— «…А посему я назначаю Верховным Главнокомандующим над всеми Соламнийскими Рыцарями Лоранталасу, принцессу Правящего Дома Квалинести…»
Государь Амозус запнулся и еще раз перечитал про себя последние строчки, опасаясь, не подвело ли его зрение. Ошеломленная Лорана смотрела на него широко распахнутыми глазами. И надо ли говорить о том, что переживали в этот миг гордые Рыцари. Но вот Астинус сделал нетерпеливый жест, и Государь заторопился дальше:
— «…которая на сегодняшний день является наиболее опытным боевым командиром, а кроме того, единственная из всех обладает навыками и познаниями, необходимыми для использования Копий. Подтверждаю подлинность сего письма, налагая печать. Государь Гунтар Ут-Вистан, Великий Магистр Соламнийских Рыцарей, и прочая, и прочая». — Государь Амозус обернулся к Лоране: — Прими поздравления, милая принцесса… вернее, мой полководец!
Лорана сидела совершенно неподвижно… В какой-то миг ее обуяла такая безотчетная ярость, что она едва не ринулась вон из комнаты. Перед глазами проносились видения: обезглавленное тело государя Альфреда… несчастный безумец Дерек, умирающий с победной улыбкой… вечный покой в безжизненных глазах Стурма… ряды и ряды тел рыцарей, павших при защите Башни Верховного Жреца…
И нате вам — она должна встать во главе. Эльфийка из королевской семьи. Причем по эльфийским понятиям — несовершеннолетняя, то есть полностью состоящая под властью отца. Капризная девочка, удравшая из родительского дома следом за «женихом» своих детских игр, Танисом Полуэльфом. Что ж, та капризная девочка давно повзрослела. Пройдя страх, боль, горькие потери и великую скорбь, Лорана — и она сама сознавала это — была теперь некоторым образом едва ли не старше собственного отца.
Она видела, как переглянулись рыцарь Маркхэм и рыцарь Патрик. В Ордене Короны эти двое были самыми старшими. Оба — замечательные бойцы, ничем не запятнавшие своей чести. Оба мужественно бились на стенах Башни Верховного Жреца. Почему Гунтар не избрал одного из них, как она ему и советовала?..
Вот поднялся Патрик, и лицо его было угрюмо.
— Я не могу этого принять, — сказал он негромко. — Госпожа Лорана — доблестная воительница, но командовать на поле боя ей еще ни разу не доводилось…
— А тебе, юноша? — невозмутимо поинтересовался Астинус.
Патрик залился неудержимым румянцем:
— Тоже нет, но я — это совсем другое дело! Она — жен…
— Да будет тебе, Патрик! — засмеялся рыцарь Маркхэм. Это был беззаботный и жизнерадостный молодой человек, полная противоположность суровому и серьезному Патрику. — Шерсть на груди еще не означает полководческого таланта, — продолжал он. — Право же, нашел, о чем волноваться! Это политика, и Гунтар, я считаю, поступил мудро.
Настал черед Лоране краснеть — она знала, что молодой рыцарь был прав. Все верно: надо же дать время Рыцарству перестроить изрядно потрепанные ряды, а Гунтару — покрепче усесться в магистерское седло…
— И все-таки это неслыханно! — не сдавался Патрик. Он старался не смотреть Лоране в глаза. — Я уверен, что Мера не допускает женщин даже и ко вступлению в Рыцарство…
— А вот и ошибаешься, — спокойно заявил Астинус. — Прецедент есть. Во время Третьей Войны с драконами молодая женщина, потерявшая отца и братьев, была посвящена в рыцари. Впоследствии, став Рыцарем Меча, она с честью погибла в бою, и братья-Рыцари оплакали ее гибель.
Эти слова сопроводила глубокая, тишина. Государь Амозус выглядел до крайности смущенным, — замечание Маркхэма насчет шерсти на груди едва не загнало его под стол. Астинус холодно взирал на юного Патрика. Маркхэм вертел в руках бокал, поглядывая на Лорану и улыбаясь. После короткой внутренней борьбы, вполне отражавшейся на его лице, Патрик угрюмо сел.
Рыцарь Маркхэм высоко поднял бокал:
— За нашего Главнокомандующего!
Лорана не ответила на тост. Итак, она командует. Но чем?.. — спросила она сама себя с горечью. Разбитыми остатками Соламнийских Рыцарей, не пустивших драконидов в Палантас?.. Из нескольких сотен, прибывших сюда на кораблях, в живых осталось едва пятьдесят. Да, они победили… но какой страшной ценой! Око Дракона погибло, а от Башни осталась груда развалин…
— Да, Лорана, — сказал вдруг Астинус. — Тебе придется собирать обломки и строить все заново.
Она испуганно вскинула голову: этот странный человек читал ее мысли!
— Но я не хочу… — непослушными губами пробормотала она.
— Полагаю, ни один из нас, сидящих здесь, не хочет, чтобы то, что происходит теперь на свете, происходило, — довольно ядовито заметил Астинус. — Но коли уж война началась, каждый должен сделать все, что в его силах, для победы.
Он встал. Палантасский Государь, полководцы и Рыцари сейчас же почтительно поднялись. Одна Лорана осталась сидеть. Она смотрела на свои руки, лежавшие на столе, и, чувствуя взгляд Астинуса, упрямо не поднимала глаз.
— Тебе непременно нужно идти, Астинус? — в голосе Амозуса прозвучала жалобная нотка.
— Непременно. Моя летопись не должна прерываться. И так уже я слишком долго отсутствовал… У вас же еще много работы, причем в основном рутинной и скучной. Я вам больше не нужен. У вас есть вождь…
И он указал рукой на Лорану.
— Что?.. — краем глаза она все-таки заметила его жест и наконец подняла голову. Она посмотрела на историка, потом на Государя: — Я?.. Вы что, шутите? Меня назначили всего лишь командующим Ры…
— Что дает нам полное право вручить тебе командование палантасским войском, — сказал Государь. — И, коль скоро Астинус тебя рекомендует…
— Не так, — перебил Астинус. — Я никого не рекомендую. Я не вмешиваюсь в ход истории… — Тут он вдруг осекся, и Лорана с изумлением увидела, как в кои веки раз дрогнула бесстрастная маска, выдавая сожаление и глубокую боль. — Я стараюсь не вмешиваться в события. Но иногда даже я совершаю промахи… — У него вырвался вздох, и маска вновь вернулась на место: — Я сделал то, зачем приходил сюда. Я напомнил вам кое-что из прошлого. А уж пригодится это вам в будущем или не пригодится…
И он направился к двери.
— Погоди! — вскакивая, крикнула Лорана. Шагнув следом за ним, она едва не споткнулась, встретив его холодный, суровый взгляд. Она налетела на этот взгляд, точно на глухую каменную стену. — Погоди, — повторила она. — Ты… видишь все, что случается в мире? Видишь так, как оно есть?
— Да.
— Значит, ты можешь сказать нам, где стоят драконидские армии, что они собираются…
— Ты знаешь об этом ничуть не хуже меня.
И Астинус вновь повернулся к двери…
Лорана быстро обвела взглядом комнату. Государь и полководцы с улыбкой наблюдали за ней. Да, она снова вела себя, точно капризная, избалованная девчонка… но кое-какие вопросы ей все же следовало разрешить. Астинус был почти уже у двери; слуги спешили распахнуть ее перед ним. Вызывающе глянув на остальных, Лорана выскочила из-за стола и быстро пересекла мраморный пол, нещадно путаясь в длинных, мешающих юбках. Астинус услышал ее шаги и чуть задержался на самом пороге.
— Я должна задать тебе всего лишь два вопроса, — подходя к историку, тихо сказала она.
— Да, — сказал он, вглядываясь в ее зеленые глаза. — Один — у тебя в голове, другой — в сердце. Задай первый из них.
— Есть ли еще на свете хоть одно Око Дракона?
Мгновение Астинус помедлил. И вновь Лорана увидела боль в его взгляде, и лицо, которого не касалось текучее время, вдруг постарело.
— Да, — сказал он наконец. — Существует. Это я вправе тебе открыть. Одно Око еще существует, но не в твоих силах разыскать его и использовать. Так что лучше оставь эту мысль.
— Оно было у Таниса, — настаивала Лорана. — Означает ли это, что он его потерял? Где… — голос ее дрогнул — это был второй вопрос, вопрос ее сердца. — Где он?..
— Я сказал: оставь эту мысль.
— О чем ты?..
Лорану проняла дрожь — таким морозным холодом повеяло на нее от этих слов.
— Я не предсказываю будущего. Я вижу лишь настоящее — по мере того, как оно превращается в прошлое. Я вижу все с самого начала времен. Я видел любовь, которая в своем величии самопожертвования дарила миру надежду. Я видел любовь, которая пыталась превозмочь гордыню и властолюбие — и не могла. Ее поражение бросило на мир лишнюю тень, но это лишь тучка, ненадолго затмившая солнечный лик. Солнце, имя которому Любовь, светит по-прежнему… Видел я и любовь, затерявшуюся во тьме, любовь, доставшуюся недостойному, потому что любящий — и равно любящая — так и не смогли разобраться в своем собственном сердце…
