— Ну, если судить так, то разумеется, вы правы! Послушный дракон не станет вам перечить, не нагонит лишнего страху на иноземных гостей. И уж точно не опозорит королевский двор какой-либо эскападой. Скукота, да и только. А я вот предлагаю Мадлен и её зверя. А что? Раз уж мы вершим историю, так давайте тогда с должным размахом. Эти двое станут без пререканий делать, что им говорят, им всё безразлично. А в свободное время будут выяснять с её высочеством Адой, напитки какого из миров крепче и забористей.

Эрид не сомневался, что именно этим они сейчас втроём и занимаются, и ещё не известно, кто кого большему научит. К таким откровениям Ада питала слабость и дважды приглашать её не надо.

— Сейчас не подходящее время и место для твоих шуточек, Варга.

Королева была серьёзна как никогда.

— Хорошо, хорошо!

Дракоша подняла руки в примирительном жесте. И тут же сверкнула заострёнными зубками.

— Но согласитесь, есть зерно истины в моём предложении?

— Эрид, — грозно повернулась Сиена. — Угомони её, и сам перестань веселиться.

Похоже, его попытки изобразить абсолютную невинность не увенчались успехом. Королева знала, что говорила: в обязанности Старшего дракона входил контроль за поведением других оборотней. Умеренный, потому как обуздать их на сто процентов попросту невозможно. Желая, чтобы его скорее оставили в покое, и совет быстрее решил все вопросы, Эрид наклонился к девушке и что-то зашептал ей на ухо. Варга не покраснела только потому, что у неё напрочь отсутствовало чувство стыда. Угрозы ей понравились, о чём говорили увеличенные зрачки и загадочная плотоядная ухмылка. Понравились настолько, что Эрид начал опасаться, а не сделает ли Варга что-то либо такое, что приведёт к их исполнению. Она могла, тем более что у драконши и так чесался язык сказать какую-нибудь очередную ересь. Министры раздражались: как бы они ни напрягали слух, узнать деталей, которые могли распалить их воображение, не получилось. Члены королевской фамилии делали вид, что ничего не замечают, а прочие драконы только потешались, наблюдая за этими играми. То, что страна начала исцеляться от вечной осени заметно улучшило их настроение.

Варга не стала испытывать судьбу и терпение монарха и далее вела себя довольно сносно. Сиена получила возможность продолжить свою речь.

— Согласно нашим законам, я не могу единолично принимать такие решения. Парламент должен сделать это, в моих силах только направить его, поддержать или выступить против. Но помешать ему я не могу. Тем более, хоть мне и претит идти против древней традиции, полагаю, что мы придерживаемся одного мнения.

Советники закивали, драконы изучали потолок. Они бы предпочли оказаться в другом месте.

— Что ж, предлагаю голосовать. Не только тем, кто состоит в парламенте, но всем присутствующим. За исключением двух наших претенденток, разумеется, и меня. Пусть поднимут кубки те, кто желает видеть после меня на троне Аврору.

Перед каждым участником совета стоял серебряный кубок — тусклый, на едва заметной ножке и жутко дорогой: это были точные копии того, из чего некогда пили при дворе Терры. В них плескался превосходный эль, который предки считали самым подходящим напитком для заседаний королевского совета.

Руки вытягивались, хватали серебряные посудины. Кто-то успевал пригубить хмельного вина прежде чем отдать свой голос. Варга с тоской разглядывала дно в своём кубке. Эль, который полагалось допивать только по окончании совета, она выпила одним духом — сразу, как пришла сюда.

— Кто против?

Аврора торжествовала. Вид у неё был такой, словно женщина собственноручно взяла штурмом неприступную крепость, а не выиграла заведомо предрешённое состязание.

Воздержались двое — Эрид и Пьер. Дракон не хотел вмешиваться, не хотел обнажать симпатии или неприязни к выводку Сиены. Он знал, как будет лучше для страны и для Астор. Эти люди занимали Эрида больше, чем судьба королевства, особенно Ада — ей следовало держаться в стороне, оставаясь у него на виду. За свои истинные заботы он не испытывал стыда: если бы интересы Ады и этих земель столкнулись, Старший дракон встал бы на защиту вторых. Безо всякого рвения, просто потому, что так надо. А в настоящее время его голос ничего не решал в любом случае, и посему…

— Двое воздержались, одна выпендрилась, — подвела итог Сиена. Да, за пределами Малого зала она так не разговаривает даже со слугами.

Чем руководствовался Пьер, Эрид не знал. Принц давно зарекомендовал себя как человек, безразличный к государственным делам, в совет его пригласили чисто символически. Может быть, он это понимал — братец Агаты был тем ещё выродком, особенно в юности, но отнюдь не идиотом. Ещё и научился соблюдать баланс между своими безумствами и адекватным поведением. Это, можно сказать, стоило уважения.

— Вашему величеству не к лицу такие выражения. Я не выпендрилась, а высказала свою гражданскую позицию.

Отродясь у драконов не было ни гражданства, ни каких-либо документов, подтверждающих их права. С момента появления на свет они считались собственностью короны, и хоть голос у них был, и при том довольно весомый, говорить с таким апломбом о своей гражданской позиции оборотни избегали. Что до Варги, минутой раньше драконша отдала свой голос Аде, со словами "почему бы и нет". Такое поведение вполне в её духе. Сиена попросту махнула рукой.

— Что ж. Этот вопрос можно считать закрытым. В ближайшем времени вы, лорд-канцлер… да-да, вы, не делайте такой мины. Вы предоставите парламенту на рассмотрение акт о передаче титула и прав наследницы принцессе Авроре. Не сомневаюсь, что решение будет принято единогласно, впрочем, проследите за тем, чтобы не было никаких скандалов. После этого вы, лорд-адмирал, — она повысила голос, чтобы глухой тетере не пришлось повторять дважды, — проинформируете армию. Полагаю, что на этом всё. Ах да, чуть не забыла, господа: никто не будет возражать, если моей внучке достанется титул герцогини Ардор?

Министры зашевелились, закашлялись, принялись шептать. Наконец канцлер уныло поднял клешню. Кто бы сомневался, что возражающие найдутся.

— Моя госпожа! Герцоги Ардор хоть и находятся на грани исчезновения, но это древний и почётный титул, который, за неимением прямых потомков должен перейти… э… троюродному племяннику старого герцога.

— Седьмая вода на киселе. Он переходит к тому, кто обладает большим влиянием на парламент, будь он хоть герцогом, хоть конюхом.

Старик склонился ещё ниже. В тайне канцлер мечтал о том, как хорошо, наверное, жилось до Разделения: никаких драконов, никаких Железных королев, которым слово сказать нельзя. Он понимал, что все его поддерживают, иначе бы не решился перечить в открытую. Но монаршего гнева всё-таки опасался. Королева терпеть не могла старика, как и все драконы — почему-то у змеев он вызывал хроническое отторжение.

— Именно поэтому, ваше величество, мы и стоим на своём. Все герцогства имеют представителей или попросту более подходящих претендентов, чем ваша внучка. Равно как и графства.

— Позвольте, я скажу!

Паровой лорд, которому уж точно не было никакого дела до разборок старой знати, щедро глотнул эля и открытыми, смелыми глазами на оплывшем лице, посмотрел на королеву.

— Её высочеству подойдёт титул баронессы Маронской. Он совершенно свободен.

Значит всё-таки не просто так Аду поместили в одной ложе с Мадлен в вечер премьеры. Теперь у них точно есть все основания стать закадычными подругами: два самых никчёмных звания в аристократическом болоте. Эрид в упор посмотрел на Парового лорда, но толстяк спокойно выдержал испытание золотом. А Сиена, как казалось, только и ждала этого предложения. Пораскинув мозгами, дракон понял, что именно на это она и рассчитывала. Предложение с герцогством было отвлекающим маневром, чтобы все думали, что королева пошла на компромисс, прислушалась к своим лордам. Многие уже знали этот её приём. Но не все.

Канцлер хотел было упереться. Ему хотелось оставить Аду в качестве безродной и бесправной гостьи в их мире. Но остальные были довольны решением, а на старика в довольно резкой форме обрушился приказ угомониться.