Пророк услышал, как открылась одна из боковых дверей, и, оглядев просторный зал, заметил вошедшую женщину в шелковом платье. Она нежно взглянула на фигуру на сверкающем троне, усыпанном мерцающими зелеными точками.

— Матушка, — с восторгом произнес Ситас. В эти трудные дни ему нечасто приходилось видеть Ниракину во дворце, и это посещение оказалось приятной неожиданностью. Когда мать приблизилась, он был поражен тем, насколько она постарела внешне.

— Я увидела, что ты один, — тихо сказала она сыну, который поднялся и подошел к ней. — Ты так часто занят делами государства… и войной.

Он вздохнул:

— Война теперь мой образ жизни — образ жизни всего Сильваноста.

Он почувствовал сострадание к матери. Ситас часто размышлял о смерти отца как о событии, взвалившем ему на плечи бремя правления. И забывал, что одновременно эта смерть сделала его мать вдовой.

— У тебя не найдется минутки прогуляться со мной? — попросила Ниракина, взяв сына под руку.

Он кивнул, и они молча прошли через огромный зал к хрустальным дверям, предназначавшимся лишь для членов королевской семьи. Двери беззвучно распахнулись, и мать с сыном очутились в садах Астарина. Справа темнели деревянные строения королевских конюшен, а перед ними открывалась манящая красота королевских садов. Ситас сразу ощутил легкость и спокойствие на душе.

— Тебе нужно гулять здесь чаще, — мягко упрекнула его мать. — Ты стареешь раньше времени.

Она осторожно держала его под руку, позволяя выбирать тропинку.

Их окружал сад, с высокими живыми изгородями, густыми кустами, отяжелевшими от покрытых росой цветов, с прудами, бассейнами, фонтанами. Это был уголок живой природы, превращенный эльфийскими жрецами, служителями короля бардов Астарина, в выдающееся произведение искусства.

— Благодарю тебя за то, что ты привела меня сюда, — с тихим смехом сказал Ситас. — Иногда мне нужно напоминать об этом.

— Твоему отцу тоже время от времени нужны были мягкие напоминания. Я старалась дать ему это, когда наступала необходимость.

На мгновение Ситаса захлестнула волна печали.

— Мне не хватает его больше, чем когда-либо. Я чувствую, что… не готов занять его трон.

— Ты готов, — твердо заявила Ниракина. — Твоя мудрость поддерживает нас сейчас — в тяжелейший период со времен войн с драконами. Но поскольку ты готовишься стать отцом, ты должен понять, что нельзя целиком отдавать жизнь своему народу. У тебя есть еще и семья, ты должен думать о ней.

Ситас улыбнулся:

— Жрицы Квенести Па не отходят от Герматии. Они утверждают, что это произойдет со дня на день.

— Жрицы и ее сестры, — пробормотала Ниракина.

— Да, — согласился Ситас.

Сестры Герматии, Гелинна и Лиат, переехали во дворец, как только стало известно о ее беременности. Они были вполне приятными женщинами, но Ситасу стало казаться, что его покои теперь ему не принадлежат. Это было неприятное чувство, но он пытался подавить его ради Герматии.

— Она изменилась, матушка, сильно изменилась, ты должна была это заметить. Герматия стала другой женщиной еще до того, как узнала, что ждет ребенка. Она служит мне поддержкой и утешением, как когда-то.

— Это все война, — сказала Ниракина. — Я заметила перемену, о которой ты говоришь, она пришла с войной. Она и ее клан Дубовых Листьев расцвели на почве всей этой суеты. — Женщина помолчала, затем продолжила: — Прежде чем войти, я заметила, что уходит лорд Квимант. Ты часто беседуешь с ним. Он оказался полезен тебе?

— Да, очень. В этом причина твоей озабоченности?

Ниракина вздохнула и покачала головой:

— Я… Нет-нет, не в этом. Ты стараешься на благо Сильванести, и все, что служит тебе на пользу, хорошо.

Ситас остановился у каменной скамьи. Мать села, а он принялся лениво расхаживать под дрожащими ветвями серебристой осины, листья которой мерцали под легким ветерком.

— Ты не получал известий от Таманьера Амброделя?

Ситас заговорщически улыбнулся:

— Он благополучно прибыл в Торбардин и надеется связаться с кланом Хилар. Если ему повезет, он встретится с самим королем. Тогда мы выясним, добросовестно ли этот Тан-Кар выполняет свои обязанности посла.

— И ты никому не рассказал о миссии лорда Амброделя? — осторожно осведомилась мать.

— Нет, — успокоил ее Ситас. — Мы с Квимантом и в самом деле обсуждали сегодня гномов, но я даже ему ничего не сказал о нашей тайной дипломатии. И все же я хотел бы узнать, почему нам необходимо соблюдать такую секретность.

— Не сейчас, прошу тебя, — отказалась Ниракина. Небо постепенно затянулось легкой дымкой, я в порыве ветра уже чувствовалось приближение зимы. Ситас заметил, что мать дрожит в своем легком шелковом платье.

— Пойдем, пора возвращаться, — сказал он, предлагая ей руку.

— А твой брат? — нерешительно начала Ниракина, когда они возвращались к хрустальным дверям. — Не можешь ли ты послать к нему еще солдат?

— Пока не знаю, — с мукой в голосе ответил Ситас. — Могу ли я рискнуть вызвать мятеж в городе?

— Возможно, тебе нужно получше разузнать обстановку.

— Кто может сообщить мне что-нибудь новое? — скептически спросил Ситас.

— Сам Кит-Канан.

Двери распахнулись, и из башни повеяло теплом. Мать остановилась и повернулась к сыну лицом.

— Верни его домой, Ситас, — настойчиво попросила она, взяв его руки в свои ладони. — Верни его домой и поговори с ним!

Ситас был удивлен собственной реакцией. В предложении оказался неожиданный здравый смысл. Оно сулило надежду, это возвращение, оно объединит его народ, которому грозит раскол. Но каким образом мог он сейчас вызвать домой брата, окруженного гигантской вражеской армией?

На следующий день Квимант снова оказался первым и самым важным посетителем Ситаса.

— Мой господин, — начал советник, — пришел ли ты к решению относительно набора новых войск? Мне не хотелось бы напоминать тебе об этом, но время уходит.

Ситас нахмурился. В мозгу его возникло непрошеное воспоминание о сцене на берегу, когда первый отряд отправлялся на войну. Теперь более половины этих эльфов мертвы. Как отнесется город к отправлению на запад еще одного, большего отряда?

— Пока нет. Я хотел бы подождать, пока… — Он осекся. Ситас чуть не проговорился о миссии Амброделя. — Я еще не готов к этому, — заключил он.

Он был избавлен от необходимости дальнейшей дискуссии — в этот момент в зал вошел Станкатан, его дворецкий. За величавым эльфом, облаченным в черный шерстяной жилет, следовал посланец, забрызганный дорожной грязью, в кожаной куртке разведчика Гончих. В руках посланца был свиток пергамента со знакомой печатью красного воска.

— Письмо от моего брата? — Ситас вскочил на ноги, узнав печать.

— Его привез курьер, который переправился через реку сегодня утром, — пояснил Станкатан. — Я немедленно проводил его в башню.

Ситаса охватил восторг, как и всегда, когда раз в две недели прибывал курьер с последними сообщениями от Кит-Канана. Но восторг этот охлаждали мрачные новости о его брате и осажденном гарнизоне.

Он взглянул на курьера — эльф приблизился и низко поклонился. Ситас заметил, кроме дорожной грязи и пыли, перевязь, поддерживающую его правую руку, и повязку с темными пятнами на левом колене.

— Благодарю тебя за старание, — произнес Ситас, оценивая кавалериста. Эльф выпрямился после этих слов, словно похвала Пророка бальзамом пролилась на его раны. — Что помешало тебе в пути?

— Обычный сторожевой патруль, Высочайший, — ответил эльф. — Но у людей нет волшебников, и они не могут скрывать тропы с помощью магии. В первый день моего пути мне помогло волшебство — я стал невидим, и заклинания спасли меня и моего коня. Затем благодаря быстроте лошади я смог ускользнуть и попал лишь в одну небольшую стычку.

Звездный Пророк взял свиток, сломал восковую печать и осторожно развернул письмо, на время забыв о Квиманте. Лорд молча ждал; если он и был раздражен, то ничем не выдал этого.

Ситас с серьезным видом читал письмо.