерьез озаботился поиском преемника для себя и скоро примет окончательное решение, за кого будет ходатайствовать перед начальством, когда придет его время уходить с поста.

Шварцман клюнул на закинутую наживку и согласился стать наставником для молодого человека или девушки, тут уж кого бог пошлет, как говорится. Он даже не стал противиться насчет оформления помощником всех необходимых бумаг, но настоял на том, что, помимо электронной документации, ассистент будет вести и рукописные записи.

Тщательное выполнение подобной двойной работы стало важнейшим условием при прохождении Семеном собеседования. Тот согласился не раздумывая. Его не смущало, что за стремление учиться мастерству судебно-медицинской экспертизы у признанного во всей Архангельской области и в соседних регионах профи придется заплатить значительной потерей личного времени. Он хотел стать таким же уникальным специалистом, как Давид Самуилович, и не боялся трудностей. Семен исходил из принципа, что за все надо платить, и чем дороже цена, тем желаннее приобретение.

– Переходим к вскрытию, – лекторским тоном объявил Давид Самуилович и потянулся дрожащими пальцами к заранее подготовленному Семеном столику.

На одноразовой пеленке сверкали металлическим блеском разложенные в ряд хирургические инструменты. Предательская дрожь исчезла, стоило скальпелю оказаться в затянутой одноразовой перчаткой морщинистой руке. Старый судмедэксперт даже внешне как будто помолодел: на лице чуть разгладились морщины, в слегка прикрытых набрякшими веками глазах появился юношеский блеск. Он сделал два косых надреза от каждого плеча к центру грудной клетки и один длинный до паха лежащего на металлическом столе обнаженного старика. Четкими, уверенными движениями отделил мышцы от ребер, разрезал хрящи с помощью миниатюрной электрической пилы и положил отделенную грудину рядом с телом. В пропахшем формалином воздухе ведомственного морга появились нотки тухлятины. Судмедэксперты даже не поморщились, настолько привычны им были подобные запахи.

Наметанный глаз Шварцмана мгновенно заметил не характерную для трупа странность. Старый профессионал устроил импровизированный экзамен для молодого коллеги:

– Семен, что вы скажете по внешнему виду печени о нашем клиенте?

Рыбаков глянул на отливающую красно-коричневым глянцем поверхность внутреннего органа и выдал вердикт:

– Жировых бляшек не замечено, патологических изменений не видно, значит, при жизни спиртным не злоупотреблял.

– И все?

– Я что-то не то сказал? – забеспокоился Семен.

– Ну почему? Цирроза нет, с этим не поспоришь, но неужели вы не видите явного несоответствия?

Семен еще раз, теперь более внимательно, рассмотрел печень, но так ничего нового и не увидел. Он поднял растерянный взгляд на Шварцмана и помотал головой.

Давид Самуилович вздохнул и, словно учитель на уроке, размеренно проговорил:

– В процессе старения внутренние органы человека примерно на четверть уменьшаются в объеме, и печень не является исключением. Сколько лет вы дадите нашему клиенту?

– Не знаю, он как-то старо выглядит. Под восемьдесят, наверное.

– Вот именно. А печень у него – как у тридцатилетнего. Это ли не парадокс.

– Может, сделать биопсию печени и провести анализ?

– Обязательно. И этим займетесь вы, когда я закончу обследование. Только сделайте биопсию всех органов, в том числе и головного мозга. Сейчас, кстати, посмотрим, как он выглядит. Подайте-ка мне подставку, коллега.

Семен подошел к медицинскому шкафу в углу прозекторской. Открыл одну из стеклянных дверок. Взял со средней полки, тоже стеклянной, деревянный брусок сантиметров сорок длиной с прямоугольной выемкой под затылок и принес наставнику. Давид Самуилович приподнял голову трупа, подсунул под затылок подкладку и требовательно протянул руку. Помощник взял сверкающий хромом хрящевой нож с приставного столика и вложил рукояткой в ладонь наставника.

– Ну-с, начнем. Будьте готовы подать пинцет Шора, когда потребуется.

Давид Самуилович разрезал кожу на голове трупа от уха до уха. Взял из рук Семена довольно большой пинцет с зубчатыми чашечками на кончиках и с заметным усилием потянул кожу со лба на лицо «пациента», отделяя ее ножом от кости. Потом оголил череп до затылочного бугра и разрезал височные мышцы.

– А вот и еще сюрприз. Ого! Да он, похоже, не один, – удивленно воскликнул Давид Самуилович. Он посторонился, давая возможность Семену взглянуть на несколько небольших отверстий и одно достаточно крупное размером с рублевую монетку. Все они были запечатаны матовым материалом, по виду напоминающим полимерную смолу. – У вас есть что сказать на этот счет, мой юный друг?

– Похоже, нашему клиенту делали при жизни трепанацию. Судя по числу отверстий, подобные операции проходили неоднократно или же их просверлили одномоментно во время одного хирургического вмешательства. Допустим, вот это большое сделали с целью удалить определенную часть коры головного мозга или, наоборот, что-нибудь вживить в неокортекс. Какой-нибудь чип или стимулятор, подавляющий одни функции и возбуждающий другие. А эти маленькие отверстия были необходимы для контроля за ходом процесса.