Руки Эльханы сжимались в кулаки и разжимались, кровь пульсировала на ее шее. Даламар видел это в зеркалах. Она была похожа на женщину, стоящую в древнем склепе, где метаются неупокоённые души мертвых. Портиос сделал маленький шаг к ней, такой маленький, что никто, кроме Даламара, не заметил его движения.

"Он будет таким," — сказала Кайлайн и если ее голос не дрожал, то ее рука беспрестанно теребила складки ее белой мантии, — "Вы будете находиться в пределах этого круга двенадцать часов. Вас оставят в одиночестве… и вам будут показаны вещи, о которых я не могу предупредить вас, потому что ничего не знаю о них."

Это были обычные ритуальные слова, жрица отнюдь не сказала ничего от себя.

"Эти вещи будут показаны вам в зеркалах и произойдёт суд" — сказала Кайлайн — "Если вы будете признаны виновным, цепь свяжет вас; если же вы невиновны, она останется висеть неподвижно, оставив вас на свободе".

В её глазах не было сомнений относительно того, как поведёт себя цепь. Но ритуал надо было соблюсти, так было принято у эльфов. Ритуалы надо соблюдать, даже если они бессмысленны в данном случае.

"И да помогут вам боги" — пробормотала Кайлайн.

Еще одна ритуальная фраза. Никто в этой комнате даже на мгновение не мог себе представить, что боги, которым молятся эльфы, помогут этому грешнику. Кайлайн отвернулась и ушла из комнаты, полы ее мантии шелестели по полу, а бледные руки были крепко сжаты. Лорд Коннал последовал за ней, Эльхана с Портиосом тоже. Только квалинестиец мельком взглянул на Даламара, и его взгляд, замеченный тем в зеркале, выражал заинтересованность. Это был взгляд воина, который задавался вопросом, хватит ли храбрости у этого эльфа выдержать столь суровый экзамен.

"Хватит", — ответила ему кривая ухмылка Даламара, — "Вполне хватит, можете не беспокоиться."

Глаза Портиоса вспыхнули, он был недоволен, что его мысли так легко были прочитаны и имели такой иронический ответ. Он отвернулся от заключенного в платиновом кругу мага и вышел из комнаты, любезно придерживая Эльхану за плечо.

Совсем один, подумал Даламар и внутри его зашевелился страх, отравляя своим ядом душу. Какую дорогу он выбрал? Какими тёмными тропами ему придётся пройти?

Через некоторое время появились призраки, выплывая из тумана зеркал. Вначале почти невидимые, они вскоре приняли более ясные очертания, продолжая плыть к цепной ограде. У каждого из фантомов было лицо Даламара. Каждый из них был им.

Призрак-Даламар шел по дикой местности по чужой земле, где никто не знал его имени. Он блуждал по улицам сказочных городов и люди сторонились его. Он шел в темноте, чувствуя одиночество, которое может почувствовать только эльф, изгнанный из родных лесов. Ему казалось, что сердце его разбито и это произошло уже очень давно. Теперь в его груди остались только безжизненные черепки. Он видел, как его имя исчезло из всех сильванестийских документов. Он видел себя разбитым и уничтоженным. И он слышал своё имя из уст людей, гномов, кендеров и других. Повелитель Даламар! "Повелитель" — так они говорили, в страхе, а некоторые и с уважением. В устах многих его имя было синонимом неимоверного ужаса.

Он улыбнулся, наблюдая. В тот же миг призрачные изображения в зеркалах поколебались, скользя по поверхности металла, распадаясь и соединяясь снова.

Даламар увидел трех магов, разговаривающих или спорящих между собой, придвинувшись близко друг к другу. Один был стариком в белых одеждах, вторая была красивой седеющей женщиной в черных. Третьим был хромой человек в красной мантии. Неожиданно они повернулись и посмотрели на него, их лица выделились на блестящей поверхности зеркал, их глаза блестели огнем знаний, неимоверных амбиций и строгим самоограничением. Даже глядя на эти призрачные лица, Даламар почувствовал небывалый авторитет и весомость положения этих людей, зная, что этот авторитет подавил многих и не зная, подавит ли он ещё и его. Он не показал своё замешательство, хотя знал, что многие терялись только от одного вида этих троих и его сердце поприветствовало их простой фразой "мне нечего терять". Троица в зеркалах переглянулась и чародейка в черной мантии сказала своим сообщникам, что эти слова действительно слова свободного человека.

Видение снова поменялось и теперь Даламар увидел себя, стоящим на пороге. Перед ним возвышалась дверь, за которой была только непроницаемая темнота, водоворот амбиций, штормы ненависти, тоски и жажды власти, столь глубокой, что основание мира дрожало, не в силах выдержать такой накал страстей. Он положил руку на дверную ручку в форме черепа и повернул ее.

Снова видение изменилось, протекая по зеркалу, как медленная венозная кровь. Даламар снова увидел себя, на этот раз в обществе других двоих магов: человека в белой мантии и женщины в красной.

"Ты готов?" — спросила чародейка и посмотрела на него глазами, полными любви, отчаяния и безнадежного страха.

Видение смешалось и мутная пелена побежала быстрее, как река в бурном потоке, кружась вокруг него. Если бы Даламар имел возможность пошевелиться, он бы отвернулся от этого течения фантомов. Но несмотря на это, видения всё равно продолжили бы кружиться.

Огонь полыхал в океане. Прямо из воды зияло отверстие и оттуда текла порожденная яростью темнота и вокруг слышался грохот битвы, предсмертные крики и рев драконов, освещенных огнем и блеском мечей. Кто-то громко кричал. Это был он сам! Кровь хлестала из его тела и в этот миг он увидел глаза, столь ужасные, что он не осмелился встретиться с ними взглядом. Глаза ощупывали его, отрывая плоть от костей, охотясь за его душой. Такхизис, подумал он, так как для него её имя было олицетворением ужаса. Громоподобный голос безумно смеялся.

Только не она! Темная соблазнительница!

И тем не менее ужасные глаза проникли в него, разрывая плоть слой за слоем, кожу до мускулов, мускулы до костей, тело до души. О, Нуитари, защити меня…

Нет, сын змеи! Никогда!

Весь мир рухнул в небытие тот же момент, когда душа Даламара отделилась от тела. Он видел теперь только безумие и разрушение. Не было ни света, ни тьмы, только поглощение и уничтожение. Безумие питалось безумием и гневом, как волки, бросающиеся друг на друга. Башни обрушились и города горели вокруг него. Клятвы были нарушены. Присяги забыты. По всему миру братья бросались на братьев, сыновья убивали своих отцов, матери — дочерей. Дети точили зубы лезвиями мечей, играя кинжалами в колыбели, в то время как болезни пожирали всех их как огонь из Бездны. Расплавленные камни обрушились с неба, как звезды и даже боги в небесах кричали. Теперь не существовало ни добра, ни зла. Не существовало и равновесия, столь тщательно оберегаемого красными магами. Существовало только разрушение, без борьбы жизни и смерти, без баланса светлого и темного.

Всё это Даламар видел в этих всепожирающих ужасных глазах, всё это… и ещё более худшее.

Он видел свою душу, зажатую в когтистой лапе отца пустоты. Вокруг него трепетало что-то маленькое и тускло блестящее, что-то пустое, как незаполненный пергамент, пустое без магии. Пустое без любви. Эта была душа человека, чье пребывание в мире было никем не замечено, душа бесполезного и беспомощного человека. Пустота вытянула жизнь из этой несчастной души, как и из всего остального мира.

Пустота. Пустота, которая никогда ничем не заполнится и даже плач богов постепенно утихал.

Даламар снова стоял на пороге комнаты, дверь которой была украшена усмехающимся серебряным черепом. Он увидел мага, стоящего в тенях комнаты, его лицо было скрыто капюшоном и глаз не было видно.

"Иди ко мне" — сказал маг странным сухим шепотом.

"Шалафи." — пробормотал призрачный Даламар в зеркалах и тот, который стоял в центре круга. — "Учитель."

Но что за учитель, откуда? В этот момент на груди всех зеркальных фантомов Даламара появились пять маленьких кровавых отметин, пять следов невидимых пальцев. Кровь медленно закапала из ран. Отражения закричали и вдруг всё смолкло. Опустилась тьма и Даламар почувствовал прикосновение холодной платины к своим ногам. Цепь приблизилась и стала постепенно опутывать его колени. Позади вспыхнула яркая полоска света. Двери открылись.