— Винсенте Бьёрен, к вашим услугам, — представился он. — С кем имею честь?
Паладин, в силу социального положения, был наиболее публичным человеком из всей компании. Его многие знали в лицо. Так что было решено не скрывать его имя. Ансельмо представился.
— Чего желает сеньор? Колечко, серьги, ожерелье для сеньоры?
— Сеньориты, — поморщился Паладин. — Думаю, ограничимся ожерельем и подходящими серьгами. Показывайте, что там у вас есть.
Слуги приносили один набор за другим, и Джетта — точнее, Иммакулада, — увлеченно их примеряла перед зеркалом, вертелась, спрашивала у окружающих, хороша ли она, но в конечном итоге оставалась недовольна. Ансельмо поддерживал ее игру. Стоимость драгоценностей с каждой примеркой становилась всё выше, пока «любовники» не сошлись во вкусах.
Воспользовавшись отсутствием хозяев, которые направились упаковывать товар, Джетта присела рядом со Светлым.
— Коллекция, — чуть слышно произнесла она.
— И что я, по-твоему, должен сделать? — так же тихо, но с бОльшим недовольством спросил Паладин.
— Не знаю. Придумай что-нибудь.
— Не могу. Я же только сильный и красивый, — вернул он Темной ее же слова.
— Тогда воспользуйся тем, что есть, — ответила та и заулыбалась во весь рот появившемуся в дверном проеме гному с элегантным барханным мешочком, в котором лежали выбранные безделушки, надо полагать.
— А чем вы докажете, любезный, что товар — не подделанный и не ворованный, — подозрительно щурясь, спросил у вошедшего Светлый.
— Я — Винсенте Бьёрен, — важно ответил тот.
— Ага. Мы в Монте-Кримен, здесь, может, по шесть Винсенте Бьёренов на каждой улице, — резонно возразил Паладин.
— Ну, знаете! — было заметно, что гном мучительно выбирает между выгодой от продажи и проявлением оскобленной добродетели. Деньги оказались важнее духовных ценностей. — Я могу вам продемонстрировать свою знаменитую коллекцию! Такого вы не увидите больше ни у кого! — гордо заявил он.
— Дорогой, может, я посижу здесь? — капризно надула губки Джетта.
— Ну уж нет! Чтобы к первому сомнительному мешочку добавился второй? Вставай, Имма, идем приобщаться к прекрасному.
Девушка с видимой неохотой подчинилась. И ей пришлось приложить все усилия, чтобы сохранить недовольное выражение лица, когда гном отпер для них тайную дверку, за которой открывалась сокровищница. Джетта по роду деятельности разбиралась в антиквариате. Каждая вещица за стеклом была магически подсвечена так, чтобы показать ее совершенство. Даже бесчувственный чурбан дель Пьёро проникся, осознала Темная.
— Ой, какая кисонька! — воскликнула она, обратив внимание на статуэтку, украшенную драгоценными камнями, и бросилась к стеклу.
Ее ожидаемо тряхануло, стоило коснуться стекла руками. Больше здесь сегодня делать было нечего, и Джетта расплакалась от обиды. На вполне законных основаниях. Пьёро бросился ее утешать — любовник он или как? Гном смутился и рассыпался в извинениях.
Когда парочка покидала Лавку, бархатный мешочек всё еще оставался в руках владельца лавки.
— Ну как? — спросил Паладин, догадываясь, каким будет ответ.
— Ты — молодец. А в остальном — дело дрянь.
В комнате, которую занимали Джетта и Ансельмо — любовники, как-никак, — Темная быстро сняла парик, расшнуровала верхнее платье и принялась смывать с лица шедевр живописи, параллельно перекусывая пирогом, прихваченным с собою утром.
— Не лучше ли спуститься вниз и нормально пообедать? — полюбопытствовал Паладин, расстегивая крепления доспехов и с наслаждением падая на кровать. Его занятия не мешали вполглаза наблюдать за соседкой.
— Лучше, но я опаздываю на свидание к Пусику, — смачивая очередной платочек жидкостью из бутылочки, объявила Джетта.
— Фи, и это при живом-то любовнике! Как это похоже на Темных.
— А что, у Светлых, прежде чем завести нового любовника, принято убивать старого? — она на миг развернулась к Паладину. — Прости, что нарушаю ваши добрые традиции, но ты мне пока нужен живым.
— Пусик, кстати, не любит, когда его так называют.
— Знаю. Но когда меня останавливали такие мелочи, — она подмигнула Светлому в зеркале. Девушка нанесла на очищенное лицо крем из другой скляночки. — А теперь отвернись, дорогой, мне нужно переодеться.
— Еще чего! — возмутился Паладин. — Должны же у меня как у твоего любовника быть хоть какие-то привилегии?
— Радостно осознавать, что в мире есть нечто неизменное, — тоном, не имеющим с радостью ничего общего, произнесла Джетта и двинулась в сторону сложенной у стены ширмы. — Ты как был животным, Сельмо, так и остался.
— А ты предпочла бы, чтобы я стал растением? — Паладин с интересом наблюдал, как Темная пытается установить средство защиты от нескромных взоров. Нет, если бы она попросила помочь, он бы помог. Но она же не просила?
— Я бы предпочла, чтобы ты стал человеком.
— Знаешь, чтобы увидеть в другом человека, нужно самому им хоть чуть-чуть быть, — сказал Паладин на полном серьезе и отвернулся от Джетты.
Спустя десять минут усиленного шуршания за ширмой, девушка вновь уселась возле зеркала, раскладывая перед собой кисточки и малюсенькие разноцветные скляночки.
— Кем ты будешь на этот раз? — не удержался Светлый, разглядывая черный балахон с капюшоном, который был надет на воровке.
— Идеальной женой, — ответила та, подняла с полу деревянную трость и натянула на лицо капюшон, сразу напомнив Паладину заказчика. Она вытянула руку вперед, и постукивая двинулась в сторону кровати: — Слепой, глухой, немой и богатой. — Капюшон вернулся на плечи. — К сожалению, богатой исключительно духовно. Но это и хорошо, потому что совершенство — зло, и ему не место в нашем мире. — Джетта подмигнула и уже нормально пошла в обратном направлении.
— А ты не боишься, что на выходе кто-нибудь заинтересуется, как на таком богатом постоялом дворе очутилась слепая нищенка?
Темная рассмеялась.
— Это же Монте-Кримен, Сельмо, — она сделала широкий жест рукой, будто показывала город с высоты. — Мон-те-Кри-мен. Золотое Сердце, которое каждую минуту пускает по жилам Империи потоки монет и драгоценностей. Они перевозятся в сундуках и кошелях одинокими путниками и целыми караванами. Ты хотя бы представляешь, сколько здесь каждый день совершается сделок, законных и нелегальных? Неужели ты думаешь, что их участники заинтересованы в привлечении ненужных глаз? Нет, разумеется. В правильных местах каждая комната имеет свои маленькие тайны, — Темная подошла к большому сундуку в углу, подняла его крышку и нажала какой-то рычажок.
Ансельмо подошел поближе, и увидел, что дна у сундука не было. Вместо него был люк, от которого вниз уходила узенькая лестница.
Джетта вернулась к зеркалу, нанесла на лицо сероватый грим. Тоненькими вертикальными линиями она обозначила морщинки вокруг рта, углубила контуры носогубного треугольника, несколькими мазками кисточки создала мешки под глазами. Теперь из зеркала на Ансельмо глядела женщина средних лет, которая не могла похвастаться достатком.
— Расскажи мне, что тебя так огорчило у гнома? — попросил Светлый. — Надеюсь, Дами подождет пять минут?
Джетта продолжала старить свое лицо умелыми штрихами.
— Собственно, обрадовало меня только одно — то, что нужный артефакт у него всё же имеется.
— Не заметил.
— Он вставлен в жезл, который лежал справа. Действительно, его тяжело заметить среди драгоценных камней и ажурной золотой отделки. Что плохо? Первое: вся коллекция под заклинанием защиты. Я с таким уже сталкивалась. Настроено на хозяина — если кто-то нарушает границы, в данном случае, очевидно, стеклянные витрины, владелец сразу это чувствует. Снимать или взламывать заклинание бесполезно. Пока еще никому не удавалось его обойти. Второе: коллекция хранится в помещении с одной дверью и без окон. Третье: ты обратил внимание, насколько тщательно и с любовью разложены экспонаты? Бьёрен ею очень дорожит. Могу поспорить, что он не пожалел денег и на каждый предмет наложил поисковые чары.