Все знакомые ранее с принцессой отмечали перемену в её настроении. Капризная с прислугой и приветливая с теми, на кого следовало произвести впечатление или кому перечить нельзя — теперь она одинаково обходилась со всеми: почти не говорила и неохотно отвечала на вопросы. Такой же приём ждал и нагрянувшую королевскую чету. Венценосный отец удивился, что дочь не радуется его приветливым словам, а для матери мало что изменилось в поведении Агаты. Она лишь отметила, что в глазах принцессы уже не светилось желания что-то там доказать. Сплошная апатия.

Мира от всей души радовалась выздоровлению воспитанницы. Девочка пока не выбиралась из лазарета дальше соседней комнаты, служившей гостиной, но к этому шло. Гувернантка проводила с Агатой достаточно времени и, как могла, занимала её. Но и женщина и принцесса уставали. У Миры были свои хлопоты, а Агата неожиданно полюбила оставаться в одиночестве, от которого раньше так страдала.

В очередное солнечное утро на пороге появилась молоденькая служанка.

— К вам посетитель, ваше высочество.

На вид — ровесница Агаты. Конопатое лицо выглядело донельзя знакомым. Принцесса прикинула, где и когда могла его видеть и вспомнила: это та самая девчонка, которой она помогла остановить слетевшую с тормозов самоходную вазу, и тем самым спасла одну из колонн Обсидианового зала. А заодно и карьеру служанки. Как давно она здесь? В лазарете постоянно мелькали слуги и фрейлины, и вот теперь эта бойкая, но робеющая в присутствии Агаты девица угловатыми руками теребила передник.

— Кто? — вяло поинтересовалась принцесса.

— Ваш, эм, дракон.

— А ты кто?

— Я Лира!

Какой звонкий голос. У Агаты он тоже звенел, но как церемониальный колокольчик — а у этой простолюдинки был как натянутая, прочная струна. И имя красивое. Недостаточно сухое или холодное для того, чтобы принадлежать кому-либо из родни принцессы. Слишком романтичное. Всего на одну букву отличается от имени гувернантки, но Мира — имя привычное и совсем не такое музыкальное. И встречается довольно часто. Как пить дать, родители конопатой горничной тайком почитывали старинные предания.

Девочка поковыляла в гостиную, где пред её очи предстал собственный, ручной дракон, который даже не соизволил встать и поприветствовать принцессу. Лира, видимо стесняясь их обоих, ретировалась обратно к постели Агаты, где принялась взбивать подушки.

Эрид развалился в кресле и со скукой вертел в руках какую-то безделушку, которая стояла на малахитовом столике. Неизменная чёрная куртка была немного помятой, да и в целом оборотень выглядел, так сказать, побитым. Недружелюбным взглядом, от которого хотелось убежать, мужчина проводил горничную и, едва закрылась дверь, нарушил молчание.

— Ну и какого…

Безусловно, принцесса знала такие слова. Только вот слышать их от всегда аристократически-небрежного оборотня как-то не доводилось.

— … ты творишь?!

— Мог и не приходить. Я не приказывала.

Бесцветный голос сделал фразу невыразительной и не раздражающей как раньше. Разговор не клеился. Когда Лира сообщила о том, какой гость дожидается в гостиной, Агата почти обрадовалась. Теперь ей хотелось поскорее снова остаться одной.

— Не так уж меня волнует, что ты там приказывала. А теперь потрудись вспомнить условия договора, который нас связывает.

Девочка заметила, что под глазами у него синяки, а скулы казались почти острыми. Длинные волосы бросали тень на лицо, из которой жутковато блестело золото. Тут больше подошёл бы холодный цвет, например, синий. Хотя сама Агата выглядела ещё хуже.

— Какого ещё договора?

— Такого, который все вокруг именуют проклятием. Что ж, изволь: я освежу тебе память. Дракон не может оставаться в стороне, когда с торитт что-то случается, как бы ему не хотелось. Если ты впадаешь в уныние — у меня болит голова, если хочешь покончить с собой — мне становится невероятно плохо, если прыгаешь с крыши и ломаешь все свои кости — я с трудом добираюсь до замка. Потому что чувствую, как меня вывернули наизнанку, избили, порезали и раздробили на многие части. А рассказали тебе твои менторы, что случается с оборотнями, когда торитт умирает? Мы можем ненавидеть вас, но жить сами по себе не имеем права. Ведь какому-то древнему чародею вздумалось нас наказать — по приказу вашей незабвенной Терры. Если бы твой замысел удался, мне пришлось бы в лучшем случае погибнуть, а в худшем — медленно сходить с ума и срастаться с огненной скалой, из которой я появился. Ни свободы, ни разумной мысли, только ненависть и скорбь! И всё потому, что тебе не захотелось нести ответственность за содеянное. О, тебе себя жаль? Ты решила выбрать благородный исход? Нет, милочка, ты выбрала не то, что благороднее, а то, что проще.

Говорил Эрид без злобы, но с такой ядовитой горечью, что находиться рядом было почти невозможно. В былые времена Агату бы разозлило, что дракон беспокоится о себе, а про её самочувствие даже не спросил. Хотя то, что она уже стоит на ногах без посторонней помощи говорило само за себя. По большему счёту девочке было всё равно. Она просто не могла сосредоточиться и ждала, когда все оставят её в покое.

— Выбрала, что проще и правильней. Тогда мне так казалось. И вообще, я, в общем-то, упала случайно.

Дракон поднял бровь. Этот жест придал исхудавшему лицу такое выражение скепсиса, что было бы смешно, кабы не так грустно. Что-то оскорбительное для Агаты просматривалось во всём его измождённом облике. Наверное, то, что теперь они не друзья, а лишь компаньоны, намертво связанные волей давно умерших людей.

— Тебя не заключали под стражу?

Дракон фыркнул в своих лучших традициях. Нет, его и пальцем не тронули. Сиена провела небольшую воспитательную беседу, на которой заявила, что собиралась продержать его в заключении не менее нескольких лет, но в этом отпала необходимость, когда Агата рухнула с крыши. Эрид не виноват в проделках принцессы, точнее, виноват меньше неё. Его воля подчинена Агате. Но оборотень обязан был рассказать обо всём королеве, которой клялся служить так же, как своей торитт. Возмездия не последовало только потому, что своей последней выходкой Агата с лихвой наказала их обоих.

Задерживаться Эрид и не стал. Он бросил как подачку несколько дежурных фраз, пожелал скорейшего выздоровления, что прозвучало как проклятие до седьмого калена. То ли верно уловил настроение торитт, то ли и не собирался тратить на неё времени больше, чем того требовал разговор. На прощание оборотень одарил её таким разочарованным взглядом, что совесть всё же кольнула Агату: дракона задела не боль, которую он по инерции испытывал вместе с ней, а то, что принцесса даже не подумала его от этой самой боли оградить. Девочка шмыгнула носом, но не проронила ни слезинки. Она вернулась в комнату, где застала Лиру, в восторге тыкающую пальцем в винтажные часы.

— Ой, простите, ваше высочество.

Принцесса махнула рукой. «Нравятся?» — спросила она. Служанка заверила её, что видела за свою недолгую карьеру в замке немало диковинок, но такую красоту впервые. Ещё бы. Такой корпус давно вышел из моды, а шестерёнки скрипят, сколько бы масла на них ни вылили. Поэтому такие вещи можно было встретить только в редко используемых комнатах — например, в лазарете. Увидев, что принцесса не возражает против её болтовни, Лира осмелела настолько, что позволила себе заявить, что души не чает во всех «железячках». Агата покосилась на неё.

— Что входит в твои обязанности?

— Раз в день навещать ваше высочество, поддерживать порядок и приносить свежие цветы. А ещё выполнять мелкие поручения, если таковые имеются. Так мне объяснила Мира. Скажите ей, если будете недовольны мной.

Служанка чуть потупилась. Она неохотно говорила последнюю фразу, которую её, видимо, обязали произнести. Наверняка носить цветы и глазеть вблизи на наследницу трона занятие более интересное, чем чистить овощи или выгребать каминную золу. Также, говоря о поручениях, Лира подчеркнула слово «мелкие», словно намекая, что на серьёзные задания она не пойдёт, особенно если это связано с кражами и международными скандалами.