Но дальше случился Руперт. Огненное заклинание на входе вспыхнуло, и дверь распахнулась, пропуская блондина. Он на миг застыл, удивленно вскинув бровь, а затем расплылся в улыбке и проскользнул в комнату. Дверь закрылась, и заклинание учителя вернулось на место.

— Помешал, да? — спросил Руперт, и я почувствовала, что мои щеки заливает краска.

Ару нехотя выпустил мое лицо и отступил на шаг, а затем выразительно посмотрел на друга:

— Заходи. Принес?

Тот поспешно кивнул и помахал толстой папкой.

— Я должен вернуть это до окончания смены моего знакомого, — пояснил Руперт, — так что у нас не так много времени.

Учитель серьезно кивнул, посмотрел мне в глаза и указал на диван. Продолжая сгорать от стыда и смущения, я послушно пересекла комнату и села. Кровник устроился рядом, Руперт опустился в одно из кресел напротив и вручил ему бумаги. И только в этот момент я поняла, что блондин совсем не удивлен.

Точнее, удивился он тому, что обнаружил меня в комнате своего друга. Но не тому, что происходило между нами. Неужели Ару рассказал ему все?! Мне хотелось провалиться сквозь землю.

Пока кровник перебирал листы, Руперт обвел нас взглядом, и я едва не поперхнулась. Потому что смотрел он, как мать на своих дорогих, любимых, но местами бестолковых детей. “Бестолочи вы мои”, - вспомнила я. Озарение было внезапным. Теперь яво все глаза смотрела на Руперта, затаив дыхание и пытаясь скрыть жадный интерес. Неужели… Неужели он знал о чувствах Ару еще до этой поездки? С самого сначала все знал?!

Я испытывала жгучее желание расспросить блондина обо всем, что не решались говорить ни я, ни Ару. Но знала, что не смогу. Хоть и была уверена, что мне ответят. Я поспешно опустила взгляд и сцепила руки на коленях.

Но дальше мучиться сомнениями и сгорать со стыда мне не дали. Ару разделил стопку бумаг на две пачки, и одну вручил Руперту. А затем сунул мне один из листов:

— Читай. Это отчеты о происшествиях и закрытии врат за две недели. Ищи зацепки. Думай, что может быть нужно Шендану. И кстати…

Он немного помедлил, и я подняла на учителя вопросительный взгляд.

— Видел твоего врага, — сообщил Ару, глядя мне в глаза. — И у него появилась пара интересных украшений.

Сердце ушло в пятки, когда он продолжил:

— Кольцо, очень похожее на то, что было у Дарема. И еще один интересный амулет…

Я уже знала, что он сейчас скажет. Но как? Как Шендан достал это?

Слова Ару прозвучали для меня приговором.

— Медальон из куска раковины, — произнес он. — С узором, напоминающим штурвал.

Наверное, ответ был написан на моем лице, потому что какое-то время он молча вглядывался мне в глаза. Наконец, Руперт предложил:

— Могу уйти, если вам надо поговорить.

Я отчаянно замотала головой. По какой-то неизвестной причине ему я тоже доверяла. И рядом с ним мы точно не совершим ничего не дозволенного. Но учитель кивнул, и блондин тут же ушел. В комнате повисло тягостное молчание.

— Ты знаешь, что это, — наконец, сказал Ару.

Он не спрашивал. Понял все.

Я кивнула и зябко обхватила руками плечи. А затем медленно произнесла:

— Медальон управляет четырьмя кольцами. Уже тремя. Без отца им не починить то, что вы разбили.

Учитель задумчиво кивнул, а затем подался вперед и спросил:

— Так что хочет сделать Шендан?

Он снова был слишком близко. Я отодвинулась и процедила, отчаянно пряча глаза.

— Вы же мне не верите.

— Попробую поверить, — серьезно ответил Ару. — Говори.

Я обвела взглядом комнату, и после этого выпалила:

— Уже десять лет Лиор Шендан работает на Сьезию и передает ей важные государственные сведения. Мой отец узнал об этом, но не смог добыть доказательства. Шендан обставил все так, чтобы на передаче документов поймали отца. Всю мою семью обвинили в государственной измене и отправили на Железный остров.

Голос кровника остался бесстрастным:

— Почему их всех?

Я нервно сцепила руки на коленях и продолжила:

— Они знали о разработках отца. А я — нет. К тому времени я провела три месяца у постели своей бабушки, в Энгелате. Я вернулась домой на следующий день после ее смерти. Должна была сообщить скорбную новость отцу, но ворота оказались распахнуты. И внутри я нашла не свою семью, а жандармов. И… Лиора.

Ару продолжал спрашивать:

— Тогда с тобой работали менталисты?

— Они всех допрашивали, — кивнула я. — Точнее, он был один. И он был на стороне Шендана. Их обоих интересовали только бумаги. Мои родные не сознались. Мама, папа, Сона, Винченцо, Алан, Альберто, Мауро… Их всех признали изменниками. А я и правда ничего не знала. Бесполезная пятнадцатилетняя дурочка. Поэтому из меня вытащили все, что могли, и оставили в покое.

Я рассказывала все это, глядя в пустоту. Воспоминания захватили меня, перед глазами стояли картины того дня. Но Ару не позволил мне тонуть в них. Кровник решительно сжал мои плечи и заставил повернуться к нему. Я нехотя подняла взгляд на его потемневшее лицо.

— Что в бумагах? — требовательно спросил он. — Ты сказала, что чертежи. Какие чертежи?

Врать ему было также невозможно, как и сказать правду. Какое-то время я молчала, а затем беспомощно выдавила:

— Простите, но вам и правда не стоит этого знать. Я… Я не должна это рассказывать. Разработки отца — государственная тайна, тайна моего рода.

На его лице промелькнуло раздражение, но усилием воли учитель подавил его. А затем сухо произнес:

— Хорошо. Лиору нужны чертежи разработок твоего отца, чтобы передать их нашим соседям. Допустим, что это так.

— Вы мне не верите, — с горечью упрекнула его я.

— Шенданы слишком хорошо устроились у королевской кормушки, чтобы верить в то, что они — предатели, — признал кровник.

— Значит, сьезийская кормушка лучше, — огрызнулась я, сбрасывая его руки. — Если не верите, зачем спрашиваете?

— Верю, — нехотя ответил он. — Во всяком случае, ты точно веришь в то, что говоришь, и больше мне ничего не нужно. Разберемся с его мотивами позже. Итак, ему нужны документы и твое невероятно ценное тело, чтобы узнать, где они…

Я уставилась на него в немом изумлении. Пальцы Ару снова коснулись моей щеки, но думала я уже не об этом. Мысленно проклинала тот день, когда впервые при нем открыла рот. Учитель складывал мои намеки и оговорки в правильные картинки, и это пугало. Правда, он на моей стороне. Пока. Сейчас… И предает свой род. Если его отец узнает…

Я тяжело вздохнула и осторожно отстранила его руку. Дрогнувшими пальцами подняла листок. А затем наиграно бодрым голосом произнесла:

— Но я не понимаю, как это связано с тем, что Шендан делает здесь. И мы должны это узнать.

Ару кивнул и поднял со стола пачку листов. Мы углубились в чтение. Иногда я ловила на себе обжигающий взгляд учителя. Но больше ко мне не прикасались. Я старательно давила в себе сожаления и пыталась сосредоточиться на деле.

Вскоре я поняла, почему Ару заставлял меня писать отчеты о практике. Потому что писал подобные сам. После каждой смены. Огненные оказались теми еще бюрократами и крючкотворами. Отчет о закрытии врат был невероятно детальным, с описанием всех признаков уровня Адских врат, перечислением тварей, которые вырвались через прореху, и рассказом о том, как убивали каждую из этих тварей.

Тот, который я держала в руках, был составлен не только дотошно, но и велеречиво, на старинный манер. Продираться через буквы было невероятно тяжело, и скоро я сдалась:

— Не знаю. Не вижу я здесь никаких намеков.

Кровник не растерялся и вручил мне следующий лист:

— Посмотри этот. Через две улицы от того дома, где Шендан оставил заклинание.

Я послушно приняла листок из его рук. Разобрать этот оказалось легче, но я по-прежнему не видела ничего необычного.

Через несколько минут случилось то, от чего я успела отвыкнуть. Руперт постучал, прежде чем вломиться в комнату друга. Наверное, представлял, что Ару здесь утешает рыдающую девицу всеми доступными способами. Но после короткого “войдите” блондин влетел в комнату, захлопнул дверь и сунул в руки друга мятый листок.