— Если я отправлю его сражаться со скельтрами, он предаст меня?

— Нет.

— С чего такая уверенность?

— Вы ведь знаете, что будет, если он ослушается прямого приказа. Оборотни прокляты, мы обречены на жуткие страдания, если предадим торитт или королеву. А может быть, даже на смерть.

— Я не просила проводить мне экскурс в историю, всё это мне известно без тебя. Так же, как и то, что Эрида проклятие может не остановить. Он по-своему сумасшедший. Хотя в последнее время не доставлял хлопот, даже когда его выпускали на волю.

Варга нахмурилась, разглядывая носы своих сапогов. Она обдумывала ответ.

— Я хорошо его знаю. Всё что творил Эрид, преследовало одну цель. Теперь, когда она достигнута, ему остаётся лишь заглаживать вину. Он ничего не хочет, но будет благодарен за возможность погибнуть за правое дело. Впрочем, я бы предпочла, чтоб он выжил.

Как свободно она держалась перед королевским креслом. Будь здесь хоть одно свободное место, Варга бы уселась и положила ноги на стол. А затем потребовала вина.

— Да, он избавился от моей дочери весьма своеобразным способом, не думая о последствиях. Думать теперь приходится мне. Эрид может ускорить нашу победу?

— Не знаю. Никто прежде не травил драконов газом. Но если ему это не удастся — не удастся больше никому.

Королева свела фигурные брови и поджала точёные губы. Как же хороша и недоступна! Насмешливая Варга следила за госпожой без особого интереса. Она выполнит любой приказ. И Эрид выполнит — теперь. Чего же тогда ждёт Сиена? Кого жалеет — уникальное оружие или живое существо? Ни канцлер, ни лорд-адмирал, ни, тем более, молчащие в тряпочку фьёлы не знали, что на самом деле творится в душе Железной королевы. Она сама не взялась бы на это ответить. Эриду следовало умереть, но казнить его просто так было неправильно и неприятно. Как и держать всю жизнь в заточении — для оборотня это превратилось бы в нескончаемую пытку, худшую, чем вырванные ногти или крючья под рёбрами. Сиене противны такие средства, она даже пару раз выпускала монстра на волю под честное слово. Кроме того, королева была уверена, что не имеет права просто так уничтожить силу, которая могла бы послужить во благо империи. И вот наконец-то решение пришло. Скорее всего, дракон погибнет, но сможет унести с собой и жизни врагов. И тогда он посмертно получит прощение. Сиена знала, что это правильно, но сомнение точило её сердце.

Она быстро с этим справилась. Чувствам следует знать свое место.

— Мы сделаем как предлагает канцлер. Только пусть сначала объяснит, что за улыбку он пытается спрятать.

Советник смиренно покачал головой. Дракон погибнет, может быть даже принесёт какую-то практическую пользу. В кои-то веки интересы канцлера совпадают с интересами монарха.

— Я ничего, ваше величество. Я ничего.

***

Природные молнии редко атаковали воздушные корабли. Когда это случалось, защитная сетка из особого сплава в каркасе не позволяла им нанести существенного вреда. Бывали, впрочем, несчастные случаи, когда мелкие дирижабли падали, оплавляясь в месте удара. Особого внимания этому никто не уделял — ни скельтры, ни адмиралы Небесной армады. Теперь первым предстояло горько расплатиться за это.

Катеропар, на борту которого находились капитан и мальчик, стал первой жертвой фиолетового разряда — не природного, но созданного живым организмом.

Чёрная туша возникла будто из ниоткуда. Скельтры перестали выпускать яд, теперь они успешно отбивали жалкие нападки некогда великого флота. С момента первой газовой атаки прошло несколько дней. Небесная армада держалась на честном слове, в авангарде потрёпанный броненосец выдавал один залп за другим. Его обвили какими-то сетками, должно быть, им следовало задержать болотную смерть. Грохот пушки напоминал гулкий звон соборного колокола. Реквием продолжал играть.

Остававшиеся в арьергарде мелкие суда тявкали, пытаясь хоть немного ужалить противника. Никто не дал им чёткого приказа, казалось, командование опустило руки и бросило всё на самотёк. Может быть, обдумывало новую стратегию, позволяя тем временем своим лучшим пилотам отдавать жизни, отвлекая скельтров. Лучшим, а вместе с ними и посредственным новобранцам, совсем ещё детям.

Кто их знает. Лорд-адмирала одни называли гением военного дела, а другие — нахлебником в королевском совете.

Когда это показалось среди туч, в небе разразился рёв. Размах крыльев чудовища был таким, что с лёгкостью мог сбить с курса небольшой дирижабль. Несмотря на царящий среди облаков грохот, их размеренное движение отчётливо обозначалось в общей какофонии — как духовая труба среди скрипок.

Он был чёрен как смоль. Чешуя отливала синевой, на лопатках росли тёмно-фиолетовые перья. Обманчиво небольшие клыки, мускулистые лапы с крепкими когтями и золотые глаза — всё выглядело массивно и изящно, красиво и устрашающе. По неровным позвонкам на гибкой спине проходил гребень и доходил до копьевидного хвоста.

Огромные железные айсберги, которыми издалека казались крейсеры, не были такой лёгкой добычей как катеропар, да только никто не догадывался, на что способно это порождение тьмы. «Чёрная магия», «преступление против рода человеческого». В облике людском и в облике змеином — он раб королевы и своей торитт. Связывающее этих троих проклятие называли по-разному, но сути это не меняло: в драконах люди видели нечто более страшное, чем просто разумного монстра. Но отказаться от услуг чудовища не могли и не хотели.

Среди ошмётков зелёной смерти перепончатые крылья сокращали расстояние между драконом и воздушными кораблями. Когда оборотень оказался совсем близко к маленькому катеропару, то вся его немногочисленная команда поняла, что от змея идёт ударная, наэлектризованная волна.

На бешеной скорости монстр пролетел слишком близко, а затем круто повернул. Исходящая от него энергия сотрясла катеропар, но корабль погубило не это. При повороте чудовище махнуло копьевидным хвостом и тот со всей силы ударил по корме. Невольно, по инерции. На месте столкновения образовалась вмятина, укрытый именно здесь, под обшивкой, двигатель заглох. У простого смертного существа, пусть даже столь огромного, не могло быть столько сил, чтобы одним случайным ударом вывести из строя корабль. Электрическая магия, пронизавшая эти мышцы любую атаку умножала во сто крат. Даже незапланированную.

Тогда-то юноша и бросился сначала к извергающей искры печи, затем к трюму, ведущему к двигателю. Больно ударился плечом, едва не переломал ноги, поскользнувшись на накренившейся палубе. Что-то с той стороны не давало открыть дверь, на засове одна гайка отлетела в угол, а другая намертво застряла. Помощник капитана дрожащими руками пытался вернуть всё на место. Пытался долго, пока не сломал ключ. Разбил его о предательский замок, в отчаянии ударяя по железу снова, и снова, и опять…

А пока они падали, дракон успел вклиниться в строгие ряды вражеских кораблей. То, что он творил, не укладывалось в рамки привычных представлений о войне. Расшвыряв в стороны капсулы, которые сновали вокруг броненосцев скельтров и латали какие-то царапины, он вцепился когтями в газовые шахты, расположенные в верхней части самого крупного дирижабля. Могучие лапы с лязгом и хрустом вырывали металл, обнажая внутренний каркас. Тот не желал загораться — чего, судя по всему, добивался монстр, разрушая взрывоопасные клапаны. Тогда дракон принялся колошматить хвостом по наружной оболочке, и яростно вгрызался в неё клыками. Когти продолжали с мясом выдирать железные пластины.

Он вкладывал в свои действия столько ненависти, не мыслимой в звероподобном существе, что становилось страшно вдвойне. На всей земле так ненавидеть мог лишь человек.

Наконец воздушное судно не выдержало напора, механизмы отказали. Дирижабль жёсткой системы, с топорно выгравированной по бокам монограммой кагана, начал падать вниз, разбрасывая детали. Боявшиеся ранее попасть в своих, теперь противники открыли перекрёстный огонь по дракону — и разозлили его этим больше прежнего. Громадная туша оказалась неожиданно проворной, а те снаряды, от которых ей не удалось увернуться, оставили только царапины. Не обращая внимания на обстрел, оборотень принялся за следующий дирижабль, а потом добрался до другого. Развороченный стабилизатор корявой птицей полетел на север, в ту сторону, откуда пришли скельтры, и вонзился в лобовое стекло гондолы следующего корабля.