Внезапно из врат подул горячий воздух, и клочья тумана, склеиваясь, стали обретать очертания и образовали некое подобие человеческого лица, лица женщины. На бледной коже отчетливо выделялись тонкие губы землистого оттенка. Заостренный нос и резко очерченные скулы придавали лицу неуютное выражение жесткости. Холодные желтые глаза под арками тонких, как лезвия, бровей, метались от одного присутствующего к другому со скоростью змеиного языка.

Голова раскачивалась из стороны в сторону, легонько дергалась на вершине фиолетового туманного вихря, хвост которого исчезал глубоко в недрах портала. Паутина из молний переместилась к женщине и заплясала вокруг нее, отгораживая от чрезмерно любопытных рук. — Великий Реоркс! — прошептал Трапспрингер. — Что это?

Лицо продолжало парить в воздухе, а смерчевый хвост из фиолетового тумана с изумрудными прожилками понемногу просачивался в комнату, будто влекомый сюда каким-то волшебным вакуумом. Он собирался в гигантские клочья ниже головы, которые извивались и хлестали воздух, напоминая хвосты каких-то ужасных рептилий из ночного кошмара. Груды тумана отчего-то воняли серой и аммиаком.

— Я не совсем уверен, — с расстановкой шептал Тассельхофф своему дядюшке, не в силах оторвать взгляд от ужасного создания, возникающего перед ним из ничего. Кендер закрыл рукавом нос, а потом продолжил. — Оно становится похожим на дракона, который увез меня из Россловигена.

— Ты ездил верхом на драконе? — переспросил Трапспрингер, и окружающий их ужас тотчас перестал его беспокоить. — Вот это да! Должно быть, впечатлений такой полет оставил больше, чем мне любое из моих приключений. Обещаешь рассказать подробнее?

— Сейчас не время это обсуждать, — протянул Финес исполненным страха голосом. — Предлагаю бежать, пока это создание, кем бы там оно ни было, не закончило свое превращение.

И, дабы слова не расходились с делом, Финес попытался пробиться через плотный строй кендеров. Но все они вместе оказались значительно тяжелее хрупкого мужчины, и будто приросли к месту, наблюдая за разворачивающимся перед их глазами спектаклем.

И вдруг… из-за спины Таса донесся громкий щелчок, сопровождаемый треском расщепляющегося дерева.

— Я снова нашла рубильник! — из-за массивного стола высунулась белокурая голова Дамарис.

— Кажется, его сделали не очень надежным, — заметила она. — Кажется, я его поломала… — наконец призналась девушка и подняла руку, в которой сжимала отломанный конец тоненькой, гладко отполированной деревянной палки.

Существо из тумана приглушенно вскрикнуло. Лицо женщины стало чернее тучи и заметалось в воздухе, будто испытывало боль от ударов тысяч плетей. Внезапно лицо исчезло, а на его месте возникли пять драконих голов на одной массивной шее; головы извивались и изрыгали пламя. Головы рассеялись в тумане так же быстро, как и сформировались из него, а остатки дыма затянуло внутрь сияющего прохода, из которого он прежде растекся по комнате. Серпантин молний расплелся, исчезли также светящиеся ореолы вокруг предметов и людей. На стене стали проступать контуры слагавших ее камней, и постепенно портал погас, а комната вернулась к первоначальному виду, будто ничего не происходило. Даже пыль и клочья паутины на пустом участке стены остались нетронутыми. Все еще стоя за столом, Дамарис отчаянно покраснела. — О боже, неужели все это сделала я? — всхлипнула она.

Ярость Темной Владычицы, отброшенной назад в Бездну, превосходила все, что ей приходилось испытывать за три с половиной сотни лет с времен Катаклизма. Она подобралась так близко! Века изгнания могли закончиться этим днем.

Трон Такхизис пылал ярким малиновым пламенем, а раздувала это пламя ее ненависть. Колонны плавились, по стенам змеились трещины, через которые изливалась наружу злость Богини. Пол тронной комнаты покрыл еще один слой каменной крошки, воспоминание о еще одной тщетной попытке вернуться в мир, столь сильно презираемый ею. Она уже была там!

И тогда кендер, понятия не имеющий, что происходит, взял и захлопнул врата! Пять ее драконьих голов зарядили в воздух огнем, льдом и кислотой водночасье. Владения богини устояли только потому, что на то была ее воля. Иначе они превратились бы в груду пыли и пепла. Десять кожистых складок, выполняющих роль век глазам Владычицы в этом обличье, разом смежились. Теперь лицо ее было воплощением абсолютного зла. Ее посетила идея. Пусть ее планы сегодня расстроены, но ведь можно как следует отомстить за это! Эти кендеры — нет, лучше пускай все кендеры — крепко пожалеют, что осмелились захлопнуть дверь перед ее лицом! Да, у нее нет возможности физически проявляться в материальном мире, но это вовсе не значит, что она беспомощна там. Бедствия не подчинялись ее указаниям, но Владычица сохранила значительное влияние на Нуитари, луну, видимую только избравшим тьму созданиям. С помощью Нуитари можно повлиять на погоду Кринна…

— Я ж говорю, что почти приделал его обратно, — пыхтел Гаркул Мармеладка. Он почти выбился из сил от напряжения. А ну-ка постой на коленях в тесноте за столом, где даже желудок скручивается пополам, а то и втрое!

— Ты поломала его, это так, крошка, — он посмотрел на Дамарис. — Пока мы не починим этот рубильник, мы не сможем вернуться за моим сундуком с сокровищем. Глаза Дамарис гневно сверкали. Подбоченившись, девушка выпалила:

— Конечно же, не утруждайте себя благодарностью за то, что я изгнала из этой комнаты самое злое, отвратительное, премерзкое пугало, возжелавшее материализоваться прямо здесь. Или за то, что спасла всех вас из Мармеладсдурга… — Мармеладсбурга! — Да какая разница…

Тассельхофф и Трапспрингер вопросительно посмотрели на нее, и Дамарис вынуждена была застенчиво добавить:

— М-да, немного помог Непоседа… Кстати, позвольте мне обратить ваше внимание на тот незначительный факт, что если бы я не удрала в Руины, спасаясь от замужества, Трапспрингер бы тут не оказался и не узнал бы своего племянника, когда тот провалился сквозь врата в измерениях, а вы, — ее пальчик едва не пронзил грудь Мармеладке, — вы вряд ли нашли бы способ удержать портал в открытом состоянии.

Дамарис завершила свою тираду на одном дыхании. Под конец ее нос почему-то оказался непомерно высоко задранным.

— Смею возразить — идея отправиться на поиски Дамарис впервые посетила меня, — фыркнул Финес. Его куртку покрывали пятна шоколада и вишневая начинка из карамелек, а волосы все еще стояли дыбом, словно щетина. — Вы оба правы, — вмешался Трапспрингер и стал между Дамарис и Мармеладкой. — Но у нас есть проблемы поважнее. Приятель Тассельхоффа, тот большой парень с неприятной физиономией, оказался запертым в Мармеладсбурге. Пока рубильник поломан, мы не в состоянии открыть врата и дать ему возможность вернуться. Но, откровенно говоря, после всего случившегося я совсем не уверен, что нам стоит и дальше играться с этой штуковиной. К удивлению Трапспрингера, племянник его облегченно вздохнул.

— Не беспокойтесь о нем. Его зовут Дензил, и никакой он мне не друг вовсе. На самом деле он собирался меня прикончить, или в крайнем случае поломать все кости, а затем оторвать руки. И еще… он убил мою подругу, гномиху по имени Гизелла. — Но зачем все это? — не поверил Трапспрингер.

Лицо Тассельхоффа разгладилось. И без того практически лишенное морщинок, оно стало выглядеть совсем детским.

— Кажется, это как-то связано с картой, которую ты отдал мне перед тем, как я отправился путешествовать. Дензил уверял меня, будто где-то здесь спрятано легендарное сокровище, и считал, что моя карта укажет ему путь.

— Нет тут никаких сокровищ, — насмешливо бросил Финес и указал на Мармеладку. — Этот зодчий обжорства умудрился растранжирить его целиком, создав леденцовые проспекты и обсадив их шоколадными тюльпанами.

— С твоей точки зрения все выглядит так, — обиделся Мармеладка. — Но многим Мармеладсбург представлялся городом мечты.

Но, как заметил Тассельхофф, мысли Финеса витали уже далеко отсюда. Мужчина щелкнул пальцами, на лицо его снизошло внезапное понимание.