Это была хорошая мысль. Действие зелья стало быстро сходить на нет, и Дамиан сам был не прочь перекусить и завалиться в постель. В конце концов, самое трудное уже позади. Все артефакты они достали. Осталась сущая мелочь — донести их до Храма.
Джетта с трудом дождалась вечера и оделась в «рабочую» одежду. Темная поймала себя на мысли, что стала привыкать к новому статусу магички. Выход на «дело», пусть целью была не кража, вызвал внутренний протест. Как легко липнут барские замашки к вчерашней безродной воровке. Высока корона, зубья острые, за небо цепляют. Тише нужно быть, скромнее, незаметней. Вчера Джетта была всемогущей, и ей подчинялось время, а сегодня она — рядовая некромантка. Кто знает, не придется ли завтра вернуться в родную Гильдию на равных правах? Боги любят шутки шутить, Джетта на себе почувствовала.
Осенью темнеет рано. На месте не сиделось, и Темная выскользнула с постоялого двора. Бесшумной тенью она скользила по пустынным ночным улицам. Мысли о матери-настоятельнице неотступно неслись следом, куда бы она ни пыталась от них сбежать. Обида за то, что ее родная мать всё время была рядом, но никак этого не показала, была невыносима. Насколько нужно не любить собственную дочь, чтобы отказаться от нее, когда вот она, на виду, в двух шагах? Конечно, с папой маме не повезло. Отца Джетты мать-настоятельница искренне ненавидела. Наверное, поэтому и к дочери так относилась. Доводы о том, что у настоятельницы были основания так себя вести, Джетта упорно гнала. Это всё отговорки. У других детей — пусть не у всех, но у многих, у большинства, — было настоящее детство. А у нее — монастырский приют, холодная постель под колючим одеялом, молитвы в Храме вместо догонялок на солнце. Чем Джетта заслужила такую судьбу? Может, она не всегда была послушна. И даже часто бывала непослушна, что уж душой кривить. Но если бы ее любили, разве бы она так себя вела? Когда она была молодой и глупой и была влюблена в Ансельмо дель Пьёро, она мечтала, что у них будут детишки, и она будет их любить сильно-сильно, даже если они будут шалить. Да уж, мечты и реальность — две очень, очень разные вещи.
Девушка смахнула слезу. Глупости какие! Она взрослый человек. Ей никто не нужен. О родителях она мечтала, когда была маленькой девочкой. Детские мечты теперь уже не казались Джетте смешными. Ведь ее действительно искали. Отец, каким бы злодеем он ни был. Те мысли, будто нашептанные кем-то, наверное, были пресловутым «голосом крови». Если бы не Печать, заблокировавшая ее способности, отец бы обязательно ее нашел. По той самой крови, которая отзывалась даже в спящем состоянии. Злодею-отцу она оказалась важнее, чем родной матери — Дщери Девы Ночи. Жизнь полна парадоксов.
Часы на городской башне пробили полночь. Пора было двигаться в Храм. Храм Девы Ночи никогда не охранялся достаточно серьезно. По юности, когда Джетта сбежала из приюта, она несколько раз пробиралась в монастырь и устраивала мелкие пакости. Однажды мышей притащила в коробке. Они там пищали и шебуршались. Потом девчонки рассказывали, как визжала монахиня, которая их обнаружила. Другой раз скамейки медом измазала. В третий поставила на подставку под священные книги рваный ботинок. Теперь Джетта понимала, что мать-настоятельница была в курсе, кто это устраивал. Но ни разу при встрече не высказала ей ни слова упрека. К слову сказать, через год вольной жизни, после первых ударов судьбы и разочарований, Джетта, по совету старейшины, пришла к матери Марии за советом. И потом. Редко — через гордость нелегко переступать, но когда больше обратиться было не к кому, девушка шла к ней. Пришла и после того, как сбежала от дель Пьёро. Именно мать-настоятельница тогда убедила Джетту вернуть перстень. И правда, ей стало легче на душе после этого решения.
За раздумьями Темная не заметила, как оказалась на месте. Старая монахиня на входе самым бессовестным образом дрыхла, облегчая и без того несложную задачу. Джи прошмыгнула внутрь и огляделась. Ночью внутреннее пространство слабо освещалось магическими кристаллами-светильниками. Когда Джетта была маленькой, ей казалось, что в длинных тенях прятались чудовища. Сейчас тени были друзьями. Скользя вдоль стен, она пробралась к самому сердцу Храма. «Чтобы Пантера проснулась, она должна врасти хвостом в алтарь». Темная приложила Плеть к стене. Чудо не свершилось. Возможно, нужно помолиться? Джи опустилась на колени, чтобы обратиться к Богине с просьбой. Вопрос: с какой? Чтобы хвост пантеры врос? Нет уж, она выучила урок о вреде желаний. Сейчас тут как появится пантера с вросшим в алтарь хвостом, как проснется, да как покажет клыки. То-то будет потеха местным служительницам собирать ее недоеденные останки по всему Храму. Нет, молиться Джетта была не готова. Наверное, поэтому и Знак к ней не пошел. Вера Сельмо была куда сильнее, чем её. Впрочем, что толку страдать о том, что не под силу? Вон, дракона она тоже как только ни уговаривала слушаться, кому только ни молилась. А всё оказалось просто, как день. Чуду нашлось самое прозаичное объяснение.
«Врасти хвостом». Что это может значить на самом деле? Воровка внимательно оглядела собранную Длань. Ее взгляд упал на два аккуратных стерженька. В чем их смысл? Чтобы сильнее ударить? Так их заточить нужно было. Или покрупнее сделать. Каждый стерженек был не длиннее фаланги ее мизинца и не толще соломинки. Может, именно ими хвост должен «врасти»? Тогда в алтаре должны быть две маленькие дырочки. Джетта стала методично осматривать священную стену и ощупывать ее, насколько дотягивалась рука. Снаружи. Потом — изнутри, куда раньше не рисковала войти даже во время детских шалостей. Она потратила на это, наверное, целый час, но так ничего и не обнаружила. Темная села спиной к стене, свесив голову. Ничего не получалось. То ли дырочки начисто замазали, или они грязью за века заросли. То ли она неправильно разгадала загадку.
— Не выходит, — обратилась она к свинячьей морде, торчащей по-соседству, вровень с плечом. — Обидно, да?
Свинка не ответила.
— Хрю-хрю, — ответила за нее Джетта, и нажала пальцем на пятачок. Миленький такой пятачок. Странная мысль мелькнула в голове у Темной. Она отошла от алтаря и заново оглядела его. Все лепные узоры были симметричны, будто в зеркале, кроме этой забавной свинки. Пятачок ее был ровным и круглым, как монетка, но Джетту уж понесло волной. Она опустилась перед рылом на колени. Пальцы привычно нажимали на крохотные выступы в надежде обнаружить замок. Щелк! Кружочек морды крутанулся вниз, болтаясь на одном ухе. В открывшемся темном ареоле чернели две дырочки. Те самые. Джетта положила Длань на пол и дотянула Плеть до отверстий. Стерженьки вошли в них, как родные. И Рубиновый Глаз замигал. Пантера просыпалась. Когда же она проснется до конца?
Темная села подальше и стала наблюдать за красным мерцанием. Оно убаюкивало не хуже колыбельной. Колыбельная! Джетта вспомнила звуки колыбельной и тихий женский голос. Он обещал, что всё печали уйдут, тьма развеется, и наступит новый солнечный день. Так Джетте казалось, хотя она не помнила слова. Только голос. Тихий голос сквозь сон. Иногда певица замолкала, а потом неровно, будто сквозь слезы, продолжала таким родным и знакомым голосом. И вдруг песня прервалась. Воровка проснулась. Красный огонек светил ровно. Пантера пробудилась. Джетта вынула из сумки нож и осторожно коснулась им артефакта. Ничего не случилось. Тогда воровка взяла его в руки. И чем же Длань наводила такой ужас? Темная подержала ее в руках, покачала из стороны в сторону, провела большим пальцем по поверхности. Ничего. Свет Рубинового Глаза начал раздражать. И девушка накрыла его пальцем. Небольшой выступ утонул в артефакте, а между клыков пантеры выскочила белая молния. От неожиданности Джетта выронила Длань, и та со стуком упала на пол. Рубиновый глаз несколько раз моргнул, и вновь засветился ровным светом. Ох, ничего себе!
Темная аккуратно вынула вилочку из двух стерженьков из алтаря и повернула морду на место. Та со знакомым щелчком закрепилась. Джетта завернула артефакт в пергамент. Всё. Можно уходить.
