Танису не хватало дыхания даже вскрикнуть. Он опустился на колени рядом с крошечным телом эльфийки, не обращая внимания на темно-красную жидкость, намочившую его рейтузы и мокасины. Фиолетовая юбка Айлии была в потеках крови. Он тщетно пытался стереть их, только еще сильнее размазав. Он коснулся ее лица, надеясь ощутить дыхание на своей руке. Но плоть эльфийки, хотя все еще и теплая, была уже охвачена оцепенением смерти.

Его пальцы были покрыты красным. Он застыл со сжавшимся от горя и ярости сердцем.

Внезапно он обнаружил, что кто-то уже некоторое время колотит в переднюю дверь. И в этот момент дверь позади него с треском распахнулась. Танис обернулся лицом к вошедшему.

«Великий Реоркс!»— вскрикнул Флинт, а затем, — «Айлия!»

На полдороги к дому Айлии, Флинт шагнул в море эльфов и потерял Мирала из виду. Но, решив, что у мага, чьи глаза были на одном уровне с другими эльфами, больше шансов протиснуться сквозь толпу, чем у гнома холмов ростом метр двадцать, Флинт решительно зашагал, прекратив его поиски.

Мирал нагнал гнома у порога дома Айлии в тот момент, когда Флинт постучал в первый раз. Маг выглядел запыхавшимся.

Флинт не обратил на него внимания. Вместо этого, он принялся колотить в дверь. Наконец, он распахнул ее, увидел повернутое к нему заплаканное лицо Таниса, и вскрикнул от зрелища позади полуэльфа.

…Затем Флинт поднял взгляд, чтобы прочесть нацарапанные на каминной полке кровью слова, уже начинавшие буреть по мере высыхания жидкости.

«Айлия», — гласила надпись, — «Мне жаль».

«Смирись с приговором, который я должен вынести», — позже произнес Беседующий с трибуны Башни Солнца. Сотни эльфов, привлеченные приближавшимся Кентомменом, заполнили проход, хотя когда Беседующий вел суд, только дворянам дозволялось находиться внутри самого центрального зала. Непрерывный гул разговоров служил фоном.

«Со времен Братоубийственных Войн, Танталас, кровь эльфа не проливалась эльфом», — сказал Солостаран, — «и мы будем горевать не только об уходе давнего преданного служителя этого двора, мы будем оплакивать утрату мира, так долго лелеянного этим городом».

«Но прежде чем мы начнем оплакивать, тот, кто сотворил эту тень, должен ощутить ее мрак. Итак, Танталас Полуэльф, ты стоишь передо мной. Ты обвиняешься в убийстве Эльд Айлии, акушерки».

Литанас пробормотал со своего нового места справа от трибуны: «Скорее всего, он и лорда Зеноса убил».

«В этом деянии своей мудростью», — произнес Солостаран, — «я признаю тебя виновным».

Все еще облаченный в окровавленную одежду, что была на нем, когда дворцовые стражники забрали его из дома Айлии, Танис вздрогнул, но устоял. Он услышал позади тихое рычание и знал, что это был Флинт.

«Итак, я объявляю, что ты, Танталас Полуэльф, должен быть изгнан из всех земель Квалинести, и что эльфам следует избегать тебя, как если бы тебя никогда не существовало, если они сами не хотят понести наказание».

У Таниса закружилась голова. Он подумал, что смерть была бы легче. Мысль о том, чтобы покинуть Квалиност, вызвала у Таниса боль в области сердца, словно в него вонзили кинжал. Во всех своих мечтаниях о странствиях по Кринну он всегда полагал, что сможет вернуться в Квалиност.

Во время речи Беседующего у Тайрезиана был отвратительно торжествующий вид.

«Танталас, ты принимаешь наказание?»— спросил Солостаран.

Танис открыл рот, чтобы ответить, даже не зная, какие слова намеревались сорваться с губ, но внезапно один из стоявших рядом с ним стражников споткнулся, и Танис удивленно моргнул, когда Флинт сердито протопал вперед, чтобы стать перед подиумом. «Я не знаю, принимает он или нет», — прорычал Флинт, уперев руки в бока, но его глаза при этом были печальны. — «Но, во имя Реоркса, я знаю, что я с этим не соглашусь!»

Собравшиеся вокруг трибуны потрясенно смотрели на гнома.

Флинт остро ощутил все эти пары миндалевидных глаз, уставившихся на него, особенно взгляд Беседующего. Они теперь в любую минуту вышвырнут меня из города, подумал Флинт, и тогда я не смогу принести полуэльфа ни капли пользы. Он внезапно подумал о Айлии и понял, что с изгнанием Таниса и смертью акушерки, у него мало причин оставаться в Квалиносте.

Он покачал головой и собрался с мыслями. Конечно, Айлия поймет, если он сейчас соберет все свои силы, чтобы защитить Танталаса, ее любимчика. Флинт будет оплакивать старую акушерку позже, лично.

Но сейчас он был нужен Танису. «Взгляните сюда, Беседующий», — громогласно начал Флинт, прежде чем Солостаран смог что-либо сказать. — «Вы, очевидно, выслушали все, что рассказали о случившемся эти эльфийские лорды — по крайней мере, что они думают, что произошло. Но среди них нет очевидцев — нет свидетелей, помните».

«И, тем не менее, они быстренько возложили ответственность за это темное деяние на Таниса», — продолжил Флинт. — «Я могу подумать о других, кто равно — нет, больше — может быть подозреваемым, чем полуэльф, который за последние недели полюбил Айлию».

«Любовь!», — фыркнул Тайрезиан. — «Поступок!»

«А вы, лорд Тайрезиан, главный среди моих подозреваемых!»— прорычал Флинт, указывая на эльфийского лорда.

«Это невозможно», — возразил Тайрезиан. — «Когда была убита старая леди, я помогал охранять Портиоса у Рощи».

Флинт на мгновение пришел в замешательство. Затем он продолжил, — «Есть вопрос по поводу записки. Предположительно, смерть Эльд Айлии имеет отношение к гибели лорда Зеноса. Акушерка разгадала ту смерть, и в результате, кто-то убил ее. Зачем бы тогда она адресовала записку мне и Танталасу, если у нее было доказательство связи Таниса со смертью Зеноса?»

Беседующий, казалось, намеревался позволить гному продолжать, несмотря на оскорбление придворного этикета. «А еще, мастер Огненный Горн, записка исчезла», — произнес Солостаран. — «Никто, кроме вас, не видел ее. Маг Мирал только слышал, как вы читали ее, ребенок Фиония слишком молода, чтобы уметь читать, а Танис, также заявляющий, что видел ее, главный подозреваемый. Более того, никто, кроме Таниса, не был замечен входящим или покидающим дом до прибытия вас с Миралом. И, наконец, зачем убийце Айлии извиняться перед ней в послании на каминной полке, если убийца не был кем-то, близким ей».

«Я…»— промямлил Флинт. — «Признаю, Беседующий, что не знаю. Все, что я знаю, так это то, что версия, противоречащая доказательствам, не может быть истинной».

На чело Беседующего легла морщина; на его лице появилось выражение замешательства — и, может быть, проблеск надежды.

«Беседующий, при всем уважении, это нелепо», — запротестовал Тайрезиан, его голос был тихим, но глаза вспыхивали. — «С каких это пор простой кузнец, да к тому же гном, сомневается в мудрости суда?»

Беседующий поднял руку. «Мастеру Огненному Горну всегда дозволялось свободно разговаривать со мной», — тихо сказал он. Флинт увидел, каким усталым, каким старым выглядел Солостаран. «Пожалуйста», — произнес Беседующий, делая гному жест продолжать.

«Все, что я прошу, Беседующий», — мрачно сказал Флинт, — «может вам стоит позволить Танису рассказать его версию событий».

«Мы слышали его рассказ», — запротестовал Тайрезиан. — «Самый нелепый. ‘Я пришел, а она была мертва’. Почему тогда, ее свежая кровь была на его руках? Почему тогда, соседи не видели никого, входившего или покидавшего дом, кроме Таниса? Есть только пятиминутный отрезок времени, в который, по логике, могла умереть акушерка, а Танис был единственным входившим в ее дом в это время. Неужели он думает, что мы поверим…»

«Стойте!»— приказал Беседующий, и в его голосе вновь появился металл. Речь Тайрезиана резко оборвалась. «Флинт, боюсь, что в словах лорда Тайрезиана есть доля истины», — печально произнес Солостаран, поворачиваясь спиной к гному. «Мы слышали рассказ Таниса, и в нем мало, что может оправдать его».