О, королева. Теперь тебе придётся самой наводить порядок. Твой самый верный слуга улетал — далеко и навсегда. В последний раз становился един с ветром.

Он редко пользовался этой возможностью в прошлом, сосредотачиваясь на бумагах и советах в Гербовом или Малом залах. Возможно, это всё же было второй вещью, о которой Нердал сожалел. Ведь с высоты империя особенно красива. Раньше только птицы и драконы могли оценить это, а теперь ещё и люди повадились летать на своих кораблях. Лодки, да дирижабли — убожество, ещё и раздражает. Но железные уродцы, начинённые живыми телами, не так уж сильно омрачают радость полёта чудовищ.

Ах, какие виды открывались с облаков! Как прекрасно королевство драконов!

Каменный и металлический Йэр сверкал, дымил, гудел и зеленел. Из всех человеческих машин этот мегаполис был самой сложной и затейливой. Дворцовый мост казался паутинкой, а ров под ним — живописной бездной. Трубы, колёса, кусты сирени сплелись воедино. Вместе с громадой светлого гранитного замка они представляли миниатюру с чёрточками людей, карет и летающих сфер. А там, где город редел, во все стороны тянулись вены дорог. Дороги вились среди полей, деревень и других городов, которые были поменьше. Доходили до очередных мегаполисов, также по-своему красивых, хоть и не таких как Йэр. Столицу не зря сравнивали с сердцем — она жила своей жизнью, качала кровь, выдыхала дым. Смеялась и трудилась в поте лица. Пульсировала. Другим городам далеко до неё, хотя они тоже стараются. Особенно самые далёкие — самобытные, экзотические, некоторые попросту варварские. Они прекрасны, и к ним также ведёт множество дорог. Эти места Нердал тоже любил, хотя порой и задавался вопросом, за что — за их неповторимые свойства или лишь потому, что они входят в число Йэрских колоний?

Потому что всё, что являлось Паровой империей Сиены — его империей, — Нердал любил. Как бы далеко на карте мира оно не располагалось.

Дышать было больно. Первым делом, когда они сцепились, змей Агаты прокусил ему артерию, за что чуть не лишился глаза: он придавил Нердалу лапы и тот принялся отбиваться копьевидным хвостом. Позже они оба пустили в ход когти и зубы. Душили мощными шеями, использовали собственные головы как таран, мимоходом разрушив несколько строений. Да, магам было, на что посмотреть, а теперь есть, что ремонтировать.

Да, карты. Он вспоминал карты.

На них немало интересного. Горы и моря, леса и степи. Водопады с хрустальной водой, чёрный песок у холодных фьордов. Многое из этого Нердал видел собственными глазами. Увидел бы ещё больше, но дела государства не отпускали. Он нужен был там, в замке. Ради сохранения прекрасных пейзажей, природных и урбанистических, дракон отказался от того, что для других оборотней являлось самоцелью: от скорости и свободы. Многие не понимали этого. Люди удивлялись, а чудовища осуждали. И те, и другие отмечали, что он слишком стал похож на человека, на серого казначея или кардинала. Но прекрасно были осведомлены о том, что это не сделало его неопасным. О да, после подавления бунта двенадцать лет назад, никто не сомневался в этом. Возможно, тогда Нердал убил слишком многих. Возможно, забыл, какие адские муки доставляет людям и животным дружественный для него огонь. Он не потерял разум и не наслаждался тем, что творил, уничтожая квартал трактирщиков и смутьянов. Вместе с их детьми, жёнами, гостями и случайными прохожими. Этого требовали интересы государства — а значит думать было не о чем. Никакого безумия, никакой жажды крови, которую спустя столько лет он увидел в другом, некогда презираемом всеми монстре. Ничего такого. Про Нердала не зря говорили, что от человека в нём больше, чем от хищника. Однако тут и закрался подвох.

Человек есть наиболее опасный зверь. А уж если после долгих лет терпеливости и хладнокровия ему дали право вершить правосудие — тут даже монстры начинают трепетать.

Все знали, на что Нердал способен, в том числе и Эрид. Однако вызвал его, рискнул. И не прогадал, как оказалось. Силы были, безусловно, равны, но одержимость взяла верх над холодным рассудком. Дракон принцессы ставил перед собой лишь одну цель: убить. Наверняка Агата промыла ему мозги, что-то пообещала — возможно, свободу. Такие прецеденты бывали, только ничем хорошим не заканчивались.

Они влетели в белую округлую стену. Вылетели через противоположную. Никто из магов даже не вскрикнул, только разбежались в стороны, смешно задирая длинные одеяния до самых колен. Между чешуйками засела кирпичная крошка, пыль осела в лёгких. В голове промелькнула странная мысль, что это может помешать использовать огонь, и Нердал сразу решил это проверить. Столб пламени опалил крылья и хребет Эрида, звериный рёв заставил сбившихся вдали людей заткнуть уши. Нердал не намеревался нанести смертельное увечье и специально целил не в голову, и не в грудь. Но противник не разделял таких стремлений. Когда первая боль отступила, золотой взгляд сфокусировался, и не предвещал милосердия. Небо показалось Старшему дракону темнее обычного, ему даже померещился гром, что, конечно же, было случайностью или иллюзией. Второй зверь раскрыл пасть. Острые клыки и рифлёную глотку озарил на миг неестественный, фиолетовый свет. Эрид целил между глаз. Молния ударила с напряжением в несколько миллионов вольт. Но Нердал увернулся. Фиолетовый разряд попал в плакучую иву, одинокую среди песков, похожую на водоросль. Дерево затрещало и вспыхнуло. Через секунду от него остались только угли.

Эрид был недоволен, но не спешил повторять свой фокус. Его одержимость подтачивало сомнение.

Они кружили друг вокруг друга как пустынные тигры. Дракон Сиены контролировал собственный гнев и пытался обуздать злость Эрида.

— Остановись. Кому это нужно? У тебя грехов и так много, так зачем ты хочешь поставить на себе ещё одно клеймо?

Ему не ответили. Где-то здесь была Агата. Если девчонка научилась телепатически общаться со своим монстром, то она наверняка его науськивала или запугивала.

— Это нужно ей, а не тебе. Что она пообещала? Свободу? Ты всё равно останешься слугой. Таким как мы жизнь дана лишь для того, чтобы мы были рабами. Это даже не люди придумали, это вселенский закон. Но ты можешь обратить своё проклятие в нечто иное — как я. Я не раб. Я слуга: но не человека, а страны. Когда-нибудь ты тоже станешь таким, ведь титул Старшего дракона перейдёт тебе по праву. Но только если не позволишь Агате использовать себя для низменных целей. Нам не следует влезать во вражду Астор. Остановись.

— Я не могу.

— Идиот! — не выдержал Нердал.

— Не могу, — повторил молодой оборотень.

Эрид сказал это тихо, но эхо разлетелось среди камней и валунов. Безмерная грусть была в рычащем голосе дракона, обречённость и закипающий гнев. Он действительно уже не мог отступить. Тем более, о себе напомнили личные счёты.

— Как смеешь ты говорить мне о свободе, когда сам подбил Сиену на долгие месяцы заточить меня в подземелье? Она человек и не может понять, какого таким как мы быть лишёнными скорости, возможности расправить крылья. Но ты, ты! Ведь и сам, бумажный червь, чуть не каждый день покидаешь стены столь милого твоему сердцу замка. Летаешь над городом, разминаешься, любуешься клубами дыма. Ты знаешь, что такое всё время быть запертым в обличье человека. И всё равно сделал это со мной!

Эту чушь придумала Агата. Нердалу было всё равно, что сделает Сиена с оборотнем дочери. Сам он не давал ей никаких советов, кроме как на время убрать Эрида подальше от глаз придворных. Но темница? Это было самостоятельное решение королевы. Если Эриду даже в голову не пришло, что Агата врёт, значит он действительно ослеплён жаждой свободы и ненавистью к тем, кто когда-то не воспринимал всерьёз маленького змеёныша. Нет, дело не в том, что он не подумал об этом. Просто думать не хотел — это отвлекло бы от цели.

Диалог не прерывался мордобоем целых пять минут. Зная, что это временно, Нердал всё-таки принял обличье человека. Мужчина с суровым взглядом и сединой на висках, ничем неприметный. Только массивная челюсть выдавала упрямство и железную волю, а под густыми бровями было единственное свидетельство того, то к людскому роду он не принадлежал: неестественный блеск дорогого металла. Нердал поднял руку, понимая, что это бесполезно. В любой момент человек готов был исчезнуть, уступая место тому, кто с большим умением отразит атаку дракона.