Гилеандос преподавал нам поэзию, историю и математику. Преподавал до тех пор, пока Алфрик однажды на уроке не почувствовал себя плохо. Кроме того, он учил нас основам геральдики, риторики, соламнийского законодательства, торгового ремесла. Во всех дисциплинах он был весьма слабоват.

В те дни, как и обычно на уроках, я не слушал его объяснений по поводу солнечных пятен и холода. Пытаясь узнать свою судьбу, я бросил кости — четырежды выпадало по 5 и 10 очков. В библиотеке Гилеандоса я отыскал книги по предсказаниям, прочел их, но судьба моя яснее для меня не стала.

Сэр Баярд готов был тотчас отправиться на поиски вора, но разве можно найти призрака?!

Будучи по природе человеком снисходительным, он не отказался от намерения сделать Алфрика своим оруженосцем. Наш отец снисходительным не был; ему не давала покоя мысль о том, что Алфрик замешан в краже.

Сейчас, сидя у камина в большом зале, он грустно говорил:

— Долгие годы я прожил здесь, в замке, почти в полном одиночестве… Скажите мне, сэр Баярд, законы рыцарства за это время изменились?

Изо всех сил стараясь не кашлять, я задыхался от дыма и золы. Наверное, вы уже поняли: в нашем замке были тайные ходы. Отец о них либо никогда не знал, либо напрочь забыл. Брат Бригельм был занят только божественным. А брат Алфрик был не настолько умен, чтобы обнаружить эти ходы. Отыскать их мог, конечно, лишь мальчишка, любящий приключения, постоянно наказываемый и всячески старающийся избежать наказаний. Надо ли теперь пояснять, что я нашел тайный ход, ведущий к камину в большой зале?! Сейчас, из дымохода над этим камином, я и подслушивал разговор отца с сэром Баярдом.

— Нет, сэр Эндрю, рыцарские законы не изменились. Но разве оруженосцы или юноши, желающие стать таковыми, не могут делать каких-либо ошибок?

— Я услышал, как заскрипело под ним кресло — сэр Баярд, вероятно, подался вперед. Помолчал, потом заговорил снова:

— Рыцарские законы неизменны во веки веков. Но сейчас рыцари стали относиться к провинившимся более терпимо, чем прежде. В дороге на рыцарей то и дело нападают разбойники или кентавры. Да и крестьяне отнюдь не всегда дружелюбно настроены по отношению к ним. В общем, как говорит ваш Гилеандос, постоянно происходят катаклизмы.

Я знал: «катаклизмы» между крестьянами и рыцарями велись уже добрых две сотни лет. Со времени настоящего катаклизма. Во всяком случае парни из окрестных деревень не пропускали удобного случая, чтобы не устроить какую-нибудь пакость проезжему соламнийскому рыцарю. По крайней мере, у нас в замке об этом говорили всегда.

— Он же у вас еще мальчик, — продолжал сэр Баярд, — и в том, что случилось, я не вижу ничего, кроме мальчишеской выходки.

Сэр Баярд говорил и, видимо, почесывал ухо одной из наших собак. Вот он замолчал; наверное, отнял руку и собака заскулила.

— Но, сэр Баярд, не забывайте, что «мальчику» уже двадцать один год, — проворчал отец. — И должен честно признаться: Алфрик — отнюдь не самый смышленый из тех молодых людей, кого мне довелось видеть в своей жизни.

Сэр Баярд, наверное, вежливо улыбнулся, а отец продолжал гнуть свое:

— Да что тут скрывать, сэр Баярд. Алфрик придурковат. Манеры его оставляют желать лучшего. Ему двадцать один год, а у него до сих пор нет чувства ответственности за свои поступки. Будь он умен и хорошо воспитан, он бы уже сейчас мог бы стать рыцарем. Будь он крестьянином, у него бы уже была семья и, возможно, жена и дети уважали бы его. А будь он собакой или лошадью — ох, не позавидовал бы я его хозяину…

Сидеть в тесном дымоходе мне было неудобно. Я пошевелился, из мешочка на поясе выпал камешек и упал с таким грохотом, что мне подумалось: слышно в Палантасе или даже в Пакс Таркасе! Я в страхе замер. Но отец все ворчал — словно ничего не слышал:

— Нет, дорогой сэр Баярд, в двадцать один год Алфрик не должен бы уже совершать «мальчишеских шалостей»! Я в его возрасте был рыцарем ордена Меча, командовал отрядом во время Чактамирского похода. Мы шли по колено в крови…

— Но, сэр Эндрю, это был героические времена, и тогда все были героями, — в голосе сэра Баярда не звучало никакой иронии. — Я не единожды слышал рассказы о вашей храбрости. Я всегда восхищался вами. И именно поэтому я приехал к вам — я полагал, что ваш сын достоин вас. Ведь в его жилах течет ваша кровь, а ведь это что-то да значит!

Отец, наверное, покраснел — он не любил комплиментов — и вскричал с горячностью:

— Черт побери, сэр Баярд! Я надеялся, что здесь, в северном Кастлунде, на краю света, сумею воспитать из своих мальчиков настоящих рыцарей! Я думал: они вырастут, уедут в соламнийскую столицу, станут рыцарями и будут восстанавливать на земле справедливость — как и подобает рыцарям! Но я, видимо, ошибся. Мой средний сын помышляет скорее о небесном, чем о земном. А младший… у младшего — все задатки отпетого негодяя!

— Вы судите своих сыновей слишком строго, сэр Эндрю!

Но отец словно и не слышал реплики сэра Баярда.

— Ну а старший — просто паршивая овца в моем стаде. Скажу откровенно: сэр Баярд, я без преувеличения в отчаянии!

— Как бы там ни было, сэр Эндрю, — сэр Баярд говорил уже с некоторым раздражением, — мое предложение остается в силе. Я готов взять в оруженосцы любого из ваших сыновей. И поверьте: во мне он найдет неплохого учителя.

Сэр Баярд забарабанил пальцами по ручке кресла.

Я подался назад. И вдруг — по моей ноге пробежала крыса. Я завизжал от испуга и ударился головой о каменную кладку.

Почуяв что-то живое, к камину кинулась собака. Я схватил крысу и швырнул ее в оскаленную собачью пасть. А сам быстро полез наверх. Вслед мне слышались рычание, визг, крики… Через минуту я был уже в своей комнате, быстренько сменил измазанную сажей одежду на чистую ночную рубашку и скользнул в постель под одеяло. Спустя секунду я, притворяясь крепко спящим, уже вовсю «храпел».

Как я позже узнал, беседа отца и сэра Баярда продолжалась еще долго.

Они говорили о краже доспехов. Отец полагал, что вор прятался в комнате и Алфрик должен был внимательно осмотреть все — тогда бы незнакомец не смог бы напасть на нас так внезапно!

А сэр Баярд старался всячески оправдать моего брата. Наказанный отцом Алфрик не имел права выходить из замка.

Будучи все время дома, мой брат издевался надо мной как хотел — он считал, что во всем случившимся виноват только я один. Я уж и не говорю о том, что всегда со страхом прислушивался к шагам брата…

Что и как все произошло в ту ночь? — Алфрик помнил плохо. Но злость свою он мог хорошо вымещать на мне — и делал он это постоянно. Из всех обитателей замка мне было хуже всего; поэтому-то я и прятался в тайных ходах или в каком-нибудь укромном уголке.

Если я встречался с кем-нибудь в замке, тотчас же придавал своему лицу выражение невинно пострадавшего. Руки, чтобы никто не увидел, что у меня нет фамильного перстня, я всегда засовывал в карманы. Старался как можно реже видеться с отцом и братьями и как можно меньше говорить при встречах с ними.

Однажды во дворе замка я нос к носу столкнулся с братом Бригельмом — тот кормил птиц, на его лице блуждала задумчивая улыбка, грива рыжих волос спускалась на плечи, одет он был в латаную-перелатаную рясу.

— Гален, — спросил он меня, — ты когда-нибудь интересовался пророчествами и предсказаниями?

— Но, Бригельм, почему ты меня спросил об этом?

Брат задумчиво ходил по двору и все сыпал и сыпал зерна птицам.

— Ты понимаешь, мне кажется: предсказание — это некий зал с зеркалами. Отраженное в одном зеркале тотчас отражается в другом, в третьем… А все вместе отражается в глазах того, кто находится в зале.

— Наверное, ты прав, Бригельм. Но осторожней! Не наступи на собаку!

Брат помолчал, перешагивая через спящего в тени терьера — лапы собаки подрагивали: наверное, во сне она гналась за добычей.