Ситас помог брату развести огонь. Он поймал себя на том, что получает удовольствие от работы. Скоро затрещал веселый костер, и он остался доволен собой — к тому же руки его согрелись от работы.

Пока что путешествие казалось Звездному Пророку самым замечательным приключением в его жизни.

— Как ты думаешь, в какой стороне отсюда лежат Повелители Судеб? — спросил он брата, когда они устроились у огня и принялись грызть вяленую оленину. Говорили, что три вулкана находятся в самом сердце гор.

— Точно не знаю, — признался Кит-Канан. — Где-то к северо-западу от нас. У самого дальнего края хребта расположен город Санктион, и если мы достигнем его, то будет ясно, что мы залетели слишком далеко.

— Никогда не думал, что горы могут быть такими прекрасными, такими величественными, — добавил Ситас, любуясь наводящими благоговейный страх вершинами, окружавшими их. Солнце давно покинуло долину, но его меркнущие лучи еще освещали высокие вершины, где сверкал белоснежный снег и синий лед.

— И такими грозными.

Они посмотрели на Аркубаллиса, свернувшегося у огня. Массивное тело возвышалось над ними, словно стена.

— Теперь пора начать поиски, — заметил Кит-Канан. — И это может занять уйму времени!

— Неужели этот хребет так уж велик? — недоверчиво спросил Ситас. — В конце концов, мы можем лететь.

И они летели, день за днем, в суровом холоде, пронизывавшем до костей. Прекрасная осень, царившая внизу, здесь, в горах, быстро сменилась жестокой зимой. Они придерживались самых высоких вершин, и Ситас ощущал безумное ликование, когда они пролетали над высокими хребтами, — по сравнению с этим чувством все его городские дела казались мелочью. Когда ветер дул им навстречу, он наслаждался тем, что тяжелый плащ плотно прижимается к его лицу; когда они проводили ночь среди безжизненных скал, он радовался, помогая подыскивать хорошее место для ночлега.

Во время этих воздушных поисков Кит-Канан хранил спокойствие, временами становившееся почти тягостным. Его грызли воспоминания о ночи с Герматией, и он проклинал свою глупую слабость. Он жаждал сознаться Ситасу, попросить у него прощения, но что-то подсказывало ему, что это будет ошибкой — брат никогда его не простит. И он продолжал безмолвно терпеть муки совести.

Иногда в небе ярко светило солнце, и тогда белоснежные чаши долин превращались в гигантские зеркала. После одного такого дня братья поняли, как опасно оставлять открытыми участки кожи. Их щеки и лбы были ужасно обожжены, и, словно в насмешку, холодный ветер мешал им почувствовать жар солнца, пока ожоги не начали причинять боль.

Иногда небо скрывали серые тучи, подобно свинцовому одеялу, укутывавшие самые высокие горы; в такие дни пейзаж казался унылым и зловещим. Затем начиналась буря, и Аркубаллису приходилось приземляться, чтобы переждать. Сильный ветер подхватил бы грифона и унес, словно осенний лист.

И снова они летели среди скал, осматривая каждую долину в поисках следов крылатых существ. Они направлялись на юг, пока не достигли границы страны людоедов — Блотена. Долины здесь были пониже, но везде были видны признаки присутствия страшных местных жителей — сожженные леса, огромные кучи мусора. Решив, что грифоны скорее всего живут в более отдаленных областях, они повернули обратно на север, следуя вдоль ледника, извивавшегося, подобно змее, и уводившего их все выше и выше, в самое сердце гор.

Здесь они столкнулись с самым жестоким явлением природы. Внезапно на западе возникли темные тучи, закрыли все небо и стремительно приближались к путникам. Аркубаллис начал снижаться, но пошел такой густой снег, что земля скрылась из виду.

— Смотри — уступ! — крикнул Ситас, указывая через плечо брата.

— Вижу.

Кит- Канан направил Аркубаллиса к узкому скальному выступу, защищенному грубым навесом. Скала отвесно уходила вниз и так же круто возвышалась над головами. Даже когда грифон приземлился, ветер продолжал хлестать их, и дальнейший полет превратился бы в самоубийство. С уступа вниз по склону горы, извиваясь, вела узкая тропа, но онирешили переждать бурю.

— Смотри — он плоский и широкий, — объявил Ситас, отбросив в сторону несколько камней. — Есть место отдохнуть, даже для Аркубаллиса.

Кит кивнул.

Они расседлали животное и расположились на отдых, а ветер усиливался, выл все громче, и мимо них летел снег.

— Сколько это продлится? — спросил Ситас.

Кит- Канан пожал плечами, и Ситасу внезапно стало стыдно за глупый вопрос. Они распаковали спальные мешки и свернулись, прижавшись к теплому боку грифона; с другой стороны их защищала скала. Луки, стрелы и мечи они оставили под рукой. Отвесный склон горы уходил вниз прямо у них из-под ног, исчезая в пропасти, заметенной снегом.

Братья просидели на своем высоком уступе два дня, а вокруг продолжал бушевать буран, и становилось все холоднее. У них не было дров, чтобы разжечь огонь, и они могли лишь жаться друг к другу, бодрствуя по очереди, чтобы одновременно не уснуть навеки под толстым снежным одеялом.

Вечером второго дня Ситас встряхивал головой и пощипывал себя, чтобы не уснуть. Ладони и ступни его совсем окоченели, и он время от времени менял положение, пытаясь согреться о спину Аркубаллиса.

Он заметил, что дыхание грифона слегка участилось. Внезапно животное подняло голову, и Ситас вслед за ним уставился в снежную пелену.

Неужели там кто-то есть, на тропе, которую они видели при приземлении и которая, по-видимому, вела вниз с уступа? Ситас моргнул, уверенный, что зрение обманывает его, но ему действительно показалось, что там что-то движется!

В следующее мгновение он потрясение уставился на гигантскую фигуру, возникшую из снега. Пришелец был в два раза выше эльфа, и фигура его отдаленно напоминала человеческую. У него были ноги и руки — да, руки, в одной из которых он сжимал дубину размером со ствол небольшого дерева. Существо прыгнуло вперед, и дубина мелькнула над головой Ситаса.

— Кит! Великан! — закричал он, толкая брата и пытаясь разбудить его. Одновременно он инстинктивно схватился за меч, лежавший рядом.

Аркубаллис отреагировал быстрее эльфа, с пронзительным криком прыгнув на гиганта. Ситас в ужасе смотрел, как дубина монстра опускается на голову грифона. Аркубаллис беззвучно повалился на землю и исчез за обрывом, словно никчемная тряпка.

— Нет!

Кит- Канан проснулся и видел гибель своего любимого грифона. И тут близнецы заметили еще великанов, двоих или троих, возникших из мрака вслед за первым. Зарычав от ненависти, эльфийский воин схватился за меч.

Вблизи морда чудовища выглядела еще более страшной, чем сначала показалось Ситасу. Его маленькие, налитые кровью глазки были близко посажены, а нос выдавался вперед, словно обломок скалы. Рот был непомерно широк. Пасть монстра во время боя открылась, обнажив кроваво-красные десны и обломки кости, напоминавшие скорее бивни, чем зубы.

Глубокий, парализующий волю страх охватил Ситаса, приковав его к месту. Он мог лишь в ужасе смотреть на приближающегося врага. Кто-то глубоко внутри его говорил, что он должен защищать свою жизнь, бороться, но мышцы его отказывались повиноваться. Страх лишил его сил.

Кит- Канан припал к земле, приготовившись к бою, угрожая великану мечом. По лицу Кита текли слезы, но горе лишь удесятерило его ярость и решимость сражаться насмерть. Рука его по-прежнему была тверда. Глядя на него, Ситас тряхнул головой, наконец, выйдя из неподвижности.

Он вскочил на ноги и ринулся на монстра, но поскользнулся на обледеневших камнях и упал на землю у самого края обрыва, хрипло переводя дух. Гигант навис над ним.

Но затем он увидел, как брат рванулся к нему со сверхъестественным проворством. Подняв меч, он вонзил его в брюхо гиганта. Острая сталь пропорола шкуру, и чудище взвыло, отшатнувшись назад. Гигантский сапог скользнул на покрытом льдом камне, и монстр исчез в сером буране.

Теперь к ним подбирались три других великана, ступая по одному по узкой тропе вдоль уступа. В руке у каждого было по огромной дубине. С топотом показался первый, и Кит напал на него. Ситас, переводя дух, поднялся на ноги.