Холодный язык коснулся моей щеки и слизнул кровь. Тьен старательно зализывал рану, и боль начала угасать. Совсем рядом лязгнула сталь – клинки моих друзей приняли на себя удар шипастых хвостов. Чавкающий звук раздался еще ближе. Тьен дернулся, но зализывать мою рану не прекратил. После того как звук повторился, я решительно отодвинула морду пса и открыла глаза.

В зеленом взгляде был укор. Но Тьен не стал терять время. Пес развернулся и грудью встретил атакующего глосса. Тварь обвила его тело хвостом, шипы вонзались в магический доспех, который в одном месте был пробит. Из узкой щели сочилась темная кровь демона. За спиной глосса виднелись второй, третий... Много.

Я рывком села. Сил подняться не было. Мои пальцы рассеянно коснулись щеки. На коже не осталось и следа. Нужно было подняться, но дурнота не отступала. А золотистый свет внутри меня продолжал призывно сиять. Меньше всего мне хотелось пользоваться им сейчас. Но я вспомнила наставления Дэ-Хоя, подумала и... Пожелала? Приказала?

Золотой свет вспыхнул вокруг моего тела и ушел в землю, прорастая десятком острых бамбуковых побегов. Глоссы забились на месте, пронзенные острыми зелеными стеблями. Мои друзья не растерялись и принялись сноровисто рубить тварей на куски. Затем Винсент сделал знак остальным отойти в сторону и создал огненное заклинание пятого ранга. Каким-то чудом он при этом не спалил золотой цветок. Я вдохнула пепел и закашлялась. Шон торопливо склонился ко мне:

— Как ты, Шия?

— Плохо, - процедила я, оглядывая выжженное пространство между колонн.

Золотой свет и магия огня должны были сжечь малейшие следы некромантии, даже если они остались.

«Не должны были, – заметил Тьен. – Я быстро залечил твою рану, и здесь слишком много следов моей крови».

Я скривилась и пробормотала:

— Остроухие, наверное, выжгут всю пещеру, чтобы от них избавиться.

С этими словами я потрепала пса по голове и попыталась подняться. Мне удалось это сделать только с помощью Шона. В глазах брата плескалось беспокойство. Винсент попытался приободрить меня:

— Ты использовала магию эльфов и осталась в сознании. Уже хорошо.

— Ничего хорошего, – мрачно ответила я. – Если так пойдет дальше, я не смогу пользоваться некромантией.

Ястер озадаченно сказал:

— Ну... Если Эльфийская магия будет сильнее твоей некромантии, разве не все равно?

Я бросила на него короткий взгляд и поспешно отвернулась. Разумеется, мне не было все равно. Нет, эльфийская магия отвратительна, да и пользуюсь я ей неумело...

«Может, поэтому и пользуешься неумело», – прозвучал в моей голове спокойный голос Тьена.

Я вопросительно посмотрела на пса, и он продолжил:

«Ты ненавидишь эльфов и все, что с ними связано. Не понимаешь нуамьеннцев. Ты в чужом теле, но не любишь ни свою новую внешность, ни свои новые способности. И даже не пытаешься их полюбить. Возможно, поэтому ты не можешь пользоваться ими, как подобает».

Я нахмурилась. Мне захотелось возразить псу, но я могла сделать это только мысленно. В этот момент Винсент взял с постамента золотистый цветок и сказал:

— Нужно выбираться, пока здесь не обнаружились еще какие-нибудь твари.

Я вспомнила свои ощущения и задумчиво сказала:

— Кажется, здесь была какая-то эльфийская ловушка. Маяк, который выпустил новых глоссов, стоило нам приблизиться к цветку.

— Откуда ты знаешь? – подозрительно спросил Шон.

— Почувствовала, - призналась я.

Он нахмурился, но больше ничего не сказал. Тьен умчался в темноту выискивать новую опасность. У меня все еще предательски дрожали колени, слабость накатывала волнами, вместе с тошнотой и ознобом. Мне пришлось идти, вцепившись в локоть Шоннерта. Как ни странно, моя беспомощность словно успокоила юношу. Он снова чувствовал себя в привычной роли старшего брата, опекающего сестру.

Кажется, тело Шияссы от новообретенной магии тоже не было в восторге. Или пока не могло к ней приспособиться.

«Это теперь твое тело», – напомнил скользящий в темноте Тьен.

Я стиснула зубы. Мне очень хотелось с ним поспорить, хотя бы мысленно. Но я понимала, что в его словах есть здравое зерно. Я, иправда, ненавидела новое тело и ту магию, которая лишила меня доступа к привычной некромантии. Именно поэтому я прибегала к ней только в крайнем случае. Но, похоже, больше я себе этого позволить не могу. Сегодня мне придется освоить то, что дал мне Дэ-Хой. Потому что этот турнир – первый шаг к возвращению в Рибен. И здесь у меня нет права на проигрыш.

Поэтому когда сверху на нас упала стая существ, которые напоминали тощих и лысых куриц с окованными сталью клювами, я не шевельнулась. Не попыталась выплести светлое заклинание или достать катану. Только позволила золотому свету, который пульсировал внутри меня, вырваться наружу и прорасти новыми побегами бамбука, на этот раз из сталактитов, нанизывая тушки нежити, как на вертел.

Эти твари оказались слабее – их моя магия сразу уничтожала. Как только последняя «курочка» обратилась в прах, меня скрутил новый приступ тошноты и слабости. Я выпустила локоть Шона и тяжело осела на землю. Какое-то время я пыталась унять взбунтовавшиеся внутренности. В чувство меня снова привел Тьен. Холодный язык коснулся моего лица. Перед глазами стоял туман, и я на ощупь обхватила шею пса и уткнулась лицом в гладкую шерсть.

«Все будет хорошо. Ты справишься. Ты научишься управлять этим».

Конечно, научусь. У меня нет выхода.

Я почувствовала на своих плечах руки товарищей.

— Шия, – тихо и обеспокоенно позвал Шон. – Ты в порядке?

— Нет, – процедила я. – Но скоро буду.

Винсент сжал мое плечо и предложил:

— Я могу понести тебя.

— Нет. Мы не знаем, что еще ждет нас в коридоре. Ты должен быть готов сражаться.

Мне показалось, что при этих словах тихо вздохнул Тьен.

До выхода я все же дошла на своих ногах. Слабость медленно отступала, но у выхода из туннеля я нашла в себе силы выпустить локоть Шона и, пошатываясь, выйти на поле следом за ним. Нас встретил рев трибун. Подоспевший слуга принял у нас золотой цветок, и на магическом табло  под гербом Академии Орджей загорелась цифра пятьдесят.

Судя по тому, что места под остальными гербами пустовали – мы вернулись первыми. Остроухие явно этого не ожидали. Пока мы шагали к своему месту на трибунах, я старательно пыталась понять, какой выход с поля считается правым. Я понадеялась, что именно тот, через который нам предстояло вернуться на свои места. Я никого там не видела, но, на всякий случай, задержалась. Облокотилась на ограждение, будто желала передохнуть, и махнула товарищам рукой, чтобы они поднимались без меня.

Винсент, похоже, рассказал всем о содержимом записки. Потому что ни Шон, ни Ястер не задали ни единого вопроса. В этот момент трибуны снова разразились овациями – второй отряд покидал подземелья. Я обернулась и прищурилась, пытаясь издали оценить состояние противников. Кажется, одного из эльфов едва не тащили, и его светлый наряд был залит кровью.

Больше ничего рассмотреть я не успела. Над ухом раздался шепот:

— Я очень рад, что вы приняли мое приглашение, леди Гемхен.

Я медленно обернулась и оглядела того, кто прислал мне записку.

Волосы этого остроухого были черными, как вороново крыло. Это означало принадлежность к могущественному южному клану. Также, как светлые волосы моего отца показывали всем, что он глава самого могущественного северного рода. Я разглядывала темно зеленый, усыпанный драгоценностями наряд эльфа, и объяснения, зачем я ему понадобилась, были излишни. Борьба за власть между севером и югом в Линьине шла веками. Очевидно, сейчас меня будут перетягивать на свою сторону.

Я предельно вежливо приветствовала эльфа, и он ответил мне на нуамьеннском. Говорил остроухий почти без акцента, лишь иногда то растягивая, то глотая некоторые гласные.

— Леди Гемхен, мое имя Хэпин Юй-Лас. Не имел чести познакомиться с вами на балу...