Проблема была в том, что девочек на станции ждала весьма незавидная доля.

Любого возраста девочек.

Поэтому на семейном совете, экстренно созванном сразу после родов, единогласно решили записать новорожденную Камерон Стил мальчиком.

Программу, сканировавшую ребёнка сразу после рождения на предмет отклонений, Саймон взломал за три секунды. Робот-врач даже не понял, что в нем успели покопаться, и безропотно выдал справку о появлении на свет Камерона Стила, мальчика весом три кило с половиной, без врождённых патологий.

В отделении регистра граждан все свершилось еще быстрее и проще.

Усатой пожилой даме, бдившей за стеклянным окошком и переносившей данные в общую систему, предъявили пищащий свёрток, обёрнутый темно-синим одеяльцем. На вопрос об имени младенец открыл рот, и заорал настолько могучим басом, что галочку напротив «мальчик» чиновница заполнила без дальнейших уточнений. Гвен перехватила дочь поудобнее, и приговаривая невнятно-ласковые эпитеты, вышла на улицу. Показать нового гражданина — показали, дальше шло простое заполнение документации. С этим и мужчины справятся.

Камерон росла серьезным и ответственным ребёнком. Людей она сторонилась, чему немало способствовали родители и дед, всячески ограничивавшие ее общение со сверстниками. В ясли, сад и школу она не ходила, получая заочное образование в сети и периодически являясь на промежуточные экзамены. Подобному затворничеству особо не удивлялись. Дошкольные и общеобразовательные заведения существовали для того, чтобы занимать детей, пока их родители на работе. В случае, если мать или отец сидели дома, дистанционное обучение не просто дозволялось — оно даже поощрялось послаблением в налогах. Меньше расходов для сада на еду и содержание детей. Всем выгодно.

Неожиданная смерть Саймона оборвала сравнительно безоблачное существование семьи. Выкуп за бесхозную женщину Стилы бы уплатить не смогли, даже если продали все здание мастерской, поэтому Гвен пришлось снова регистрироваться на рынке невест.

И желающий нашелся быстро.

Новый муж позволил ей работать, но дорогу к «сыну» приказал забыть. Новая семья — новая жизнь. И Гвен пришлось покориться — муж для жены на станции царь и бог.

Однако, откладывать часть своей зарплаты на личный счёт ребёнка ей никто запретить не мог.

Стефан, в свою очередь, сделал все, чтобы заменить обожаемой внучке и отца, и мать, и остальных родственников. Да и друзей тоже, потому что приятелями Камми так и не обзавелась. В сад и младшие классы она не ходила, потому что мать боялась разоблачения, и сидела с ней дома, в старшую школу не захотела идти уже сама.

Боялась людей.

Громкие, орут, бегут куда-то, толкаются. Ну их.

Дед вздохнул с облегчением, и когда она подросла, записал внучку на заочное обучение в колледже. Стоило оно столько же, сколько реальное, зато не надо было опасаться, что кто-нибудь заглянет к Камми в кабинку туалета невовремя.

Помимо общей программы, девочка увлеклась сначала механикой, повторяя за дедом, а потом и инженерией. В любое время суток ее можно было застать в очках виртуальной реальности, крутящей над головой проекцию какого-нибудь диковинного механизма. Программирование, по стопам отца, она тоже освоила, но копаться в промасленных железках руками ей нравилось куда больше.

Больше всего, понятное дело, Камми интересовали звездолеты.

С младенчества она знала, что на станции ей небезопасно.

И только лет с десяти, после того, как прошла курсы истории и полового воспитания в школе, поняла почему.

Человеческая империя с определенного момента начала разрастаться в геометрической прогрессии. И следить за порядком и выполнением общеимперских законов было сложно. Нет, вопиющие случаи вроде массового убийства поселенцев или травли пришлых расследовались и наказывались, но всякие мелкие недочеты списывали на самобытность культур.

Одной из таких мелочей был жизненный уклад на станции ХХ-49. Той самой, на которой не посчастливилось родиться Камерон.

Построенная на заре освоения космоса, сразу после открытия потоков, станция представляла собой поначалу полигон для испытания человечества на прочность. Женщин было мало — да и кто согласится жить в металлической коробке, ежедневно рисковать здоровьем, и сражаться за каждый построенный сантиметр с вакуумом? Рисковые мужчины, жаждущие быстрого заработка, зато приезжали на станцию толпами.

И ушлое руководство издало указ. Выезд со станции незамужним женщинам запрещался.

Какое-то время было тихо. Женщины, которые сильно хотели уехать, выходили замуж за строителей, у которых заканчивался контракт, и покидали недружелюбную станцию. Но многие оставались, заводили семьи. Рожали детей.

В том числе девочек.

И те уже не хотели покидать родителей. Для них стройка, а потом и пересадочная станция, стали домом.

Тогда издали новый закон. Согласно ему, все совершеннолетние женщины станции должны быть замужем.

А то непорядок — мужчин по двадцать на одну женщину, а они ходят такие гордые, и никому не дают.

Одно время завели бордель, но работницы секс-индустрии быстро смекнули, что их буквально порвут, и повыскакивали замуж. Тогда и придумали этот элегантный выход из положения.

Ведь поделиться женой с друзьями — это не зазорно, а вполне гостеприимно.

А в остальное время что хочет, то пусть и делает, хоть и работает — умелых рук всегда не хватало.

Двадцать четвёртый, он же Рабочий, сектор построили самым первым, как временное жилье для обитателей и строителей станции. Как и все временное, оно очень быстро стало постоянным. Менялся только порядковый номер. Сначала поменяли на второй, сразу за космопортом, который, естественно, всегда должен быть номер один, потом сектор стал третьим, четвёртым… по мере надстройки новых, улучшенных уровней постепенно ухудшалась жизнь на первоначальном.

Воздух к живущим на нем теперь поступал в последнюю очередь, после многочисленной фильтрации и использования в более престижных секторах. То же касалось воды и канализации. В неудачные дни Камми заходила в уборную в маске. Иначе рвотные позывы мешали другим естественным надобностям.

Помыться в душе — недоступная мечта. Пару раз в год, когда верхние уровни затихали, разъезжались постояльцы отелей, в несезон, особенно по ночам, можно было урвать пару-тройку минут под прохладными, умеренно вонючими, струями. В остальное время приходилось обходиться влажными салфетками и ионным очистителем.

Последний применялся как к телу, так и к одежде, и мебели, и даже помещениям. Зависело от режима мощности. Электричество жрал, как не в себя, сколько бы его Камми ни модифицировала, но тут Стилов спасал их личный генератор. Были бы они подключены к общему энергетическому каналу — давно разорились бы.

Ведомая ароматом и предвкушением редкого лакомства, девушка разогналась, и чуть не врезалась в толпу за поворотом. Люди плотно стояли, негромко переговариваясь

Очередь в булочную на окраине сектора вилась змеей почти до центральной площади.

Приуныв, Камми встала в хвост, за двумя солидными мастерами в кожаных куртках, со знаками седьмого уровня на рукавах. Они иногда пересекались в технических чатах, так что были, хоть и шапочно, знакомы. Мужчины работали в крупной технической компании, ремонтировали частные приборы, начиная с чайников, заканчивая генераторами. Появлению Камерон они обрадовались, втянули ее в понятных только механикам разговор, и полуторачасовой ожидание пролетело довольно быстро.

— Увидимся, Кам. — похлопал ее по плечу один из них, когда их очередь выбирать из небогатого, оставшегося ассортимента подошла. — Ты, я слышал, скоро служить идёшь? Мужиком станешь, наконец-то, а то вон какая доходяга!

Работники вокруг разразились хохотом, Камерон тоже усмехнулась. Обидчивые на нижних уровнях долго не жили, и не потому, что их кто-то забьет до смерти.

Их убивала изоляция.

Хоть она сама и терпеть не могла человеческое общество, приходилось играть, притворяться, улыбаться и выкручиваться, иначе им с дедом грозило остаться без заказов. А механик без клиентов — мертвое мясо.