Лидеры «металлургов» и «лепсенцев» усмотрели в его предложении попытку узурпировать власть и стали понемногу вставлять палки в колеса наметившемуся процессу объединения. Сначала ввели налоги на торговлю товарами «кожевенников», потом стали задирать цены на производимые ими чуть ли не в промышленных масштабах дымный порох, кустарные патроны и самопалы, а теперь дошло и до откровенного саботажа.

«Лепсенцы» ни в чем не уступали жителям оцээмовского бомбаря. Они тоже хотели поиметь выгоду с «кожевенников» и драли с тех в три шкуры за ремонт и обслуживание изготовленной их же кустарями электроники для пароэлектрогенераторов.

Зубр предполагал, что в будущем такая зависимость от соседей может дорого обойтись общине искожевского бомбоубежища, а потому неоднократно предлагал все взвесить и хорошенько обдумать без лишних эмоций и панических настроений. За полгода-год ничего бы без лепсенской электроники с недавно построенными паровиками не случилось (по его мнению, именно столько времени потребовалось бы Кулибину с его подручными для решения задачи дистанционного управления пышущими жаром стальными махинами), а до тех пор на поверхности возле агрегатов дежурили бы поочередно специально обученные люди. Глядишь, и сталкерам из отряда самообороны было бы не так скучно дежурить на крышах расположенных неподалеку от входа в бомбарь соседских зданий. Одни плюсы кругом, куда ни посмотри.

Ни один из приведенных Зубром аргументов и доводов не возымел действия на соратников. Внедренная им же система коллективного управления сыграла со своим создателем злую шутку. На очередном заседании Совета убежища четверо из пяти постоянных членов проголосовали за решение заключить с лепсенскими умельцами долгосрочный договор на поставку необходимого для бесперебойной работы паровых генераторов оборудования, его обслуживание и ремонт.

Но нет худа без добра, как говорится. Если б не этот кабальный договор, вряд ли бы Зубру пришла в голову идея объединения общин. Именно желание освободиться от экономического ярма «лепсенцев» сподвигло его к принятию такого решения.

Зубр недолго думал, как воплотить идею в жизнь, и через лично преданных ему людей запустил среди местных купцов слухи о скорой интеграции. Торговля между общинами ни на день не прекращалась с тех пор, как люди из разных убежищ узнали, что не только им удалось выжить в день Атаки.

Новость стремительно разнеслась по связывающей заводы железнодорожной ветке и нашла широкий отклик среди простых людей. Те в отличие от нарастивших значительный жирок руководителей общин и их прихлебателей ничего не теряли от объединения. Напротив, более тесная кооперация сулила дополнительные барыши от беспошлинной торговли, даже при условии неотвратимого, как снег зимой, роста купеческой маржи за услуги сбыта готовой продукции.

С точки зрения межличностных отношений в объединении бомбоубежищ тоже был большой плюс. Так уж вышло, что у «металлургов» и «лепсенцев» образовался значительный перекос в сторону мужского населения, тогда как у «кожевенников» наблюдался избыток представительниц прекрасного пола. И дело тут было вовсе не в том, что у одних в убежищах спаслось больше мужчин, а у других женщин. Во всех трех бомбарях после Катастрофы представителей обоих полов оказалось практически поровну. Просто за прошедшие годы со дня Атаки у заводчан намного больше родилось мальчиков, тогда как на комбинате на четырех новорожденных девочек приходился всего лишь один карапуз.

Видя, что девочек рождается больше, чем парней, Зубр и Юрген приняли решение воспитывать валькирий из подрастающих барышень и настолько преуспели в этом, что девчата не уступали пацанам как в стрельбе из арбалетов, так и в рукопашном бою.

Только вот настоящих, чуждых любви амазонок из девушек не получилось. Природа брала свое, и подростковые гормональные бури приводили к конфликтам среди красавиц. Совсем недавно трое девчонок до крови подрались из-за одного парня. Как шутили жители убежища: девицы не поделили жениха.

Пожалуй, единственным во всем бомбаре человеком, кого эта ситуация не развеселила, был Зубр. Парни, чувствуя к себе повышенное внимание противоположного пола, позволяли себе вольности по отношению к девушкам. Считали, что им позволено менять подруг как перчатки, а это ни в какие рамки не лезло. Любые излишества, по его мнению, всегда приводили к печальным результатам.

Еще со времен службы в армии, а Зубру довелось тянуть лямку срочника на территории пылающей в террористическом огне Чечни, он усвоил простую как мир истину: там, где дисциплина и самоконтроль идут враздрай, – жди беды. Столько молодых ребят погибло от рук боевиков, нарушая инструкции. А все потому, что считали себя выше тех, кто безукоснительно соблюдает правила.

Решение вопроса неразделенной любви и неутоленной страсти стало бы побочным эффектом тесной интеграции бомбоубежищ. А еще, продвигая свою идею в жизнь, Зубр пытался обезопасить население родного бомбаря. Обладая значительным превосходством в вооружении и грубой физической силе, соседи в один не очень прекрасный день могли решить, что им ни к чему торговать с «кожевенниками». Зачем обогащать своих и чужих купцов, если можно по праву сильного забрать все, вплоть до наложниц для тоскующих по женской ласке мужчин?

В свое время Зубр немало поработал над источниками разведданных. Где-то подкупом, где-то шантажом, не брезгуя в особо сложных случаях угрозами, он убедил работать на себя пятерых торговцев. Трое информаторов приносили сведения от «металлургов». Двое подвизались в близком к правящей верхушке «лепсенцев» окружении и тоже снабжали информацией из первых рук.

Последние данные от лазутчиков с завидной регулярностью подтверждали опасения Зубра насчет соседей. Как ни странно, спусковым крючком для роста напряженности опять же послужили запущенные Зубром слухи об интеграции. Элита бывших заводских бомбоубежищ поверила дезинформации и, не желая терять власть, была готова на любые меры, вплоть до боевых действий. Больше всего к силовому варианту склонялись «металлурги». Оно и понятно. У кого больше оружия и хорошо обученных воинов, за тем и сила.

На территории бывшего завода по обработке цветмета который год активно занимались производством самопалов и дымного пороха. Калийную селитру для последнего «металлурги» добывали сами в селитряницах – огромных кучах из растительных остатков, древесной золы и навоза одомашненных кабанов. Серу тоже получали самостоятельно. Как именно химики «металлургов» это делали, информаторы Зубра так и не смогли узнать. Им удалось только выведать, что раз в два месяца куда-то по направлению к Нижнеивкино из города уезжают четыре газогенераторных грузовика в сопровождении дюжины вооруженных до зубов бойцов в кунге обшитой железом машины и ровно через неделю возвращаются с забитыми гипсом кузовами. Видимо, этот самый гипс и применялся химиками «металлургов» для производства серы.

В школе у Зубра по химии была твердая четверка. И хотя большая часть из школьной программы забылась, состав дымного пороха он помнил до сих пор, во многом благодаря деду-охотнику. Будучи мальчишкой, Зубр часами сидел рядом с густо пахнущим махоркой дедом, слушая его рассказы и глядя, как тот чистит ружье или снаряжает пластиковые гильзы точно отмеренным количеством пороха и дроби, перемежая это добро картонными и войлочными пыжами.

В те далекие дни Зубр узнал, что дымный порох для стрельбы состоит в основном из селитры, с добавлением серы и угля. Причем последнего должно быть почти вполовину больше дьявольского ингредиента, иначе порох будет просто дымить и не создаст необходимого для выстрела давления газов.

Одно время Зубр подумывал наладить выпуск стратегического продукта и даже распорядился соорудить небольшую селитряницу на территории одного из давно покинутых рабочими цехов «Искожа». Поскольку возможности добывать серу, как это делают «металлурги», у «кожевенников» не было, Зубр планировал заменить ее сахаром, благо с запасами этого продукта в убежище проблем не было.